рассказал ему, как подкинул татарам схожего видом мертвеца в Рязани, чтобы сбить со следа. И Юрию пришлось удовольствоваться доспехами обычного ратника. Рассказал воевода князю и о последних часах жизни города, как татары вломились в Рязань и как сожгли ее. Рассказал и о том, как велел вынести князя в беспамятстве через подземный ход, что прорыл тайно от него. О вылазке воеводы под Коломну князь все слышал своими ушами, не знал лишь о встрече с кузнецом. Но Коловрат и сам порой сомневался, была ли та встреча. Хотя монета рубленая на груди никуда не исчезла.
– Ты скажи, Евпатий, зачем спас меня, если я смерти искал? – спросил Юрий, когда они, повстречав боярыню с сыном на прогулке, вернулись в землянку князя. – Ты же видел, что мне жизнь не мила. И жена моя, и сын с наследником, и матушка – всех татары извели, всех предали смерти лютой. Даже город наш в пепел обратили. Для чего мне жить?
На то, что Коловрат прорыл подземный ход тайно от него, Юрий даже не обратил внимания. Во всяком случае, сделал вид. Как-никак ход этот ему жизнь спас, хоть он о том и не просил.
– Можешь казнить меня теперь, княже, – опустил голову воевода, – воля твоя. Но подумал я, когда все рушилось на глазах, об одном. Если город сгорит, то дома и стены отстроить можно заново. И тогда Рязань возродится, воспрянет заново. Но если у Рязани князя не будет, то уж ей не возродиться. Не хотел я, чтобы земля наша по наследству Ингварю-предателю, что с папежниками дружбу водит, досталась. Или татарам. Потому и спас. Покуда князь жив, есть и надежда. А теперь – поступай как знаешь.
Отвернулся Юрий, умолк, взгляд свой тяжелый вперил в стену бревенчатую.
– Верно, что пока я в бреду валялся, татары все княжество взяли и только Муром еще свободен? – вдруг спросил Юрий.
– Верно, княже, – кивнул воевода. – И Городец-Мещерский тоже. Все остальное под татарами. По лесам только и можно сейчас схорониться.
– В Муром пойдем, – решился князь, – нечего здесь более рассиживаться, коли Рязань не уберегли. Если город стоит еще, там и обдумаем, как жить дальше.
– Дело говоришь, князь, – поддержал его Коловрат, обрадованный, что Юрий решил поступить именно так, как и он сам хотел втайне, – оттуда и до Владимира недалече будет. Пошлешь весточку к великому князю. Может, какая подмога выйдет.
– Поглядим, – нахмурился Юрий. – Сколь людей у нас здесь?
– Ратных с полсотни наберется, – стал рассказывать воевода, – остальные, про коих узнал, по лесам разбросаны. Макара своего, как ты слыхал, с пятью сотнями мужиков из ополчения я под Городец-Мещерский давно отправил. Там он нас уже дожидается.
– Пять сотен мужиков с вилами, – горько усмехнулся князь и добавил: – Против туменов хана Батыя.
И махнул рукой.
– Ладно, воевода, – подытожил Юрий, – прикажи, чтобы к утру все готовы были сниматься из лагеря. На рассвете выступаем. Боярыня твоя с дитем, мужики и монахи, все с нами пойдут. Авось, доберемся до Мурома лесами. Здесь дольше оставаться не след. И так под самым носом у татар сколь просидели.
Коловрат молча кивнул, вспомнив о судьбе лагеря на болотах. Князь был прав, рано или поздно татары отыщут и этот. Пора было его оставить и не испытывать далее судьбу.
Глава двадцать четвертая
Судьба Коловрата
Путь до Мурома предстоял не близкий. От спаленной Рязани последний свободный город княжества отстоял примерно на том же расстоянии, что и ставка Батыя в битве на реке Воронеже. Даже на коне скакать несколько дней понадобится. Если же идти зимой по лесам, а не дорогами проторенными, да еще с обозом, то могла на то потребоваться целая седмица, а то и не одна.
Юрий все это понимал. А потому хоть и был строг, но сильно не торопил. Понимал, те, кто сейчас вышел с ним в путь – последние жители Рязани и его подданные. Глядя на них, он даже воспрянул духом, вспомнив, наконец, что он князь и в ответе за всех этих людей. Да и сам Юрий, как подметил воевода, еще не полностью от хвори избавился, хоть и не признавал этого. А потому Варсонофию было тайно наказано все время за ним приглядывать.
– Что это ты, Евпатий, с собой прихватил, никак золотишко? – спросил князь, когда отряд покинул лагерь на рассвете и направился в сторону Оки тайными тропами. Евпатий выбрал такие, где хотя бы поначалу можно было двигаться на конях, и послал вперед разведку.
Князь Юрий сидел в седле, разглядывая носилки, заваленные боярским скарбом, которые только что пронесли мимо него два мужика. Среди вещей был ларец, замотанный в мешковину, но оттого не менее заметный и сразу привлекший внимания князя. Рядом на носилках лежал и мешок с саблей Архипа.
– Нет, – отмахнулся воевода, – не золотишко. Там разные полезные вещицы, от которых прок выйти может в будущем.
– Видать, большой прок от них может выйти, – поддел его князь, – раз ты их вместо золота из горящего города прихватил, а?
Воевода предпочел отмолчаться.
– Да ты не прибедняйся. Ты ведь теперь богаче меня, боярин, – горько усмехнулся князь, – у меня, сам видал, ничего уже не осталось. Только рубаха, да и то не моя. Гол как сокол.
– Дай срок, княже, – пожал плечами Коловрат, тоже сидевший на коне, – все вернем.
– Твои бы слова, да Богу в уши, – сказал Юрий, вновь став серьезным, и тронул поводья, направляя коня на тропу меж огромных сосен.
Рязань они миновали ночью. На сей раз воевода решил перейти Оку по льду гораздо дальше дороги на Муром. На торосах застряли надолго. Особенно тяжело пришлось Ладе с Гостомыслом и нянькам, коих перетаскивали всем миром. Но в конце концов справились. Никто не погиб и не поранился. С большим трудом перевели коней. К счастью, ночка выдалась темной, луна вообще не показывалась из-за облаков, и никто их не видел.
Вскоре колонна рязанцев углубилась в лес. Пройдя достаточное расстояние, чтобы не быть захваченными врасплох, Юрий приказал расставить дозоры и встать на ночлег. Уже светало, но люди выбились из сил и всем нужно было отдохнуть. Особенно женщинам. Про себя князь не вспоминал, хотя вновь побледнел, проведя почти весь день в седле.
Коловрат заметил, что Лада полпути шла рядом с носилками Гостомысла, а не сидела на них, хотя и могла. А на торосах сама же его переносила, часто не пользуясь помощью слуг, если Коловрата не было рядом. Устроив семью на отдых, воевода вернулся к
