Дадли улыбнулся ей своею мрачноватой, понимающей сатурнианской улыбкой, низко поклонился, направился к двери и проговорил:
– Что бы ваше величество мне ни повелели, знайте: вы всегда были и останетесь королевой моего сердца.
Он еще раз поклонился, распахнул дверь и ушел.
Елизавета не находила себе места. Вместе с Робертом будто ушла самая суть ее жизни. Решив отвлечься от мрачных мыслей, она приказала подать лютню и попыталась играть, но сосредоточиться на этом не смогла. Потом ей показалось, что одна струна звучит не в тон. Королева подвернула колок, потом еще. Тонкая струна лопнула, и у Елизаветы пропало всякое желание заниматься музыкой. Она подошла к письменному столу и стала читать меморандумы Сесила, но его предостережения насчет шотландских событий сейчас казались ей набором слов. Умом Елизавета понимала, что нужно собраться и сосредоточиться на неотложных делах, а их было предостаточно. Необходимо что-то решать с чеканкой новых монет, не дожидаясь, пока английские деньги вообще перестанут принимать. Угроза, исходящая от Франции, вполне реальна. Если французы захватят Шотландию, ничто не остановит их от похода на Англию. Французский король при смерти, надежд на его выздоровление нет. Когда он умрет, вместе с ним исчезнет и безопасность Англии. Но что-то мешало Елизавете думать о государственных делах. Она приложила руку ко лбу. Тот пылал, как печка.
– У меня жар! – крикнула она. – Я заболела!
Фрейлины сейчас же засуетились вокруг нее. В королевские покои срочно позвали Кэт Эшли и Бланш Парри. Королеву уложили в постель, но внимание придворных дам только мешало и раздражало ее. Ей никого не хотелось видеть. Дотрагиваться до своего лба она запретила.
– Ставни закройте! Свет режет мне глаза! – потребовала она.
Фрейлины робко предложили послать за лекарем.
– Не надо мне никакого лекаря, – осадила их Елизавета.
Ей приготовили охлаждающее питье, а также успокоительный и снотворный отвары.
– Я вас об этом не просила! – почти закричала она, не в силах побороть раздражение. – Уходите все. Нечего на меня смотреть и толкаться за дверями. Кому надо, ждите в приемной. Чтоб в моих покоях никого не было!.. Я буду спать, и не смейте меня тревожить.
Фрейлины, будто стайка вспугнутых голубей, удалились в приемную, где сразу же принялись строить догадки и предположения насчет внезапной болезни ее величества. От спальни их отделяли две комнаты и плотно закрытые двери, но до Елизаветы все равно долетал гул возбужденных голосов. Она уткнулась пылающим лицом в подушку, обхватила руками худощавое тело и застыла.
Сэр Роберт медленно ездил взад-вперед по арене, добирался до конца и поворачивал коня в обратном направлении. Этим он занимался уже более часа. На турнире очень многое зависело от умения и желания лошади двигаться по прямой линии, даже если ей навстречу мчится другая, неся на себе рыцаря в доспехах, с копьем наперевес. Нередко расстояние между животными было не шире пальца. Лошадь сэра Роберта не имела права дрогнуть или шарахнуться в сторону. Одно дело, когда всадник держится в седле прямо и сжимает поводья обеими руками. Но на турнире они у него будут в левой руке, а в правой – копье. В любую секунду он может нагнуться влево или вправо, однако лошадь должна двигаться по безупречной прямой. Даже если удар противника почти выбьет его из седла и он ослабит поводья, задача лошади остается прежней – двигаться только по прямой.
Доехав до конца арены, Роберт развернулся и перевел лошадь на шаг. В следующий раз он заставил ее покрыть это расстояние галопом. Дадли чередовал ритм, не давая коню передышки. Животное устало, его шея потемнела от пота, но упражнения еще не кончились. Роберт знал предел возможностей этой лошади и потому снова погнал по прямой линии.
Он находился в дальнем конце, когда со стороны въезда на арену вдруг послышались рукоплескания. Роберт обернулся. Там стояла женщина, похожая на служанку, в домашнем чепце и шали, наброшенной на плечи. Из-под чепца выбивался завиток рыжих волос. Бледное лицо еще сильнее подчеркивало блеск темных глаз.
– Елизавета, – пробормотал он, ощущая привычное торжество.
Роберт неторопливо подъехал туда, где она стояла, и спрыгнул с седла.
Он ждал.
Королева кусала губы. Она опустила голову, потом снова подняла. Взгляд Елизаветы метался. Она смотрела то на его белую льняную рубашку с темными пятнами пота, то на облегающие панталоны для верховой езды и до блеска начищенные сапоги, раздувала ноздри, втягивая в себя его запах. Когда ее величество вновь взглянула на него, ее глаза сузились до щелочек. Голова Елизаветы красиво темнела на фоне яркого утреннего неба.
– Роберт, – прошептала она.
– Да, любовь моя.
– Я пришла к тебе. У меня есть не больше часа. Потом мне надо будет вернуться, иначе меня хватятся.
– Тогда не будем терять ни минуты, – сказал он, бросая поводья конюху. – Поплотнее оберни шаль вокруг головы.
Обняв Елизавету за талию, он повел ее не во дворец, а в свои покои, находящиеся над конюшней. Из сада туда вела небольшая калитка. Роберт открыл ее и пропустил Елизавету вперед.
Они поднялись наверх. Елизавета сняла шаль и огляделась. Комната была просторной, с двумя высокими окнами и темными стенами, обтянутыми тканью. На столе лежали бумаги, касавшиеся завтрашних состязаний. Другой, письменный, тоже был завален документами, но связанными со шталмейстерскими делами. За ним находилась другая дверь, ведущая в спальню.
– Идем, – без всякой торжественности сказал Роберт и открыл дверь.
Основную часть спальни занимала большая кровать под балдахином. В углу Елизавета увидела скамеечку для молитвы, полку с парой десятков книг и лютню. Шляпу Роберт швырнул на кровать, а плащ повесил на дверь, прикрытую лишь наполовину.
– Сюда никто не войдет? – едва слышно спросила Елизавета.
– Нет.
Роберт закрыл входную дверь на тяжелый железный засов.
Елизавета дрожала от страха и нараставшего желания.
– Мне нельзя забеременеть, – сказала она.
– Я знаю и позабочусь, чтобы этого не случилось.
– Откуда такая уверенность? – спросила Елизавета, тревога которой не утихала.
Роберт молча полез во внутренний карман своего камзола и достал особый чехольчик, сделанный из овечьего пузыря и прошитый тоненькими стежками. На его внешнем конце было несколько завязок.
– Это убережет тебя, – пояснил Роберт.
Елизавета нервозно засмеялась и спросила:
– Что это такое? Как оно меня убережет?
– Это нечто вроде панциря. Ты будешь моим оруженосцем и наденешь его на… нужное место.
