предложил Серёга.
— Ага, и молнией шарахнуть, чтобы люди в тут сторону посмотрели и эту тарелку увидели! — рассмеялась Юля. Её смех подхватила и тётя Маша. Даже Лизанька у неё на руках улыбнулась, хотя наверняка не поняла, чему они смеются.
Саша с Серёгой тоже рассмеялись.
— Отличный вариант! И молния в этом случае будет вполне к месту. Ещё варианты есть? Чтобы потом весь город не гудел о визите инопланетян? Но молнию, как средство привлечения внимания мы с вами в списке оставим. Мысль хорошая.
— Прожектором подсветить! — предложил Серёга.
— Луч прожектора днём плохо видно! — возразила она. — И, кроме того, ну подсветишь ты столб, и что? Всё равно отсюда его видно не будет. Или будет видно? Далеко он от этого места? — спросила она Александра.
— Не очень. Около полутора километров, если по воздуху смотреть. Но от того места, где люди толпятся, его и в самом деле не видно.
— Вот, — кивнула она на это. — А как сделать, чтобы его эти люди увидели?
— Не нужно подсвечивать! — сказал Серёга. — Пустить луч вертикально вверх! От макушки столба и до самых облаков! Его тогда из любой точки города будет видно. А цвет его сделать синим! Ярко-синим! Или ярко-зелёным! Или ярко-красным! Чтобы на фоне облаков хорошо видно было. И на инопланетян никто не подумает. Стоит себе столб света и не двигается. Только вот цвет у него необычный. Зелёный. Так ведь не бывает? Что за чудеса?
Саша улыбнулся.
— Да, этот вариант мне ещё больше нравится. Юля, как тебе?
Она подумала немножко и согласно кивнула.
— Да, отличный вариант. Доставай свою волшебную палочку!
***
И молния была — близкий гром бабахнул, ещё когда они у тёти Маши дома были, — и луч появился. Долго в небе торчал. Они с Серёгой вечером в поезд садились, а луч всё ещё в небе висел. Яркий, зелёный, очень красивый. Головы всех встречных прохожих время от времени поднимались к небу. И колонну, про которую Саша говорил, они с Серёгой тоже видели. Правда с близкого расстояния посмотреть на неё не удалось. Металлические ворота перед въездом в милицию были закрыты, а перед калиткой стояли двое милиционеров. Своих внутрь пропускали, а любопытных нет.
***
Про Томку Юля его спросила ночью, на обратном пути в Москву. Они с ним лежали под одеялом. Серёга на спине, согнув ноги в коленках, упираясь пятками в матрац, а она у стенки на боку. Голова её лежала у него на плече, рука на животе, а ноги она подсунула под его коленки. Уютно было так, что словами не описать.
Серёга услышал её вопрос, поцеловал её в голову и отвечает:
— Угу... она очень хорошая девушка. Доверчивая, простодушная и бесхитростная. У неё душа ребёнка. И ещё она очень честная. Жалко, что вы не дружите.
— Почему жалко?
— Понимаешь... у таких вот простодушных, как она, взрослая жизнь обычно очень сложной, а иногда даже трагичной получается. Это мне один очень умный человек объяснил. Люди видят это простодушие, и вовсю им пользуются, не предлагая ничего взамен. А всё потому, что её родители совсем не уделяют ей внимания. Она растёт рядом со взрослыми, но в то же время остаётся совершенно одинокой. И в школе у неё почему-то подруг нет. Если бы вы с ней дружили, мы вдвоём могли бы её многому научить. Как-то расшевелить её, пробудить сознание, научить её саму себя уважать, понимаешь?
— Понимаю... Слушай, скажи честно, у тебя с ней ничего не было?
— Ничего. А почему спрашиваешь?
— Да мне один сон приснился. Как раз в тот день, когда ты к ней ходил, чтобы на котят посмотреть... — И Юля пересказала ему тот сон. Не во всех деталях, конечно, потому что во всех деталях было бы очень стыдно, но достаточно подробно.
Серёга поцеловал её в лоб и сказал:
— Ну да, она действительно была очень возбуждена. И по дивану скакала именно так, как ты описала. Ну а ты разве не понимаешь почему?
— Тоже мне бином Ньютона. Втюрилась она в тебя.
— Нет, Юлька, тут ты ошибаешься. Я думаю, совсем по другой причине.
— По какой?
— На неё впервые в жизни кто-то из парней обратил внимание. И неважно, что я пришёл к ней в дом, чтобы на котят посмотреть, а не ради неё самой. Для неё это всё равно было событием из ряда вон выходящим. Жалко мне её. Ты даже не представляешь, как жалко. И не ревнуй, пожалуйста. У меня есть ты, и мне этого достаточно.
— Я не ревную. С чего ты взял?
— Ревнуешь, ревнуешь. Не отпирайся, Юлька! И это уже не первый случай.
Она потёрлась носом о его подбородок. Спорить не хотелось. Хотелось вот так лежать, покачиваясь вместе с вагоном, обнимать его, чувствовать его тепло, чувствовать на себе его руки. И ещё совершенно не хотелось спать. Когда им ещё такая возможность выпадет всю ночь провести вдвоём, и чтобы никто не мешал и не приставал? Скорее бы уже в новую квартиру переехать. Тогда можно было бы очень часто видеться. Каждый день и подолгу...
-------------
1 — Саша упомянул о разговоре, случившемся в кабинете начальника 1-го отдела Иркутского мединститута (см. «Порвокурсник», глава 26. Особый отдел)
Глава 28. Резкий поворот
15 апреля 1973 года
Вернулся я в усадьбу уже в десять утра. Разница во времени с Вологдой целых семь часов. Устал, конечно, немного, но результатами дня мог быть доволен, потому что Антоша согласилась с моим предложением. Поплакала даже немножко. Пришлось сидеть с ней рядом, обнимать и успокаивать. Слёзы быстро закончились. Она извинилась за них и сказала, что просто не смогла сдержаться. Только что вот тут лежала, и уже твёрдо решила, что сразу после выхода из больницы уйдёт в монастырь, а тут я появляюсь. И у неё опять в груди надежда вспыхнула. А ещё я ей такое предложение сделал. Как тут не расплачешься? Ты бы, мол, сам разве смог удержаться?
Посмеялись вполголоса. Вполголоса, потому что сестра на посту ещё не спала, а послать
