же завел с ней оживленную беседу.
А я ломал голову, как начать разговор с Наташей.
Вскоре за окном показалась синяя гладь Рыбинского водохранилища, на глубине которого где-то вдали лежали село Иловна и развалины дома Мусина-Пушкина. Вспомнилось письмо Старика, где он писал, что они с Самойлиным остановились в какой-то деревне, лежащей на дороге из Иловны в Рыбинск. Не была ли эта Красная Гора, куда мы направлялись сейчас?
Своей догадкой я поделился с Наташей и спросил, что она думает об этом. Девушка тут же поддержала разговор:
– У меня сложилось впечатление, что Лев Семенович потому с такой охотой и поехал в Красную Гору, что у него был какой-то особый интерес к этой поездке.
– Но ведь вы говорили, сначала он отказывался ехать туда, – напомнил я Наташе.
– Да, это так… Вроде бы перемена в его настроении случилась после того, как моя мама рассказала ему, что в селе живет много людей, переселившихся из зоны Рыбинского водохранилища. Многие после переселения потом разъехались по разным местам, но часто приезжают на лето в Красную Гору, чтобы хоть с берега посмотреть в ту сторону, где под водой лежат их родные деревни, села. Так все и было, – уже уверенно заявила Наташа. – Именно после этого Лев Семенович и согласился поехать в Красную Гору, а раньше все отказывался, говорил, не хочет чужих людей стеснять. Только там и стеснять некого – дядя Степан и тетя Клава живут одни. Потому и квартирантку пустили, что скучно. Раньше-то семья была большая, а потом дедушка с бабушкой умерли, после смерти папы мы с мамой в Рыбинск переехали, вот дом и опустел. Ведь я там, в Красной Горе, родилась, там и школу кончила.
– Теперь понятно.
– Что понятно?
– Почему я с первой минуты нашего знакомства почувствовал к вам симпатию. Я родился в городе, в Ярославле, но все детство тоже провел в селе.
Наташа улыбнулась и ничего не сказала.
Дом, в котором жили ее родственники, был одним из самых больших на улице: с пятью окнами по фасаду, верандой сбоку и сараем, сзади к нему примыкал обширный огород с зарослью кустов. Но от времени дом уже чуть покосился, железная крыша местами проржавела, резные наличники на окнах тоже нуждались в покраске.
Мы вошли в просторную переднюю комнату, когда хозяева, мать Наташи и квартирантка только что приступили к ужину. Трудно передать то изумление, которое отразилось на лице Ольги Окладиной, увидевшей сначала Марка, а затем и меня. На ее вопрос, как мы очутились здесь, отвечать пришлось мне – у Марка от радости, что видит Ольгу, похоже, отнялся язык.
Более подробный разговор состоялся за столом, за который нас немедленно усадили гостеприимные хозяева, – высокий костлявый старик с совершенно лысой головой и его подвижная, полная жена.
Мне с первого взгляда понравилась мать Наташи, наверное, потому, что они были очень похожи.
Прежде чем задать вопросы, ради ответов на которые мы приехали, мне еще раз пришлось повторить историю, начавшуюся с анонимного письма. Потом Марк обратился к Ольге:
– Видимо, какую-то информацию Лев Семенович получил от тебя?
– Да, я дала ему как-то почитать повесть «Секрет опричника», а потом, когда он ее прочитал, рассказала о своем знакомстве с автором и с его героями. Неожиданно Лев Семенович очень заинтересовался твоей персоной, – посмотрела на меня Ольга. – Попросил дать твой адрес и еще некоторые сведения о тебе и твоих книгах. Только я не думала, что он таким неожиданным образом воспользуется этими сведениями.
– Наташа сообщила нам, как Лев Семенович, не заезжая в Рыбинск, проехал отсюда в Костромскую область, где, судя по всему, и нашел древний список «Слова о полку Игореве», – продолжил Марк. – От кого он мог узнать, что список надо искать именно там?
– Представления не имею, мне он ничего об этом не сказал.
Тут в разговор вступил хозяин дома:
– Лев Семенович ездил в Костромскую область? Не Иван ли Турков надоумил его отправиться туда?
– Кто такой Иван Турков?
– Брат нашего соседа Федора. Иван у них – старший. В этом году он приезжал сюда, к себе на родину, как бы попрощаться. Помню, они с Львом Семеновичем целый вечер на завалинке просидели, о чем-то толкуя. Вот после этого Лев Семенович сразу и уехал, а раньше собирался еще недельку погостить.
– Вы не знаете, откуда этот Турков приехал? Ведь Костромская область большая, – спросил Марк хозяина.
– Хоть убей – не знаю, – с досадой ответил тот.
– Из деревни Полома Парфеньевского района, – добавила хозяйка. – Федор как-то при мне брата чихвостил, что он в такую глушь забрался, родные места покинул. Они, Турковы-то, не из Красной Горы, а из Юрьевки – деревни, которая сейчас под водой лежит.
– Не в той ли деревне была оставлена коллекция Мусина-Пушкина?! – повернулся я к Марку. – Не сообщил ли Турков Льву Семеновичу какие-то сведения о хозяевах дома – знакомых Самойлина? Может, они тоже переехали в Костромскую область?
– Вполне вероятно, – согласился со мной Марк и обратился к матери Наташи: – Вы были свидетельницей разговора Льва Семеновича с человеком, забравшим у него древний список «Слова о полку Игореве». Не вспомните ли какой-нибудь детали, которая помогла бы найти его? Мало того, что он похитил ценную, уникальную книгу, – он до инфаркта довел Льва Семеновича. Надо обязательно разыскать этого человека.
– Я понимаю, но вряд ли смогу чем-нибудь помочь – ведь я слышала всего несколько фраз из их разговора. Потом спросила Льва Семеновича, кто этот человек, но он только вздохнул и сказал, что расплачивается за ошибку, сделанную в молодости. Впрочем, он еще обмолвился, что этот человек, видимо, родственник кого-то из тех, с кем Лев Семенович работал при подготовке котлована под Рыбинское водохранилище. А больше, извините, ничего не знаю. Да, еще вспомнила… В тот раз гостя Льва Семеновича дожидался во дворе какой-то парень – лохматый, широкоскулый, в зеленой рубашке.
– В зеленой рубашке? – переспросил я и, достав из записной книжки рисунок, сделанный Юрием, показал его матери Наташи. – Случайно, не он?
– Смотрите-ка, до чего похож!
Марк забрал рисунок и с укором проговорил:
– Ты почему об этом рисунке раньше не сказал?
– Да просто забыл, вылетело из памяти. Кстати, у этого парня есть одна характерная примета. – И я сообщил Марку о татуировке, замеченной мужчиной, вместе с которым я ехал в Москву.
Так постепенно прояснялась история, казавшаяся мне сначала беспросветно темной и неразрешимой.
После того как Марк узнал все, что хотел узнать, мы вчетвером – я с Наташей и он с Ольгой – побродили по селу, постояли
