– Так-то лучше, – удовлетворенно прошептала она, с любопытством оглядываясь. Свет прогнал страх, и девушка искренне недоумевала, с чего она так испугалась?
В чулане было пусто. Только старое зеркало в пыли и паутине одиноко висело на стене. Ах, нет, зеркал было два: прямо напротив висело второе, покрытое таким слоем грязи, что его поверхность практически потеряла способность отражать свет.
Девушка подошла поближе и протянула руку, чтобы стереть пыль.
– Мама, остановись!
Анна недоуменно обернулась на отчаянный крик сына. Ник жался к стене, натянув одеяло до самого подбородка, и отчаянно мотал головой. Забыв обо всем, Анна бросилась к кровати и крепко обняла сына.
– Эй, ты чего? – Спросила она ласково. – Что тебя напугало?
– Не ходи туда! – Потребовал сын.
– В чулан? Почему? Что там такого? – Искренне удивилась девушка.
– Там живет чудище!
– Да ну?
– Я видел, как оно выходит по ночам.
– Тебе показалось. Чудище там бы не поместилось. Посмотри сам! – Анна привстала с кровати и протянула руку, чтобы пошире отворить дверь.
– Нет! Не хочу! Не надо! – Мальчик забился в истерике. Анна никогда не видела его таким.
– Хорошо, хорошо, Я не буду, – заверила она, толкая ногой створку. – Вот видишь, я уже закрыла дверь. Но объясни мне, наконец, откуда ты взял эти сказки.
– Это не сказки.
– Но в жизни чудовищ не бывает, разве не так?
Ник укоризненно взглянул на неё, но в этот раз Анна намеревалась придерживаться своей версии. Она погладила мальчишку по голове и твердо повторила:
– В этой комнате нет никаких чудовищ.
В глазах мальчика что-то промелькнуло, но быстро исчезло, так быстро, что Анна не успела заметить это странное выражение. Он нехотя кивнул, соглашаясь, и тут же упрямо спросил:
– Значит, я не должен верить дяде Свену?
– Ах, вот оно что!
– Он рассказал мне про чудовище, когда был тут в ту ночь.
– Я убью старого идиота, – пообещала Анна, – если он еще хоть раз переступит этот порог.
Ник наконец-то улыбнулся. Бледность сошла с его лица, но на чулан он все еще поглядывал с опаской.
– Эх, была – ни была! – заметив этот взгляд, махнула рукой Анна. – Чудовища, конечно, глупые враки, но береженого, как говорится, Бог бережет. – С этими словами Анна, пыхтя от натуги, придвинула к злополучному входу в чулан тяжеленное кресло и, закончив работу, плюхнулась в него, закинув ногу на ногу.
– Так хорошо? – деловито спросила она у Ника. Тот кивнул и робко спросил:
– А кресло достаточно тяжелое?
– Попробуй сам сдвинуть его с места, – предложила Анна. Ей показалось, что Ник с облегчением вздохнул. – Запомни еще кое-что, – сказала девушка серьезным тоном. – Все чудовища, какие бы сильные и страшные они ни были, подчиняются одному правилу.
– Какому? – заворожено глядя на нее, спросил Ник.
– Они не смеют входить в наш мир без приглашения.
– То есть их сначала надо позвать?
– Ага. Но ты ведь не станешь этого делать?
– Я – нет. Но что, если их позовет кто-то другой?
Глава 24
Страх Ника огорчал Анну, но, к счастью, успокоившись, ребенок снова заснул. Выходя из комнаты, девушка предусмотрительно заперла дверь. Будучи уверенной, что сыну ничто не угрожает, Анна снова спустилась на первый этаж.
Сапоги оказались в шкафу, у самого входа. Чудовищного размера и сильно поношенные, они, тем не менее, надежно защищали ее от сырости. Анна с наслаждением просунула в голенища озябшие ноги. В последнее время она только и делала, что расхаживала по лужам в мокрых кроссовках, и это порядком ей надоело. Раз уж на мир обрушился вселенский потоп, то она хотя бы встретит его с комфортом.
Шагая под дождем, она продолжала размышлять о разговоре с сыном. Вообще-то Ники был храбрецом. Она была уверена, что его не напугают чьи-то глупые сказки, а, вот, поди ж ты – поверил в историю, рассказанную дураком. Или он вправду что-то видел?
Анна еще раз представила себе крошечную, пустую каморку и внезапно остановилась, с размаху хлопнув себя по лбу. Зеркала! Вот в чем скрывался подвох.
С зеркалами вообще связана куча суеверий. Ни один предмет обихода не обрастал таким количеством слухов – правдивых и нет. В средние века поговаривали, что ведьмы прячут в зеркалах своих приятелей-демонов. Впрочем, в те времена считаться ведьмой вообще было чревато. Позднее страсти поутихли, но зеркала все так же внушали людям страх.
Считалось, например, что зеркало способно запомнить информацию, а потом вывалить ее куда попало, в самый неподходящий момент. И никогда не знаешь, в каком месте нарвешься. Посмотришь, например, в зеркальце шлюхи и – опаньки! – сама уже стоишь на улице красных фонарей. А уж если женщина ненароком увидит свое отражение во время – хм – критических дней, то – все, это стекло немедленно станет наводить на всех остальных порчу. Ну, это-то полный бред.
Особенно взъелась на зеркала церковь. Служители культа любят кричать с амвонов, что Бог – де создал человека по своему образу и подобию, то есть Адам – всего лишь его отражение. После пренеприятной истории с яблоком это отражение изрядно потускнело в глазах Создателя, и с той поры зеркала сделались средоточием грехов.
Перво-наперво – любопытство. Именно оно погубило человеческий род, когда Еве приманьячилось отведать запретного плода. Любопытство порождает себялюбие. Оно трансформируется в тщеславие, ну, а там и до сладострастия рукой подать. А уж где сладострастие – там и блуд, сами понимаете. В общем, зеркало по религиозным представлениям – это зад дьявола, и никак не иначе. Прошу заметить: не я это сказала.
На этом претензии к зеркалу не заканчиваются. К примеру, женщина не только любуется своим отражением, она еще красится – то есть, искажает, негодница, творение божье. Грех! Так-то оно так, но тогда мужчины должны массово прекратить бриться! Создал тебя Бог с бородой – нехай колосится!
А если по правде, все так – да не так. Все дело в хозяине зеркального мира. Кто у нас хозяин мира иллюзий и обмана? То-то и оно! Вельзевул! А с ним у людей всегда были проблемы.
Если задуматься, тот, кто смотрит на вас из зеркала, вовсе не вы. У него – у вашего двойника – все наоборот: ваша правая рука это его левая и все прочее в таком вот роде. Казалось бы, ну и что? А то, что всем известно: ведьму хлебом не корми, но дай перевернуть все с ног на голову – распятие, например – а то и вовсе «Отче наш» прочтут задом наперед. Сама Анна, будучи ведьмой, подобным не занималась и другим не советовала, но народ-то верит и зеркал побаивается.
Монашки, к примеру, отродясь зеркал не имели. Они вообще приловчились одеваться, зажмурившись, чтобы ненароком себя не увидеть. А как иначе, если нагота – это – правильно! – тоже грех. Представляете, как мы все грешим, когда на улице за сороковник зашкаливает? То-то же!
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});
