Галя-Галя! Медведев сжал голову руками, как будто таким образом можно было сдержать терзающие душу воспоминания. Думать не хотелось, и он с удовольствием отказался от способности мыслить вообще или хотя бы на время. Мысли упорно возвращали его к смерти любимой. И чем больше он думал о ней, тем меньше хотелось жить. Жизнь в одночасье обесценилась, а все поступки стали бессмысленными. Жуткая, леденящая пустота заполнила душу, эмоциональное ничто полностью завладело сознанием, и это приводило его в безграничное отчаяние. В очередной раз проходя мимо подъезда, профессор непроизвольно поднял глаза и на какой-то миг сосредоточился на своем балконе. Глыба-человек Ванькин стоял у окна и, радостно улыбаясь, махал рукой.
Вот кого наверняка не мучают душевные страдания. Впрочем, и у него должна быть душа. И он может страдать — по-своему, но может. Шаг, второй, третий…
Эх, Галя, Галочка! Медведев сдерживался, чтобы не разрыдаться, но одинокие слезинки все же собирались в уголках глаз. Преломляя привычный мир, превращали идущих мимо людей в нечеткие тени.
За спиной кто-то закричал. Знакомый голос. Нужно обернуться. Вот только зачем? К чему все это? Медведев мысленно махнул рукой. Тяжело вздохнул и хотел было вновь соскользнуть в бездонный омут отрешенной задумчивости, но неожиданный толчок едва не сбил его с ног. Перед глазами появился взволнованный Ванькин. Хватая профессора за грудки, он, как рыба, выброшенная на берег, быстро открывал и закрывал рот, хлопал выпученными глазами.
Медведев нехотя отстранился, но здоровяк схватил его за шиворот и, оторвав безвольное тело от земли, сильно встряхнул. Голова профессора дернулась так, что клацнули зубы, а в глазах заплясали темные пятна.
— Профессор, нужно уходить — они за вами! — Ванькин кивнул на крепких бородачей. Суровые ребята бежали к ним.
Злость пришла неожиданно. Багровая пелена мгновенно затянула влажные глаза.
— Соседний подъезд — проходной, живо за мной! — профессор бросился к стальной двери.
Со скоростью большегрузного автомобиля здоровяк влетел в подъезд, резко затормозил, дождался профессора и навалился на тяжелую дверь. Даже через кожаный плащ проступили бугры мышц. Металлический лист под его телом громко задрожал и словно испугался собственного крика, загудел густым басом.
Бум-бум-бум!
Багровый от напряжения Ванькин непонимающе уставился на профессора.
— Бегите! Ну же! Вы же видели их вооружение — они пришли убивать. Да беги же ты! — выдавил он из последних сил.
И в этот момент удары прекратились, снаружи воцарилась нездоровая тишина.
Медведев рванулся вверх, в несколько прыжков перескочил лестницу, площадку, пролетел над ведущими вниз ступенями; толкнул дверь с противоположной стороны дома и нырнул в проем. Удар двери за спиной совпал с грохотом взрыва в подъезде. Пройдя здание насквозь, взрывная волна ударила в толстую железяку, и та, словно легкая фанерка, взлетела в воздух, несколько раз перевернулась и грохнулась на асфальт.
Медведев успел отбежать в сторонку, и это спасло его от верной смерти. Он огляделся. Открытое пространство, будто созданное для тренировок в стрельбе по движущейся мишени. И этой мишенью станет он, стоит появиться одному из стрелков. Спрятаться нельзя, для этого нужно пересечь двор. Оценивая свои возможности, профессор убедил себя, что теснота подъезда для него предпочтительней беготни по дворам. Скользнув в задымленный подъезд, он спрятался за бетонной перегородкой. Взвесив в руке кусок бетона, отвалившийся от стены, замер — именно в тот момент, когда услышал шорох приближающихся шагов.
Видимо, бородачи решили, что испуганная жертва просто обязана убегать без оглядки. Двигались они легко и уверенно. За то и поплатились. Тот, что шел первым, отлетел к стене, отброшенный тяжелый ударом. Второй успел увернуться, но увесистый бетонный обломок все же задел его и сбил с ног.
Медведев мстил за гибель потерянной любви. Рассвирепев, он готов был убить каждого, кто встанет на его пути. Невиновных в его несчастье людей не существует! Все замешаны! Все! Он стал берсерком — безумным воином, наслаждающимся песней схватки, и наверняка убил бы обоих — настолько велика была жажда мести, но в последний момент рука дрогнула, и бетонный обломок бухнулся на пол. Нависая над поверженным противником, вскинул сжатый кулак.
— Тебе не встать! — злобно прошипел, вкладывая в удар накопленную злость.
На этом удача закончилась. Есть только одна замена везению — опыт, а этим профессор похвастаться не мог. Оставалось надеяться, что преследователи были одни. Но что-то подсказывало, что следом придут другие — более осторожные. Шум стих, но он ощутил приближение врага. Постанывающий у ног бородатый мужик попытался встать и тут же уткнулся носом в грязный кафель — ярость профессора нашла жертву.
— Идиоты! Без шума не могли обойтись?
Знакомый голос! Он осторожно выглянул из-за стены. Пытаясь разглядеть человека в проеме, высунулся еще больше. И в следующую секунду мощный удар в спину бросил его вперед.
«Обошли сзади!» — мелькнула мысль, вместе с взрывом боли в голове. Тело дернулось назад: встречный удар в челюсть догнал его в воздухе. Окружающий мир сжался в точку. Сознание отключилось, останавливая страдания. Затем профессора били, но он ничего не чувствовал — прячась в беспамятстве, не хотел возвращаться в реальный мир, не хотел жить. Однако долго прятаться в спасительном бесчувствии не удалось. Резкая боль очередного удара по ноге, и профессор пришел в себя. Чувствительность вернулась к телу а вместе с ней возвратилось болезненное, щемящее чувство тоски и одиночества.
Что-то произошло с окружающим миром. Совсем небольшое изменение: едва заметно дрогнул воздух за спинами старательных костоломов. Горячая волна толкнула в лицо и стремительная тень ворвалась в жизненное пространство бородачей, словно беспощадная Кали, богиня смерти о шести руках, сошла на землю. Ураганное мелькание тычков и ударов, руки, размазанные в туманную полосу. Броуновское движение тяжелых человеческих тел прекратилось так же неожиданно, как и началось.
Медведев приподнял голову и оглядел подъезд.
Все бойцы приземлились туда, куда привели их неумолимые законы Ньютона.
— Вам еще не время умирать, профессор! — проговорил крепкий, загоревший до насыщенной бронзы молодой человек.
В глубине голубых глаз вспыхнули едва заметные искры. Взлохмаченная, отливающая серебром шевелюра захрустела, словно наэлектризованная.
— Не столь важно, когда умирать. Важно, кому пришло время, — пробормотал профессор.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});
