Разведчик из советских граждан не мог занять заметное место нацистской Германии, потому что его бы неминуемо разоблачили. К этому в разведке и не стремились. Задача состояла в другом: вербовать немцев, готовых работать на Советский Союз.
В конце 20-х — начале 30-х годов в Германии находилась одна из самых крупных резидентур советской разведки с большим количеством агентов. Почему же тогда Советский Союз был застигну врасплох 22 июня 1941 года?
В 1936 году началась массовая чистка советской разведки. Работавших за границей разведчиков вызывали в Москву, арестовывали и либо расстреливали, либо отправляли в лагеря. В военной разведке происходило то же самое.
В декабре 1938-го руководство Разведывательного управления армии, пишет историк Валерий Яковлевич Кочик, доложило наркому обороны: «Рабоче-Крестьянская Красная армия фактически осталась без разведки. Агентурная нелегальная сеть, что является основой разведки, почти вся ликвидирована».
Генерал-майор Виталий Никольский, который накануне войны служил в Разведывательном управлении Красной армии, рассказывал мне:
— Репрессии, которые развернулись после «дела Тухачевского», нанесли армии такой удар, от которого она не успела оправиться к началу войны. К 1940 году в центральном аппарате военной разведки не осталось ни одного опытного сотрудника. Все были уничтожены. Нашими начальниками становились наскоро мобилизованные выдвиженцы, в свою очередь менявшиеся, как в калейдоскопе.
Когда в Москве арестовывали офицера центрального аппарата, то разведчики, которые на нем замыкались, — легальные и нелегальные, автоматически попадали под подозрение. Сначала их информации переставали доверять. Потом отзывали в Москву и уничтожали.
Бывало, нашего разведчика отзывали так стремительно, что он не успевал передать свою агентуру сменщику…
Таким образом, основной ущерб разведке был нанесен не вражеской контрразведкой, а собственным начальством.
— Мы были лучше осведомлены о планах лидеров европейскю стран, чем о намерениях собственного правительства, — говорил генерал Никольский. — Заключение пакта с Германией, вступление советских войск на территорию Польши было неожиданностью для военной разведки. Мы не успели передислоцировать дальше на Запад всю агентуру из восточных областей Польши, и все наши ценные информаторы при стремительном продвижении Красной армии к Бугу оказались в советском плену. Это была большая потеря для агентурной разведки накануне страшной войны.
Мы начали войну с очень низким техническим оснащением, — продолжал генерал Никольский. — Радиостанции были стационарные, тяжелые, ими могли пользоваться только постоянно работающие в каком-то районе агенты. А маршрутники — агенты, которы под благовидным предлогом двигались по интересующему разведку маршруту, — были лишены оперативной радиосвязи. Впрочем это их спасало от неминуемого провала.
После начала войны от постоянных агентов требовали такое количество информации, что им приходилось часами сидеть на ключе. В результате их засекали пеленгаторы, и они становились добычей контрразведки…
В феврале 1941 году в разведуправлении в Москве было больше совещание, на котором офицеры из округов откровенно говорили: страна на грани войны, а разведслужба к ней совершенно не готова. Нет ни радиостанций, ни парашютов, ни автоматического оружия, пригодных для диверсионных и разведывательных групп. В первые месяцы войны отправляли в тыл противника группы, вооруженные только пистолетами: автоматов не было.
Летнее отступление первого года войны было губительным для разведки. Потеряны были все разведывательные пункты, кадры разведчиков, радистов. Словом, все пришлось создавать заново: искать людей, обучать радистов.
— Мы сначала даже не знали, как найти обладателей этой дефицитной специальности: перед войной такого учета не существовало, — вспоминал Никольский. — Радиста готовят четыре месяца, а нам нужно было каждый день отправлять группы в немецкий тыл. Не было и учета знающих немецкий язык. Искали по всей стране радистов-любителей, выпускников филологических и педагогических факультетов, учивших немецкий.
Не было у разведки и своей авиации, приспособленной для заброски разведывательно-диверсионных групп. 105-ю эскадрилью; создали только в 1943 году. А до этого сбрасывали группы с первого попавшегося самолета. Много было неудач, трагедий. Парашютисты уничтожались прямо в воздухе.
— Тем не менее как вы в целом оцениваете деятельность военной разведки в первый период войны? — спросил я у генерала Никольского.
— Мы справились со своей задачей, потому что смогли воспользоваться неразберихой, суматохой у немцев. Оккупационное командование еще не успело ввести учет населения, создать местную полицию. А мы все-таки действовали на своей земле. Наш агент на оккупированной территории в девяти случаях из десяти мог рассчитывать на помощь любого человека из местных. Уж кусок хлеба всегда давали, если имели его, конечно. Работать стало трудно, когда на оккупированных территориях развернулись немецкая полевая жандармерия, гестапо, когда появилась созданная немцами полиция и начались репрессии за помощь партизанам.
Потери разведывательных групп были настолько велики, что поневоле возникают вопросы: оправданы ли эти потери? Стоила ли информация, приносимая армейской разведкой, того, чтобы ради нее людей посылали чуть ли не на верную гибель?
— Стоила. В противном случае мы не смогли бы воевать. Иногда средства для достижения цели были ужасными, но выиграть бой без разведки нельзя…
В эти решающие годы Сталин постоянно менял структуру специальных служб. Наркомат внутренних дел то делился на два учреждения, одним из которых становился самостоятельный наркомат госбезопасности, то опять воссоздавался как единая организация.
Армейская контрразведка подчинялась то наркомату обороны, то НКВД, то вновь наркомату обороны. Реорганизации не обошли и военную разведку.
В октябре 1942 года Сталин подписал приказ о реорганизации военной разведки:
«1. Выделить из состава Генерального штаба Красной армии ГРУ, подчинив его Народному комиссару обороны.
2. На ГРУ Красной армии возложить ведение агентурной разведки иностранных армий как за границей, так и на временно оккупированной противником территории СССР.
3. Войсковую разведку изъять из ведения ГРУ.
4. Для руководства и организации работы войсковой разведки создать в составе Генерального штаба управление войсковой разведки, подчинив ему разведотделы фронтов и армий».
Это приказ раздробил и фактически парализовал военную разведку. Но самое страшное состояло в том, что Сталин распорядился: оперативную агентурную разведку в звене «армия — фронт» расформировать, поскольку она засорена «двойниками», провокаторами и руководят ею неграмотные командиры. Всех разведчиков — передать органам НКВД. Младших офицеров — послать для пополнения войск.
— Приказ застал меня в Сталинграде, где был создан новый фронт, для которого мы только что наладили с огромными усилиями разведывательный аппарат, — вспоминал Никольский. — И тут выясняется, что вся наша работа насмарку. Командующие армиями и фронтами писали целые петиции Сталину с просьбой восстановить разведку. В конце концов вышел приказ о восстановлении войсковой разведки и создании разведывательного управления генерального штаба…
Последствия удара, который был нанесен разведке осенью 1942 года, ощущались долго. Профессионалы, отправленные в войска, уже погибли в боях. Пока новые офицеры набирались опыта, гибли агенты, армия не получала жизненно важной информации.
А ведь Сталин любил разведку и при этом руками Ежова почти полностью ее уничтожил. В 1938 году в берлинской резидентуре осталось всего три сотрудника. Один из них не говорил по-немецки.
Берлинская резидентура начала восстанавливаться только в 1939 году, когда Главное управление государственной безопасности возглавил Меркулов, но прежних успехов новое поколение разведчиков добиться уже не смогло.
Агентурную сеть сформировали обширную, но агенты были невысокого уровня. Такой агент знает лишь то, что происходит в ведомстве, в котором он служит. Но он не в состоянии проникнуть в мысли и намерения руководителей правительства, а ведь на самом деле только это и имеет значение.
Советская агентура не имела информации из первых рук, из окружения Гитлера. В Москве не знали, что же на самом деле думали и говорили руководители Германии. Строили предположения и ошибались.
К тому же руководителем резидентуры в Берлине назначили не имевшего разведывательного опыта Амаяка Захаровича Кобулова — брата Богдана Кобулова, заместителя Меркулова в наркомате госбезопасности.
