она на обручении дала Михаилу своё согласие. Добровольно дала. Хоть и под давлением с вашей стороны, — согласись, уговоры это ведь тоже мягкая форма давления, — но для Михаила и его родственников на обручении всё выглядело, как добровольное согласие. Он тоже там, в больнице, вместе с родителями, дядьками и тётками и ещё с какими-то родственниками. Толкаются в вестибюле перед приёмным отделением, нервничают, строят какие-то планы. Обсуждают, куда бы её увезти, чтобы довести дело до конца. Михаил ведь твёрдо убеждён, что данное ему слово по-прежнему остаётся в силе, и он имеет на Тошу все права.
— Не все! — перебила его Мария. Она на миг прижала головку дочери к груди, машинально поцеловала её в макушку и снова подняла глаза на Сашу. — Не все! Он получил от неё обещание, что она придёт в церковь, где их обвенчают. Больше ничего! Она пришла, но обряд же не состоялся? Не состоялся! И не по её вине!
— Да, не состоялся, — кивнул Саша, — но обручальное колечко она с руки не сняла.
— Ах, оставь! Она о нём уже и не помнит! Я представляю, что у неё сейчас в голове творится. До колечка ли ей? Как только заметит его, так тут же и снимет. Или я не знаю Тонечку! Она сейчас совсем о другом раздумывает.
Саша вздохнул.
— Возможно, ты и права. Но Михаил-то о том колечке очень хорошо помнит. Для него и для его родителей всё случившееся там на площади, это, конечно, очень неприятно, но ведь в главном же ничего не изменилось. Для них всех это просто досадная помеха, понимаешь?
— Понимаю, но мне нет до них дела. Ещё не хватало их проблемами голову забивать, когда с моим ребёнком такое случилось! Ты лучше о другом.
— О чём?
— Ты вот давеча сказал, «с одной стороны». Есть и другая сторона?
— Да, есть... Знаешь, мне ведь доводилось возвращать людей с того света. И довольно часто. Во всех обычных случаях я говорил этому человеку примерно так: «Своей первой жизнью ты обязан папе и маме, а этой жизнью ты обязан мне и только мне!»
Мария Сергеевна кивнула.
— Понимаю. И это правильно. Ты хотел бы забрать Тонечку к себе?
— Хотелось бы, но пока не знаю, как это устроить. Я ведь тоже не свободен в своих желаниях, понимаешь? Рядом со мной есть женщина, которая обещала через пару лет стать моей женой. И она станет ею, чего бы мне это ни стоило. Если бы не это, я бы Тошу ещё год назад от вас увёл. А если бы вы стали возражать и чинить препятствия, то просто украл бы её, как в старину девушек крали. Стали бы мы жить, внуков и внучек для вас нарожали бы и были бы счастливы. Но так, к сожалению, не получится. И даже не из-за той женщины. Мне кажется, она не была бы против, если бы Тоша где-то неподалёку от нас жила.
— А из-за чего тогда? Из-за Михаила?
Саша мрачно усмехнулся.
— С ума сошла? Когда это было, чтобы мужчина обращал внимание на соперника? Он мне кто? Брат? Сват? Я с ним даже не знаком.
Мария вздохнула.
— Тонечка ведь тебя тоже больше жизни любит. Всю вчерашнюю ночь проревела, так не хотела идти под венец. Сегодня утром еле её добудилась.
— Да, знаю.
— Может, тогда монастырь? Она наверняка думает об этом. Я её знаю.
— Монастырь? — Саша задумался ненадолго, а потом покачал головой. — Такую живую красоту прятать в монастыре? Нет, Мария, нельзя. Ты, наверно, не до конца понимаешь, какую роль женская красота играет в этом мире. Хочешь расскажу, что я сам об этом думаю?
— Конечно.
— Если кратко, то человеческая красота, в первую очередь женская, это мощный двигатель прогресса. В наше время это уже не так заметно — просто потому, что людей на Земле гораздо больше стало, — но в средние века и в века до них красота была очень мощным фактором. Она не всегда несла с собой добро. Чаще даже было наоборот — везде, где появлялась красивая женщина, начинало твориться чёрт знает что. Звенели сабли и шпаги, гремели пистолетные выстрелы, начинались войны, несущие смерть многим непричастным. Но главное при этом то, что красота всегда была ответственна за активность мужской половины человечества. Если бы все женщины на земле были одинаковы, неотличимы друг от друга, то и интереса никакого они к себе не вызывали бы. Какая, собственно, разница ту или эту девушку замуж позвать, если они всё равно все одинаковы, понимаешь?
Мария кивнула.
— Вот. А с исчезновением женской красоты исчезла бы и большая часть интереса к жизни для мужчин. К чему стремиться? К богатству? К власти? А зачем? Ведь чаще всего, и то, и другое служило лишь средством, чтобы получить доступ к красоте. Купить, соблазнить деньгами и роскошной жизнью или властью. Именно поэтому вокруг красивой девушки всегда возникает напряжение наподобие гравитационного поля. Каждому хочется оказаться рядом. Хотя бы для того, чтобы просто полюбоваться и испытать восторг. И чем ближе он к ней окажется, тем больше деталей сможет разглядеть. А вернувшись к себе, он тут же начинает мечтать о новой встрече. Чтобы снова полюбоваться. Но этим дело не ограничивается. Сама понимаешь, о чём думает каждый мужчина, увидев такую девушку, как твоя дочь. Не буду озвучивать.
— Да, не нужно. Я взрослая женщина и всё прекрасно понимаю.
— Не сомневаюсь, — усмехнулся Саша. — Так что, Мария, с моей точки зрения, монастырь — это чистое варварство. Не могу я такое одобрить. — Он вздохнул. — Но и возражать против такого её решения я тоже не стану. Посчитает, что монастырь для неё единственный путь, пусть уходит в монастырь. Это её выбор. Я предложу ей ещё один вариант, а там пусть сама решает... Не знаю только, как вы с мужем на него посмотрите...
— Какой вариант?
— Пойти ко мне в помощницы. Примерно, как Серёжа. — Он на секунду повернул голову к Серёге. — Будет жить где-нибудь неподалёку от нас. Будет учиться или работать, а при необходимости я буду посылать её с какими-нибудь поручениями. Играть роль ангела, так сказать. Научу её людям помогать, вот и будет она чувствовать свою нужность. Что-то в этом роде. Можешь сказать мужу, что нужды она
