Двинулся он дальше, и звенели его шаги, словно ктото молотом сокрушал кристаллы. Мчался он, грохоча, по улицам Фригиды, а жители ее из-под белых шапок крыш с отчаянием в сердце взирали на него. Мчался он, будто разъяренный метеорит по Млечному Пути, и вдруг увидел вдали одинокую небольшую фигуру. Был это сам Барион, прозванный Ледоустым, величайший мудрец крионидов. С разгона налетел на него Кварцевый, чтобы смять одним ударом, но тот уступил дорогу и показал два пальца расставленных; не понял Кварцевый, что это значит, вернулся он и опять двинулся на противника. Барион же опять отступил в сторону, но лишь на шаг, и показал один палец. Удивился немного Кварцевый и замедлил свой бег, хотя уже развернулся, чтобы снова взять разгон. Задумался он, и в тот же миг хлынула вода из ближайших домов, но он ничего не замечал, ибо Барион сделал колечко из пальцев одной руки, а большим пальцем другой руки стал шевелить в этом колечке. Кварцевый все думал да думал, что же могли означать эти немые жесты, и разверзлась у него под ногами пучина, хлынула оттуда черная вода, полетел он на дно, словно камень, и не успел даже подбодрить себя словами: «Это ничего, только б не думать!» — как его уже на свете не стало.
Спрашивали потом криониды, благодарные Бариону за спасение, что хотел он сказать своими жестами страшному электрыцарю.
— Все это очень просто, — ответствовал мудрец. — Два пальца означали, что нас вместе с ним двое. Один — что вскоре останусь я один. Потом я показал ему колечко, а это означало, что вокруг него лед разверзнется и морская бездна поглотит его навеки. Не понял он ни первого, ни второго, ни третьего.
— О великий мудрец! — возопили изумленные криониды. — Как же ты решился показывать такие знаки страшному супостату? Подумай, что произошло бы, если б он понял тебя и не стал удивляться?! Ведь тогда бы он не нагрелся от мышления и не провалился бы в пучину бездонную…
— Не страшился я этого ничуть, — с холодной усмешкой ответил им Барион Ледоустый, — ибо знал заранее, что ничего он не поймет. Коль была б у него хоть капля разума, не прилетел бы он сюда. Что пользы существу, под солнцем живущему, от наших драгоценностей газовых и серебряных звезд ледяных?! — И снова поразились криониды его мудрости, и разошлись, успокоенные, по домам, где стоял милый их сердцу мороз.
С тех пор никто уж не пытался завоевать Крионию, ибо перевелись глупцы во Вселенной; хотя некоторые утверждают, что есть их еще немало, да только дороги не знают.
СОВЕТНИКИ КОРОЛЯ ГИДРОПСА
(сказки роботов)
(перевод А. Громовой)
Аргонавтики были первым племенем звездным, завоевавшим для разума пучины вод планетных, навеки — как полагали роботы, слабые духом, — металлу заказанные. Аквация, одно из смарагдовых звеньев их королевства, сияет на небе полночном, как крупный сапфир в ожерелье топазов. Давным-давно на этой планете подводной правил король Гидропс Всерыбный. Однажды утром велел он явиться в тронный зал четырем коронным министрам, когда же приплыли они и нырнули пред ним ниц, с такой обратился к ним речью, между тем как Великий его Поджабрий, весь в изумрудах, обмахивал его перепончатым веером:
— Нержавеющие Вельможи! Пятнадцать веков я владею Аквацией, подводными ее городами и весями на синих лугах; с тех пор раздвинул я границы державы, затопив обширные земли, и не посрамил водостойких стягов, что завещал мне родитель, Ихтиократос. Напротив того, в битвах с враждебными микроцитами одержал я немало побед, коих славу не мне пристало описывать. Однако же чувствую, что власть уже меня тяготит, как непосильное бремя, а посему порешил я произвести на свет сына, который стал бы мне достойным наследником и справедливо бы правил на троне Иноксидов. Поэтому обращаюсь к тебе, Амассид, верный мой гидрокибер, к тебе, великий программист Диоптрик, и к вам, Филонавт и Миногар, коронным наладчикам, чтобы вы мне измыслили сына. Да будет он мудр, но не слишком охоч до книг, ведь избыток познаний отнимает желание действовать. Да будет он добр, но опять-таки не чрезмерно. Еще я желаю, чтобы был он храбр, но не заносчив, впечатлителен, но не сентиментален, наконец, пусть будет похож на меня, пусть бока его покрывает такая же танталовая чешуя, а кристаллы разума пусть будут прозрачны, как эта вода, что нас окружает, подпирает и питает! А теперь беритесь за дело, во имя Великой Матрицы!
Диоптрик, Миногар, Филонавт и Амассид низко поклонились и отплыли в молчании, и каждый размышлял про себя о словах государевых, хотя и не вполне так, как хотел бы могучий Гидропс. Ибо Миногар всего более желал завладеть троном, Филонавт втайне пособничал микроцитам, врагам аргонавтиков, а Амассид и Диоптрик смертельно меж собой враждовали, и каждый из них жаждал прежде всего паденья соперника, а равно и прочих вельмож.
Королю угодно, чтобы мы спроектировали ему сына, — рассуждал Амассид, — чего же проще, чем вписать в мнкроматрицу неприязнь к Диоптрику, этому уродцу, надутому, как пузырь? Тогда королевич, короновавшись, немедля велит его удушить путем выставления головы на воздух. Это было бы воистину превосходно. Однако, — продолжал рассуждать достославный гидрокибер, — Диоптрик, без сомненья, строит такие же планы, а в качестве программиста имеет, увы, немало возможностей привить будущему королевичу ненависть ко мне. Дело плохо! Надобно глядеть в оба, когда мы вместе будем закладывать матрицу в детскую печь!»
Всего проще было бы, — размышлял в то же самое время почтенный Филонавт, — запечатлеть в королевиче благосклонность к микроцитам. Но это тотчас же будет замечено, и король велит меня выключить. Тогда, может, привить королевичу лишь благосклонность к малым формам, — это будет куда безопаснее. Если начнут меня допытывать, скажу, что имел в виду одну лишь подводную мелочь, да только забыл снабдить программу наследника оговоркой, что все неподводное любить не следует. В худшем случае снимет с меня государь орден Великой Хлюпии, но не голову, а это весьма дорогая мне вещь, ее не вернет мне и сам Наноксер, властелин микроцитов!
— Отчего вы молчите, сиятельные вельможи? — заговорил наконец Миногар. — Полагаю, что надобно браться за дело немедля, ибо повеленье монарха — высший закон!
— Потому-то я его и обдумываю, — быстро ответил Филонавт, а Диоптрик и Амассид добавили хором:
— Мы готовы!
И велели они, по старинному обычаю, запереть себя в покое со стенами из смарагдовой чешуи, который снаружи семикратно опечатали смолою подводной, и сам Мегацист, господин планетарных потопов, оттиснул на печатях свой герб — Тихий Омут. С этой минуты никто уже не мог помешать их занятиям, пока, в знак завершения дела, они не выбросят через клапан, учинив завихрение, отвергнутые проекты, а тогда надлежало печати сорвать и приступить к великому торжеству сыновосприемства.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});
