[174] Это оправдание настолько обычно, что оно породило новый термин: «dropsy» testimony (буквально «поднятые с пола доказательства»). Дэвид Хейлбронер, в прошлом помощник окружного прокурора в Нью-Йорке, писал: «В делах с „поднятыми с пола доказательствами“ офицеры полиции оправдывают обыск с помощью старейшего из приемов: они лгут относительно фактов. Когда я выходил из-за угла, я увидел, как подсудимый уронил наркотики на тротуар, поэтому я арестовал его. Это старая уловка, известная всем в системе правосудия. Один почтенный федеральный судья еще много лет назад жаловался, что он читал подобные показания в таком большом количестве дел, что теперь верит: они не имеют никакого отношения к закону». David Heilbroner (1990), «Rough Justice: Days and Nights of a Young D.A.» New York: Pantheon, p. 29.
[175] McClurg, «Good Cop, Bad Cop», примеч. 19, p. 391, цитируется по отчету City of New York Commission to Investigate Allegations of Police Corruption and the Anti-Corruption Procedures of the Police Department: Commission Report 36 (1994), обычно на него ссылаются как на «Отчет комиссии Моллена».
[176] Norm Stamper (2005), «Breaking Rank: A Top Cop's Expose of the Dark Side of American Policing». New York: Nation Books. CM. также: «Let Those Dopers Be», Stamper's op-ed essay for the Los Angeles Times, October 16, 2005.
[177] Цитируется в: McClurg, «Good Cop, Bad Cop», примеч. 19, pp. 413, 415.
[178] В округе Саффолк, Нью-Йорк в сентябре 1988 г. детектив из отдела убийств К. Джеймс Маккриди был вызван в дом, где он нашел тело Арлин Танклеф, которой были нанесены ножевые раны и вызвавшие смерть побои. Ее муж, Сеймур также подвергся жестокому нападению. (Он умер через несколько недель). Через несколько часов Маккриди заявил, что он нашел убийцу: сына этих супругов, Мартина, которому было 17 лет. Во время допроса Маккриди постоянно повторял Мартину, что он знает, будто тот убил родителей, поскольку его отец ненадолго вышел из комы и сообщил полиции, что Мартин напал на него. Это была ложь. «Я использовал уловку и обман, — говорил Маккриди. — Я не думал, что он сделал это. Я знал, что он это сделал». Подросток в итоге сознался, что он мог убить своих родителей, временно потеряв память. Когда прибыл семейный адвокат, Мартин Танклеф немедленно отказался от своего признания и так и не подписал свои показания, но этого оказалось достаточно, чтобы его обвинить. Мартина приговорили к 50 годам судебного заключения. См.: Bruce Lambert, «Convicted of Killing His Parents, but Calling a Detective the Real Bad Guy», The New York Times, April 4, 2004.
[179] Цитируется в: Tracy, «Who Killed Stephanie Crowe?», p. 175; примеч. 11.
[180] Fred E. lnbau, John E. Reid, Joseph P. Buckley, and Brian C. Jayne (2001), «Criminal Interrogation and Confessions» (4th ed.). Gaithersburg, MD: Aspen Publishers, p. 212.
[181] Inbau et al., p. 429.
[182] Один из наиболее тщательных анализов метода Рейда и руководства к нему Инбау с соавторами — это: Deborah Davis and William T. O'Donohue (2004), «The Road to Perdition: 'Extreme Influence' Tactics in the Interrogation Room», in W.T. O'Donohue и E. Levensky (eds.), «Handbook of Forensic Psychology», pp. 897–996. New York: Elsevier Academic Press.
[183] Louis C. Senese (2005), «Anatomy of Interrogation Themes: The Reid Technique of Interviewing». Chicago: John E. Reid Sc Associates, p. 32.
[184] Цитируется также в: Saul Kassin (2005), «On the Psychology of Confessions: Does Innocence Put Innocents at Risk?», American Psychologist, 60, pp. 215–228.
[185] Saul M. Kassin and Christina T. Fong (1999), «I'm Innocent! Effects of Training on Judgments of Truth and Deception in the Interrogation Room», Law and Human Behavior, 23, pp. 499–516. В другом исследовании Кассин с коллегами использовали заключенных, которым давалась инструкция или полностью признаться в совершенном ими в реальности преступлении, или сделать фальшивое признание в преступлении, совершенном на самом деле другим заключенным. Студенты и полицейские офицеры оценивали видеозаписи этих признаний. В целом правильность оценок не превышала случайную вероятность, но полицейские были более уверены в своих выводах. См.: Saul М. Kassin, Christian A. Meissner, and Rebecca J. Norwick (2005), «'I'd know a false confession if I saw one': A Comparative Study of College Students and Police Investigators», Law and Human Behavior, 29, pp. 211–227.
[186] Вот почему невиновные люди более склонны, чем виновные, отказываться от своего права сохранять молчание, пока не прибудет их адвокат. В одном из экспериментов Сола Кассина 72 участника, которые были виновны или невиновны в краже 100 $, допрашивались мужчиной-детективом. Его стиль поведения мог быть нейтральным, сочувственным или враждебным, и он пытался уговорить участников отказаться от их права не давать показания. Те, кто был невиновен, соглашались гораздо чаще, чем виновные — 81 % против 36 %. Две трети невиновных подозреваемых подписали документ о готовности давать показания, даже если детектив вел себя враждебно и кричал на них: «Я знаю, что вы это сделали, я не хочу слушать никакую вашу ложь!». Потом они объяснили, что причина их согласия заключалась в том, что только виновным людям нужен адвокат, а они ничего плохого не сделали и им нечего скрывать. «Похоже, — с сожалением заключили экспериментаторы, — что люди наивно верят, будто их невиновность неминуемо приведет к их освобождению». Saul М. Kassin and Rebecca J. Norvvick (2004), «Why People Waive Their Miranda Rights: The Power of Innocence», Law and Human Behavior, 28, pp. 211–221.
[187] Drizin and Leo, «The Problem of False Confessions in the Post-DNA World», p. 948; примеч. 2.
[188] Например, одному из подростков, Хэри Вайсу, сказали, что женщину-джоггера ударили по голове «очень тяжелым предметом», а потом спросили: «Ее ударили камнем или кирпичом?». Вайс сначала сказал, что камнем, а через несколько минут — что это был кирпич. Он сказал, что один из подростков достал нож и разрезал футболку женщины — это была ложь, так как на футболке не было ножевых разрезов. «False Confessions and the Jogger Case», The New York Times op-ed, November 1, 2002.
[189] New York V. Kharey Wise, Kevin Richardson, Antron McCray, Yusef Salaam, and Raymond Sarttana: Affirmation in response to morion to vacate judgment of conviction, Indictment № 4762/89, by Assistant District Attorney Nancy Ryan, December 5, 2002. Цитата на с. 46.
[190] Adam Liptak, «Prosecutors Fight DNA Use for Exoneration», The New York Times, August 29,2003. См. также: Daniel Medwed, «The Zeal Deal», for a review of the evidence of prosecutorial resistance to reopening DNA cases; примеч. 6.
[191] Цитируется в: Sara Rimer, «Convict's DNA Sways Labs, Nor a Determined Prosecutor», The New York Times, February 6, 2002.
[192] «The Case for Innocence», a Frontline special for PBS by Ofra Bikel, first aired October 31, 2000. Стенограмма и информация доступны на вебсайте PBS Frontline Web site at http://www.pbs.org/wgbh/pages/frontline/shows/case/etc/tapes.html.
[193] Drizin and Leo, «The Problem of False Confessions in the Post-DNA World», p. 928, примеч. 200 на этой странице; примеч. 2.
[194] В знаменитом деле в Северной Каролине, в котором жертва неправильно опознала невиновного мужчину как насильника, анализ ДНК в итоге позволил найти истинного виновного, см.: James М. Doyle (2005), «True Witness: Cops, Courts, Science, and the Battle Against Misidentification». New York: Palgrave Macmillan. Иногда «безнадежное дело» разрешается с помощью анализа ДНК. В Лос-Анджелесе в 2004 г. детективы, работавшие в недавно созданной группе расследования «безнадежных дел», получили образец спермы с трупа женщины, убитой и изнасилованной год назад, и сравнили его с образцами из базы данных ДНК осужденных за тяжкие насильственные преступления. Он совпал с ДНК Честера Тернера, уже отбывавшего тюремный срок за изнасилование. Детективы продолжили отсылать другие образцы ДНК, относящиеся к неразрешенным делам, в лабораторию, и каждый месяц один из образцов указывал на Тернера. Вскоре они связали его с 12 случаями убийства бедных темнокожих проституток. На фоне всеобщего ликования по поводу поимки серийного убийцы окружной прокурор Стив Кули тихо освободил Дэвида Джонса, умственно отсталого уборщика, который провел 9 лет в тюрьме за три убийства из совершенных Тернером. Если бы Тернер убил только этих трех женщин, он бы продолжал разгуливать на свободе, а Джонс все еще сидел бы в тюрьме. Но, поскольку Тернер убил 9 других женщин, и эти дела оставались нерешенными, Джонс посчастливилось, что за них взялась новая группа расследования «безнадежных дел». Правосудие по отношению к нему было «побочным продуктом» другого расследования. Ни у кого, даже у детективов, которые не смогли раскрыть эти убийства, пока Джонс сидел в тюрьме долгие девять лет, не оказалось стимула сравнить ДНК Джонса с образцами ДНК, обнаруженными на других жертвах. Но у специальной группы такая мотивация была (поскольку группа была специально создана для расследования «безнадежных дел»), и это было единственной причиной того, что правосудие восторжествовало, а Джонс был освобожден.
[195] Deborah Davis and Richard Leo (2006), «Strategies for Preventing False Confessions and their Consequences», in M. R. Kebbell and G. M. Davies (eds.), «Practical Psychology for Forensic Investigations and Prosecutions». Chichester, England: Wiley, pp. 121–149. CM. также статьи Saundra D. Westervelt and John A. Humphrey (eds.) (2001), «Wrongly Convicted: Perspectives on Failed Justice». New Brunswick, NJ: Rutgers University Press.
[196] Цитировалось в: PBS show Frontline, «The Case for Innocence», October 31, 2000.
