– Дочка решила появиться на свет неожиданно рано, – пробормотала Маргарет, отвлекая Линдсея от грустных мыслей и прямо на его глазах заливаясь краской до корней волос. – Никто из нас не предполагал, что это возможно, что мне придется так рано разрешиться от бремени. Конечно, я была с Робертом, он… э… иными словами, он сведущ в искусстве деторождения. – Ну а теперь, – закончив неловкие объяснения, с заметным облегчением произнесла Маргарет, – мне и в самом деле нужно отнести дочь наверх, мы должны поесть в определенное время.
В этот момент дверь гостиной распахнулась, и в комнату вошел Броутон. Линдсей заметил, как сузился взгляд друга, а кровь отхлынула от его щек. Едва глядя на проскользнувших мимо него Маргарет и ее ребенка, Броутон шагнул вперед, с беспощадной решимостью пригвоздив взглядом соперника:
– Что ты тут делаешь?
– Энн пригласила меня сопровождать ее этим вечером. В глазах Броутона отразилось облегчение, и, решив не придавать значения тому факту, что к нему в дом явился незваный гость, он скользнул взглядом в сторону стоявшей рядом с Робертом Анаис.
– Ты прекрасно выглядишь, Анаис. – Броутон сделал шаг вперед и взял ее за руку. – Просто восхитительно, в самом деле!
Она зарделась от комплимента Броутона, и Линдсей с трудом подавил в себе желание двинуть кулаком в лицо друга. Черт возьми, он просто не мог выносить этого зрелища: Анаис, стоящая так близко к Броутону, рука того, прикасающаяся к ней…
– Что ж, пойдем? – Линдсей увидел, как рука соперника прижалась к изгибу спины Анаис и Броутон повел свою драгоценную гостью к двери в столовую.
– Ты ведь присмотришь за Энн, не так ли? – на ходу бросил Линдсею Броутон тоном, в котором сквозил сарказм. – А я позабочусь об Анаис.
Опираясь на руку лакея, Анаис забралась в карету и заняла свое место. Поправляя накидку, она откинулась на бархатные подушки, удобно устраиваясь на их мягкой поверхности. Топка горела, пламя разгоралось все жарче. Анаис благодарно улыбнулась лакею, когда тот потянул за металлический затвор, задвинув его.
– Так распорядился его светлость, – оповестил слуга.
– Лорд Броутон очень добр.
– Так и есть, госпожа.
Поклонившись, лакей удалился, а Анаис принялась разглаживать свои юбки, чтобы они не помялись, в ожидании Энн и Гарретта. Они должны были вот-вот сесть в карету, чтобы отправиться на бал в торжественном зале приемов.
Линдсей вполне мог позаботиться о себе и сам, с горечью думала Анаис. Боже, на протяжении всего ужина он вел себя как осел! Ей то и дело приходилось бросать в его сторону сердитые, полные осуждения взгляды, но Линдсей лишь ненадолго прятал глаза и погружался в задумчивое молчание. Анаис задавалась вопросом, одна ли она видела, каким мрачно-немногословным и грозным выглядел Линдсей за столом. Одна ли она замечала, как он смотрел на нее, отказываясь отвести взгляд? Проклятье, поведение Линдсея невольно привлекало к Анаис всеобщее внимание, и ей хотелось придушить его за это!
Хруст снега предупредил Анаис о чьем-то приближении к карете, но, как оказалось, это был звук отнюдь не сапог Гарретта. Вместо своего преданного друга она увидела Линдсея: придерживая плечом маленькую дверцу экипажа, он с трудом протиснулся внутрь. Не говоря ни слова, Линдсей плюхнулся на скамейку напротив Анаис и, потянувшись, с треском захлопнул дверцу.
– Поехали! – рявкнул он, стукнув тростью по крыше кареты.
Колеса загрохотали по припорошенному снегом гравию, и экипаж, раскачиваясь из стороны в сторону, покатился вниз по переулку, который вел к дороге в зал приемов Бьюдли.
Линдсей не стал зажигать лампы, и их охватила сплошная, неумолимая в своей глубине темнота. Опущенные шторки на окнах не пропускали ни частички света, и Анаис не могла разглядеть ничего, даже самую слабую полоску лунного сияния.
За время, прошедшее с той последней ночи в конюшне, она ни разу не позволила себе остаться наедине с Линдсеем. И вот теперь, после того, как Анаис так старательно избегала его, они оказались вдвоем в этой тревожной тьме. Какой же безжалостной была эта безмолвная темнота! Какой беспокойной и обескураживающей…
В этот момент, потеряв способность видеть, Анаис осознала, насколько обострились другие чувства – слух, обоняние. Она слышала дыхание Линдсея – ровное и глубокое. Слышала, как каблуки его сапог царапнули пол кареты, когда он вытянул свои длинные ноги, устроив их по обе стороны от ее ног. Анаис вдыхала благоухание одеколона, смешанное с запахом Линдсея – ароматом мужчины, крема для бритья и, возможно, оставшимся налетом опиумного дыма.
– Всю прошлую неделю я каждую ночь лежал в тем ноте с открытыми глазами, ожидая, что ты придешь ко мне. Но ты так и не появилась.
Видит Бог, Анаис хотела прийти. О, как же она хо тела разыскать Линдсея и снова почувствовать его тело рядом со своим! Чтоб ей провалиться вместе с этими неодолимыми страстными желаниями, которые теперь превратились в навязчивое влечение, одержимость – пристрастие, с которым она не могла совладать…
– Я хочу, чтобы все было как раньше, Анаис.
Сейчас Анаис чувствовала облегчение от того, что Линдсей не зажег лампы – в кромешной тьме он не мог видеть, как она дрожит от любовной тоски. Линдсей сразу понял бы, как она жаждет его прикосновений, как хочет ощущать ласки его рук, чувствовать его дыхание у мочки своего уха… Она тоже хотела, чтобы все было как раньше. Хотела, чтобы Линдсей снова был ее другом, хотела видеть его своим возлюбленным.
Несмотря на повисшую в карете темноту, Анаис никогда еще не улавливала присутствие Линдсея острее, чем теперь, когда он сидел напротив, а она не могла его видеть – только чувствовать. Анаис ощущала сладострастную напряженность, обволакивающую их, неудержимо влекущую их друг к другу.
– Моя жизнь превратилась в пытку. Каждый раз, когда я вижу, что Броутон смотрит на тебя, каждый раз, когда он осмеливается протянуть свою руку и коснуться тебя, внутри у меня все переворачивается. Я живу в страдании, представляя вас вместе, его тело над твоим, его руки, сжимающие твои волосы… Это – мой ад: воображать, как ты трепещешь в его объятиях.
Рессоры кареты качнулись снова, и Анаис вновь тонко ощутила присутствие Линдсея. Ей не нужно было слышать его слова, чтобы чувствовать жар его дыхания или его запах. Тело Анаис, настроенное на одну волну с его телом, понимало, как близко он на самом деле находится.
– Я не могу спать, все время думаю о тебе. Куда бы я ни посмотрел, я всюду вижу тебя. Я смотрю, как ты продолжаешь притворяться, будто тебе безразличны мои страдания, но знаю, что на самом деле ты так не думаешь. Я понимаю, что и ты тоже страдаешь. Ты просто не признаешь этого.
