– Я решила, что меня радует то, что ты сдержал данное Газу слово, даже если он мерзкий человек.
Каладин не сразу понял, о чем она:
– Сферы?
Она кивнула:
– Я думала, ты можешь нарушить слово, но рада, что ты этого не сделал.
– Славно. Ну что ж, спасибо, что сказала.
– Каладин, – нетерпеливо проговорила она, сжав кулачки, – это важно!
– Я… – Он замолчал и запрокинул голову, упершись макушкой в стену. – Сил, я даже дышать не могу, а ты хочешь, чтобы я думал. Пожалуйста. Скажи сама, что тебя беспокоит.
– Я знаю, что такое ложь, – сообщила она, приближаясь и усаживаясь на его колено. – Несколько недель назад я понятия не имела о том, что значит врать. Но теперь я рада, что ты не соврал. Разве ты не видишь?
– Нет.
– Я меняюсь. – Спрен вздрогнула, вся ее фигурка на миг затуманилась. – Я знаю вещи, которых не знала всего несколько дней назад. Это так странно.
– Ну, я думаю, это хорошо. В смысле, чем больше ты понимаешь, тем лучше. Разве не так?
Сил опустила глаза и прошептала:
– Когда я нашла тебя возле ущелья вчера, после Великой бури… ты собирался убить себя, верно?
Каладин не ответил. Вчера. Целую вечность назад.
– Я тебе дала лист. Ядовитый лист. Ты мог его использовать, чтобы убить себя или кого-то еще. Там, в фургоне, ты именно это и собирался сделать. – Сил снова посмотрела ему в глаза, и в ее тихом голосе послышался ужас. – Сегодня я знаю, что такое смерть. Почему я знаю, что такое смерть?
Каладин нахмурился:
– Ты всегда была странной для спрена. С самого начала.
– С самого начала?
Он помедлил, вспоминая. Нет, в первые дни Сил вела себя в точности как остальные спрены ветра. Разыгрывала его, приклеивала обувь к полу и пряталась. Даже задержавшись с ним на многие месяцы рабства, она большей частью вела себя обычно. Знай себе порхала вокруг, ни на чем надолго не задерживая внимания.
– Вчера я понятия не имела, что такое смерть. Сегодня знаю. Несколько месяцев назад не понимала, что веду себя странно для спрена, но теперь до меня дошло. Откуда я вообще знаю, как должен вести себя спрен? – Она съежилась, словно уменьшилась в рос те. – Что со мной происходит? Что я такое?
– А это имеет значение?
– Разве нет?
– Я ведь тоже не знаю, кто я на самом деле. Мостовик? Лекарь? Солдат? Раб? Это все лишь ярлыки. Внутри – я есть я. Совсем не такой, как много лет назад, но об этом не стоит тревожиться, так что я просто иду вперед и надеюсь, что ноги приведут меня туда, куда мне надо.
– Ты не сердишься, что я принесла тебе тот лист?
– Сил, если бы ты мне не помешала, я бы шагнул в ту пропасть. Лист был мне необходим тогда. Каким-то образом получилось, что ты поступила правильно.
Она улыбнулась и принялась наблюдать, как Каладин разминается. Закончив, он встал и снова вышел на улицу, почти придя в себя после изнеможения. Сил взмыла в воздух и устроилась у него на плече – села, свесив ноги и упираясь руками, точно девчонка на краю утеса.
– Я рада, что ты не сердишься. Хотя и убеждена, что именно тебя следует винить в том, что со мной происходит. До того как мы встретились, я даже не думала про смерть и ложь.
– В этом я весь, – сухо проговорил Каладин. – Куда бы ни пошел, несу с собой смерть и вранье. Прямо как Ночехранительница.
Сил нахмурилась.
– Это был… – начал он.
– Да, – перебила спрен. – Это был сарказм. – Она наклонила голову. – Я знаю, что такое сарказм. – Хитро улыбнулась. – Я знаю, что такое сарказм!
«Буреотец, – подумал Каладин, глядя в ее радостные глазки. – Есть в этом что-то зловещее…»
– Погоди-ка, а раньше с тобой похожего не происходило?
– Не знаю. Не помню ничего, что случилось больше года назад, когда я впервые увидела тебя.
– Правда?
– Неудивительно. – Сил пожала полупрозрачными плечиками. – У большинства спренов короткая память. – Она поколебалась. – Не понимаю, откуда мне это известно.
– Может быть, все правильно. Ты могла уже пережить такое, а потом все забыла.
– Не очень-то утешает. Мне не нравится сама мысль о том, что я могу что-то забыть.
– А мысли о смерти и лжи тебе тоже не нравятся?
– Да. Но если я утрачу эти воспоминания… – Она уставилась на что-то перед собой, и Каладин, проследив за направлением ее взгляда, заметил пару спренов ветра, беззаботно и свободно кувыркавшихся в небе.
– Будущее тебя пугает, – понял молодой мостовик, – но возвращение в прошлое вызывает ужас.
Сил кивнула.
– Эти чувства мне знакомы, – сказал он. – Идем. Мне надо поесть, а после обеда я должен успеть кое-что раздобыть.
15
Ловля на живца
Ты не согласен с моей затеей. Я это понимаю, насколько вообще могу понять того, с кем у меня столь глубокие разногласия.
Спустя четыре часа после нападения ущельного демона Адолин все еще руководил уборкой. В ходе битвы монстр уничтожил мост. К счастью, несколько солдат остались на другой стороне и отправились за мостовым расчетом.
Адолин ходил среди воинов, собирал донесения; послеполуденное солнце клонилось к закату. В воздухе пахло плесенью. Так пахла кровь большепанцирника. Само чудовище лежало там же, где погибло, со вскрытой грудной клеткой. Несколько солдат сдирали с него панцирь, а рядом с ними на туше уже вовсю пировали кремлецы. Слева, на неровной поверхности плато, длинными рядами разместили людей, подложивших под голову свернутые плащи или рубашки. О них заботились лекари из армии Далинара. Адолин благословил своего отца за то, что тот всегда брал с собой лекарей, даже в развлекательную поездку, как эта.
Адолин пошел дальше, все еще одетый в осколочный доспех. Войска могли бы попасть в военные лагеря другой дорогой – здесь имелся еще один мост, уводящий вглубь Равнин, – направиться на восток, а потом вернуться кружным путем. Далинар, однако, призвал, к вящему неудовольствию Садеаса, остаться и позаботиться о раненых, отдохнуть несколько часов, пока не прибудет мостовой расчет.
Адолин посмотрел на большой шатер, откуда доносился звонкий смех. Вокруг шатра стояли шесты с зубчатыми наконечниками, в которых были закреплены большие светящиеся рубины. Это фабриали, дававшие тепло без огня. Он не понимал, как работали фабриали, хотя знал, что наиболее сильным требовались большие самосветы.
И опять другие светлоглазые наслаждались отдыхом, пока он трудился. На этот раз Адолин не возражал. Ему бы трудно было веселиться после такой катастрофы. А это именно катастрофа. Подошел младший светлоглазый офицер со списком потерь. Его жена про читала список, который они передали Адолину и удалились.
Почти пятьдесят убитых, вдвое больше раненых. Многих пострадавших Адолин знал. Когда королю представили первоначальный отчет, тот отмахнулся от смертей, заметив, что за свою доблесть павшие воины получат чины в небесном Войске Вестников. Он как-то слишком легко забыл, что сам мог оказаться в списке потерь, если бы не Далинар.
