меня по плану были ванны. А у нас еще оставалась маленькая часть нашего представления.
Заведя оборотня в номер, я схватила сумку с купальником и полотенцем, проверила браслет и побежала к выходу. Вот только стоило запереть дверь номера, как за ней послышался вой, сначала тихий, но быстро набирающий силу.
– Ну что такое? – пробормотала я и открыла дверь.
Оттуда сразу высунулась волчья морда.
– Чего ты воешь? – произнесла раздраженно. – Мне нужно ехать. Я же не могу весь день с тобой сидеть.
– У-у-у, – повинился Тагриан и пристыженно уставился в пол.
– Иди на место. Сиди там и жди меня. Ты понял?
Оборотень вздохнул и потрусил на подстилку. Но как только я потянула на себя дверь, все повторилось.
– Гром! – взвыла я не хуже волка, украдкой косясь на горничную в конце коридора.
А она, как будто по заказу, приблизилась к нам и негромко произнесла:
– Прошу прощения, лена, только, когда вы вчера уходили, ваш пес тоже выл. Пока никто не жаловался, но если жалобы будут, нам придется принять меры и…
– Не продолжайте, – замахала я руками и повернулась к оборотню. – Вот зачем ты меня перед людьми позоришь, а? Хочешь, чтобы нас выселили?
Глянув на часы, скривилась и вздохнула:
– Ладно, выходи, зараза мохнатая. Со мной поедешь. А там в машине хоть обвойся.
Все это мы устроили для того, чтобы появился повод взять оборотня с собой в «Золотой дол». Он категорически отказался отпускать меня туда одну. Потому что даже если я подам сигнал тревоги, ему понадобится минут десять минимум, чтобы добраться от гостиницы до санатория. А за это время со мной могут сделать все, что угодно.
Поэтому сейчас волк ехал со мной. Он будет сидеть в машине, и, если понадобится, разметает всех врагов, как кегли, но найдет меня и спасет. А мне, признаться честно, так было гораздо-гораздо спокойнее.
Доехав до «Золотого дола», я оставила машину в конце парковки и достала из сумочки выданные леном Олгутом капли. Закапала в глаза, посидела немного, пережидая неприятное жжение, и отправилась в санаторий.
Слезоразлив начался как раз на этаже Кулиджа. Всхлипнув, я вытерла щеки и со всех ног понеслась в кабинет. Ворвалась туда, даже не здороваясь с ассистенткой. Упала на кресло, бросила на пол сумку и разрыдалась.
– Соня, что случилось? – встревожился мужчина.
– Это ужасно, – выдавила я. – Чувствую себя такой никчемной…
– Из-за новости о бесплодии?
Он подсел ко мне и подал стакан воды. Я поднесла воду к губам, но сделала вид, что у меня слишком трясутся руки, чтобы пить. Мало ли, чего доктор туда намешал.
– Да из-за всего, – проревела, вытирая с пальцев расплескавшуюся воду. – И из-за бесплодия, и вообще… Меня нельзя любить. Васт правильно сделал, что ушел. Кому я вообще нужна, такая…
– Ну что вы, Соня. Не все так плохо.
– Все еще ху-у-уже….
– Соня, не нужно плакать.
Естественно, я не послушалась. Все рыдала и рыдала, рассказывая о том, какая я ужасная, бесполезная и бестолковая. Пока действие капель не закончилось и слезы не прекратились. Тогда я просто откинулась на спинку кресла и прикрыла глаза, сделав вид, что рыдания оставили совсем без сил.
– Ну вот, вам стало легче, – довольно произнес Кулидж.
Я молча скривилась.
– А скоро все будет совсем хорошо. Нужно просто продолжать терапию.
– Думаете? – всхлипнула тихо. – Мне так плохо…
– Это кризис. Он пройдет и вы поймете, что жизнь меняется в лучшую сторону.
Ну да, ну да. Будь на моем месте женщина с настоящей проблемой, ее жизнь изменилась бы только в сторону дурдома. Но вслух я ничего не сказала, выдавив:
– Наверное, вы правы, доктор.
– Точно прав. Но меня беспокоит ваше состояние. Мне кажется, вам не стоит больше оставаться в гостинице.
– Почему? – удивилась искренне.
– Вам сейчас нужен присмотр, нужны тишина и покой. Поэтому я предлагаю вам переехать в наш санаторий.
– В санаторий…
В голове лихорадочно забегали мысли. Переезд в санаторий мы с Тагрианом даже не обсуждали. Конечно, это дало бы нам множество возможностей облазить все кабинеты и порасспрашивать пациентов. Но соглашаться на такое без одобрения моего мужчины я не могу. К тому же…
– Не знаю, – пролепетала я растерянно. – Разве мне можно? У меня ведь собака…
– М-да, – нахмурился Кулидж. – Это может стать проблемой. Мы не разрешаем пациентам привозить своих животных. Все же люди здесь разные, у кого-то может быть аллергия, у кого-то психологические расстройства. Может у вас есть человек, которому вы могли бы отдать пса?
– Нет, – я затрясла головой. – Я же никого не знаю в Келтоне. Да и бросать Грома… Это подло. Сделать так – значит предать того, кто тебе доверяет.
– Я могу поискать человека, который будет готов забрать его, на время.
– Все равно. Гром может плохо это воспринять.
– Что ж, – доктор задумался. – Существует еще один вариант. У меня в Келтоне есть друг. У него очень большой дом в красивом тихом месте. Вам там было бы хорошо.
– Друг?
Еще более неожиданный поворот.
– Да, может вы слышали. Лен Вейн Хартингтон. Иногда я отправляю к нему моих самых особенных пациентов.
Самых особенных… Возможно, именно у Хартингтона Лилиан Лагерт провела те самые три месяца? Гниль мне в бок, неужели Кулидж проворачивает свои темные делишки там? Да, это даже логично, ведь в санатории слишком много посторонних, сложно проводить опыты над пациентами так, чтобы никто не заметил и не заинтересовался. А вот в особняке, где может и гостей никогда не бывает, сделать это проще простого. О-о-о, нам срочно нужно туда попасть.
Но несмотря на свой энтузиазм, я все же покачала головой:
– Хм… Ну я не знаю… Это так неудобно. Совершенно незнакомый человек…
– Лен Хартингтон всегда рад гостям, – улыбнулся доктор. – Он очень деликатный и дружелюбный мужчина. И не против собак.
Дружелюбный? Ну-ну. Судя по тому,
