прошептал штаб-сержант.
— А вы чего ждали? — ответил Берн, указав на ярко-желтую полоску ткани, пришитую к ранцу. — Мы разодеты во все цвета радуги и шарашимся по всей округе, как будто специально светим предстоящее дело. Любой заметит, что мы в боевой раскраске. Одевают нас в хаки, чтобы не были такими заметными, а потом экипируют цветной амуницией, чтоб нас было получше видно. Гениально!
— Это для корректировки огня артиллерии, — серьезно сказал штаб-сержант.
— Чьей артиллерии, штаб-сержант?
— Ну и язва же ты.
— Вот тебе мешок с пайками. Гляди мешок не просри, ладно? — сказал каптерщик.
— Отлично. Спасибо, сэр. Похоже, мне пора назад. Очень жалко капитана Моллета, хотя, может статься, ему и повезло. Как вы думаете, сэр, есть что-нибудь срочное для передачи? Я могу захватить и избавить кого-нибудь от лишней прогулки.
— Вернитесь в блиндаж и подождите несколько минут, — сказал штаб-сержант; в этот момент они уже стояли в нише, где начиналась лестница. — Мне сейчас нужно к адъютанту. По-моему, полный бред иметь эстафетный пост в Колинкампсе. Бригадные посыльные вполне могут приходить прямо сюда, а наши — легко спустились бы в Курсель. Короче, подождите несколько минут, я посмотрю.
Берн вошел в помещение и уселся рядом с Плаксой. Тот не заговорил с ним, даже не шевельнулся. Через пару минут вернулся штаб-сержант.
— Можете возвращаться, Берн. Похоже, ничего, кроме ночного рапорта, не предвидится. Спокойной ночи.
— Спокойной ночи, штаб-сержант, — ответил Берн и, подхватив свою винтовку, полез по ступенькам в дождливую темень.
Вернувшись в свой подвал, Берн обнаружил, что Мартлоу притащил бездомного терьера, тот, видимо, еще не отошел от шока после артобстрела, сидел и дрожал самым жалким образом. Мартлоу рассказал, что, когда схватил пса, тот пробовал кусаться. До сего момента единственным домашним животным, которое довелось видеть Берну среди здешних развалин, был тощий и злобный на вид кот, который, едва завидев человека, проклял весь род людской и торопливо смылся. Они поужинали, выпили горячего чая с ромом и даже уговорили пса поесть тушенки. Затем разлеглись на кроватях и курили. Слышно было, как через деревеньку потянулся артиллерийский обоз. Берн и Мартлоу, устроившись поудобнее, заснули, а Шэм бодрствовал в ожидании ночного рапорта, который предстояло доставить в Курсель.
Ровно в семь утра фрицы кинули свои обычные три снаряда, минометная батарея из траншеи огрызнулась в ответ, как и прошлой ночью. Фрицевские снаряды упали совсем близко. Мартлоу первым вылез на улицу, и тотчас же его голова снова появилась из-за занавески, чтобы оповестить всех о том, что туалетную будку разнесло в щепки, на ее месте зияла огромная ямина.
— Ну а что ты хотел? — отозвался Шэм. — Может, бля, ванной комнаты тебе не хватает?
Когда прилетели снаряды, пса снова бросило в дрожь, но вскоре он пришел в себя, и Мартлоу вывел его немного прогуляться. Во время исследования развалин природный инстинкт взял верх над недавно приобретенной осторожностью пса, и он вслед за котом навсегда исчез из этой истории.
— Ништячный был песик, — с сожалением констатировал Мартлоу.
Глава XIV
Сравниться может время, что проходит Меж совершеньем тягостного дела И первым побуждением к нему, С тревожным сном иль грозным привиденьем. У. Шекспир[132]
После трех дней в окопах батальон сняли и отправили в Курсель. Там они заночевали, а наутро отправились на Бю, их отводили на отдых. Поселок время от времени подвергался сильному обстрелу, но разрушен был не так сильно, как Колинкампс, стоящий на вершине холма и представляющий более заметную цель. Курсель, открытый с одной стороны, был защищен с двух других холмами. Как выразился капрал Уильямс о Майи-Майе, пушек там было, как грязи. Куда ни глянь, всюду имелись очевидные признаки того, что здешние крестьяне собрали прекрасный урожай. Берн, будучи связным на плече Колинкампс — Крусель, приметил три стога сена, живописной группой расположившихся чуть в стороне от дороги, а ночью разглядел слабенький свет внутри одного из них. Этим-то и объяснялось необыкновенное плодородие данной местности. Во дворах деревенских усадеб также были запрятаны огромные пушки. У немцев, видимо, имелись кое-какие подозрения, и они по мере сил проясняли для себя нюансы ситуации, по большей части при помощи мощных взрывов.
Их батальон не выходил на построения и не маршировал к столовой для приема пищи. Когда завтрак или обед были готовы, пара дневальных приносили с кухни термосы с едой и чаем и устраивали раздачу пищи, а люди мимоходом, по-быстрому получали свои порции и уносили их, чтобы поесть в палатке или на квартире. Они приходили и исчезали моментально, так что толкотни не было вовсе. Штаб батальона в Курселе располагался в крошечной вилле, стоявшей в окружении хозяйственных построек на небольшом холме у перекрестка дорог. В первое свое утро на новом месте Берн с Шэмом вышли из амбара, где провели ночь, и собирались получить свои порции из принесенного термоса. Раздача происходила буквально в пяти ярдах от входа в амбар. Неподалеку, за дорогой, они увидели солдат шотландского батальона, относящегося к их бригаде. С котелками в руках они построились на завтрак. Когда Берн и Шэм возвращались в амбар, разминувшись в дверях с Мартлоу, который спешил к раздаче, послышался свист летящего снаряда, а чуть позже, когда они уже нырнули под защиту стен, ужасный взрыв. На мгновение воцарилась тишина, а следом со стороны перекрестка донеслись вопли и крики. Над головами просвистел еще один снаряд, взорвался, за ним — третий. Видимо, такая была норма. В следующий момент на пороге появился белый как мел Мартлоу.
— Во, бля, бедным джокам прилетело, — с горечью прошептал он.
О конкретных потерях они так и не узнали — различные источники называли точные, хотя и совершенно разные цифры.
