К декабрю отряды Гофера были разгромлены. В январе Гофер, скрывавшийся в горах с женой и детьми, был захвачен французами (его выдал предатель за 1500 гульденов). 20 февраля 1810 года Гофер был расстрелян в Мантуе. История этого героя спустя несколько лет поразила поэта Юлиуса Мозена так сильно, что он написал стихотворение, которое позже стало песней, пережившей их всех. Ее пели и в Советской России – правда, с переписанным текстом: «Вперед, заре навстречу, Товарищи в борьбе, Штыками и картечью. Проложим путь себе…». В оригинале в песне говорится о Тироле, о Мантуе, и о том, что при расстреле Гофер приказал не завязывать ему глаза.
В 1823 году его прах был перенесен из Мантуи в Инсбрук и торжественно там перезахоронен. В 1834 году ему поставлен там же памятник. Потомство Гофера возведено в дворянское достоинство.
3
Почему Гофер и Шилль погибли, не победив? Почему по их примеру жители областей, через которые они проходили, не взялись поголовно за оружие?
Возможно, часть ответа в том, что оба этих командира по тактике были ближе к регулярным войскам. Шилль к тому же почти не обращался к народу Вторая часть ответа: Франция в то время была еще слишком сильна. При этом ни Шилль, ни Гофер не имели той поддержки, какая была у испанских гверильясов в виде регулярной английской армии.
Эта поддержка имеет для эффективности партизанской борьбы решающее значение. В «Теории партизана» Шмитта она именуется «заинтересованное третье лицо». Шмитт пишет: «партизан как нерегулярный боец всегда зависим от помощи регулярного могущества. Этот аспект дела всегда наличествует и также осознаётся. Испанский Guerrillero обретал свою легитимность в своей обороне и в своём согласии с королевской властью и с нацией; он защищал родную почву от чужого завоевателя. Но Веллингтон также относится к испанской герилье, и борьба против Наполеона велась при помощи Англии. Полный ярости Наполеон часто вспоминал о том, что Англия была настоящим подстрекателем и собственно тем, кто извлекал пользу из испанской партизанской войны».
Фаддей Булгарин, напомним, воевавший в Испании в рядах французской армии, писал потом в своих воспоминаниях: «Испания была бы гораздо полезнее Наполеону, если б он удержал на престоле покорную ему династию и ласкал самолюбие народа, а не раздражал его. Не будучи Наполеоном, можно было предвидеть, что при первом восстании народа в Испании англичане бросятся туда со всеми своими средствами, потому что они до того времени везде искали точки опоры на твердой земле для борьбы с Наполеоном. В Неаполе им не удалось; в Швеции они не нашли участия в народе к видам короля, напротив, наклонность к союзу с Наполеоном, и потому оставили и Неаполь, и Швецию; в Испании же они нашли именно то, что им было надобно».
За испанскими гверильясами была не только правда – ее и за тирольцами Гофера было немало. Но за гверильясами была еще и Англия, ее флот, ее фабрики, ее золото. (Именно поэтому Мина-младший проиграл в 1814 году в Памплоне – народ устал и кроме того чувствовал, что на этот раз за спиной, кроме правды, нет ничего). Точно так же в 1812 году за Денисом Давыдовым, Сеславиным, Фигнером, Герасимом Куриным, Ермолаем Четвертаковым и многими другими партизанскими командирами была вся русская армия, да еще и вся Российская Империя с царем Александром во главе. Официальная легитимизация борьбы значит порой больше, чем ее внутреннее оправдание. Неудивительно, что по-настоящему Пруссия поднялась на борьбу с французами только в 1813 году – после королевского эдикта о ландштурме: ненависть получила высочайшее одобрение.
Ведь и в России в 1812 году партизанская война началась далеко не сразу, хотя для возбуждения крестьян Наполеон был провозглашен Антихристом и предан анафеме: «Наполеон есть предтеча Антихриста, он враг исконной веры Христовой, создатель европейского синедриона, он отрекся от христианства и предался Магомету. Войну с Россией он ведет с прямой и главной целью – разрушить православную церковь». Анафема, которой вместе с Наполеоном была предана и вся его армия, имела кроме морального и чисто прикладное для православного русского народа значение: проклятый был не человек и его убийство не было смертным грехом.
(Тогда же профессор Дерптского университета Вильгельм Гецель прислал русскому военному министру Барклаю-де-Толли свое исследование, в котором имя Наполеона было переложено в цифры по еврейскому числоизложению. В результате вышло 666 – число Антихриста. Гецель писал, что согласно Библии предел славы зверя определен в 42 года, а Наполеону в 1812 году шел 43 год. «Сие всячески достопамятное изъяснение должно быть в войске разглашено», – просил Гецель. По приказу Барклая, о письме солдатам рассказывали полковые священники).
Однако «народ-младенец» (выражение Федора Ростопчина) за годы борьбы с Бонапартом быстро взрослел. Ведь и Антихристом Наполеона объявили не впервой. В канун 1807 года в церквах провозглашали: «Наполеон дерзает против Бога и России. Покажите ему, что он тварь, совестью сожженная и достойная презрения. Не верьте ему, ниспровергайте его злодейства» – а уже в июне в Тильзите русский царь подписал с Антихристом мирный договор. А ну как и нынче замирится с Наполеоном русский царь – не придется ли тогда отвечать за самоуправство? Так что поначалу крестьяне просто обороняли свои дома и господское добро. Староста села Курчино Боровского уезда Григорий Андреев докладывал своему помещику о происшествии в сентябре: «Пришли к нам французы и хотели деревню сжечь, но я, с помощью Божией и крестьян Ваших, их всех перебил до смерти как тощих собак».
«Прифронтовая полоса» была охвачена мятежами и анархией: крестьяне боролись с помещиками, с высылаемыми против них карательными отрядами, шайки враждовали друг с другом. В Минской губернии крестьяне убивали своих помещиков и уходили затем в лес. Беспорядки эти достались в наследство французским оккупационным властям, которые, не разобравшись, причислили крестьян к партизанам, действующим по заданию русского командования.
Появление армейских партизан и вести о сдаче и пожаре Москвы, почти совпавшие по времени, дали народу определенную цель, еще сильнее раззадорили простой люд, захваченный неизвестным до тех пор ощущением полной свободы («Война все спишет»), а главное – сделали народную войну легитимной.
4
В русской и советской историографии первым армейским партизаном считается Денис Давыдов, который был отправлен Кутузовым во французские тылы 22 августа.
Между тем еще 20 июля Барклай-де-Толли приказал атаману Платову призвать крестьян к борьбе с неприятелем («Внушите жителям, что теперь дело идет об отечестве и божьем законе, о собственном имени, о спасении жен и детей»), а 21 июля он о том же самом писал Смоленскому гражданскому губернатору Казимиру фон Ашу: «Именем Отечества просите обывателей всех близких к неприятелю мест вооруженною рукою напасть на уединенные части неприятельских войск, где оных увидят. К сему же я пригласил особым отзывом россиян в местах французами занятых обитающих, дабы ни один неприятельский ратник не скрылся от мщения нашего за причиненные вере и Отечеству обиды». (К середине августа в Смоленской губернии было уже около сорока партизанских отрядов). Листовки с призывом к партизанской войне были распространены также в Псковской и Калужской губерниях, где их читали в церквах.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});
