Стр. 36. Граф А.А. Игнатьев. Я как-то относил ему книгу по поручению отца и помню переднюю темно-синего цвета с зеркалом в золотой раме. Дальше прихожей я не пошел, и ко мне вышла маленькая кокетливая женщина, жена Игнатьева Наталья Владимировна. Она курила сигарету в очень длинном мундштуке и произнесла несколько любезных слов. Я знал, что она была шансонеткой, танцевала в черных чулках, и мне, конечно, было интересно. Жили они в проезде Серова, вход с переулочка. Было это после войны.
Стр. 105. Увлечение М.И. издателем "Геликона" Вишняком. Это дядя нашего Володи Вишняка, мужа Нины Герман, которого мы знаем сто лет (талантливый псих), который эмигрировал, но теперь приезжает.
Стр. 120. Евгений Борисович Тагер. Я его знал, он приходил на дачу в Переделкино. А у них с женой Еленой Ефимовной я был по какому-то поручению перед войной, они жили в старом доме на Трубной, полутемная комната с массой сухих осенних листьев. Позже: рядом с женой он выглядел скромным, был любезный и улыбчатый, а она - крупная и томная, в шляпах с большими полями. Когда Л.Ю. болела, Тагерша звонила нам и громко рыдала в трубку, а мы с Инной содрогались.
Стр. 219. Перевод М.И. соседствовал в каком-то издании с отрывками из романа П. Павленко "Шамиль". Для романа Павленко моя мама делала выписки из журналов и из книг той эпохи.
Стр. 233. Из письма Мура Але 3 июня 41-го года: "Сейчас за окном почему-то идет подобие снега". Я так помню этот день, сохранилось и мое письмо маме в Севастополь (она там гастролировала), где я пишу о снеге. Выглянул утром в окно и увидел на земле и на дереве снег - а ведь июнь!
Стр. 235. "Федор Александрович Леонтович, он целые дни на работе". М.И. предлагали жить в его квартире, она была бездомная. Это Федя Леонтович, он работал у нас оператором, снимал под водой, я с ним много раз общался. Но не знал, что он имел отношение к М.И.
Стр. 263. Поэтесса и переводчица Татьяна Сикорская. В 1938 году я пошел с Н.В. Дорошевич в цирк, и с нами была ее приятельница Т. Сикорская. Мы сидели в первом ряду. Вышли дрессированные львы, старый лев лениво брел вдоль решетки, но, увидев Сикорскую, остановился, задрал ногу и пустил струю прямо на нее... Мы все долго не могли успокоиться от смеха и страха. И с тех пор стали ее звать Засикорская. Вот такое неблагородное с моей стороны воспоминание о женщине, которая пришла на помощь М.И.
Стр. 272. В Чистополе против Цветаевой выступал Конст. Тренев (б...!). У нас есть открытка от Н.К. Треневой, его дочери, из Чистополя - маме. Значит, люди, с которыми мы общались в это время, сталкивались тогда же с М.И...
Стр. 302. Стасик Нейгауз учился вместе с Муром. Мы со Стасиком были соседями в Переделкино, он помогал нам управляться с машиной. Умер он внезапно, молодым...
Стр. 354. "Жургаз", где служила Аля. И мама там работала в 35-38 годах.
Алеша Сеземан, друг Мура. Я его хорошо помню по студии. Он всегда работал с Ириной Эренбург, они вместе дублировали наши фильмы на французский. Он диктор, она - редактор, а с русского переводили оба. Он был высокий, седоватый, очень красивый. Мы часто разговаривали с ним, но я не знал ни о Муре, ни о М.И.
Много, много знакомого в этой книге - и люди, и факты, и даты, и места...
11 декабря. Веду борьбу против сплетен Карабчиевского. Мое письмо в "Театр" сняло несколько кретинских выдумок. Они во многом идут от Рузанны и самого Сергея, тщеславных провинциалов. Вот такими поклепами они отплатили Л.Ю. А на днях по ТВ сказали, что Параджанов показывал "альбом рисунков русских художников, завещанный ему Лилей Брик". Думаю, что это блокнот с рисунками Тышлера, который он стибрил у нас.
Но под влиянием его окружения, главным образом Коры Церетели, он все же послал письмо в "Театр" с опровержением брехни Карабчиевского относительно причины самоубийства Л.Ю. Копию этого письма я отправил в архив Л.Ю. в ЦГАЛИ.
Вышел том Слуцкого, замечательные стихи.
Раиса Борисовна Лерт. В архиве отца была ее статья против инсинуаций "Огонька", очень убедительная, блестяще написанная. В то время ее невозможно было опубликовать. Я ее процитировал в своей статье "Операция "Огонек"". Кто она такая, откуда - мы не знали. И вдруг звонит ее сын, уже взрослый мужик Энгельгардт. Оказывается, она умерла всего в 85-м году! Она была старая журналистка, диссидентка, которая подвергалась преследованиям, - бесстрашная, талантливая личность. Ее публицистическая книга вышла нелегально за рубежом, пишет она замечательно. Ее полемика с Солженицыным уважительна, но неопровержима.
26 декабря. 22-го открывали доску Аркадию Райкину на доме, где он жил и где я много раз бывал. А Рома умерла на днях.
По ТВ концерт памяти фон Караяна. Все крупнейшие дирижеры. Никого во фраке, все в своем, и музыканты тоже.
Уволился со студии. Все-таки сорок лет на одном месте! Но ни сожаления, ни радости сие событие в моей душе не вызвало. Видимо, там я исчерпал себя. Пора менять стойло, да поздно.
Кошмарное голосование на 2-м Съезде народных депутатов за осуждение нашего сговора с Гитлером. Только на третий раз осудили, показав на весь мир, что у нас все еще полно сталинистов.
Ужас в Румынии, вчера казнили-расправились с Чаушеску, как с Николаем II.
1990
[10 января. Новый год встречали дома, втроем. Под Новый год заболел у Элика Чонкин, ездили с дачи в ветбольницу, замучились. Но собаку спасли.]
26 февраля. Мара Шамкорян, народная артистка Азербайджанской ССР, любимица бакинской публики, комедийная актриса. Недавно отпраздновала юбилей, сидела в белом платье на сцене, уставленной цветами.
А через месяц бежала из Баку от этой самой азербайджанской публики, спасаясь от резни. Бежала в халате и тапочках, в сумке было немного денег и небольшие драгоценности, которые у нее отобрали азербайджанцы, прежде чем пустили на паром, отплывавший в Красноводск. В таком виде она добралась до Москвы, где ее приютили знакомые. В Баку осталась квартира и все сбережения, все пошло прахом. Об этом рассказал нам Виталий Вульф, я до этого не слышал о ней. Он сказал, что надо бы ей собрать одежду, ей не в чем выйти на улицу. Но никто этим не занялся, тогда мы взяли мамино нейлоновое зимнее пальто, меховую чалму Л.Ю., кофты, два зимних платья, шерстяные платки, перчатки, сумку и теплые сапоги. Все набили в большой саквояж, я вызвал такси и повез. Она оказалась среднего роста, в меру полновата, но все пришлось впору, даже сапоги подошли. Долго с ней разговаривали, она рассказала ужасные вещи. Теперь она ждет места в Дом ветеранов сцены, Ульянов обещал.
Сегодня звонила, благодарила, сказала, что вышла на улицу и ездила в СТД, благо было в чем. Как это страшно под конец жизни остаться у разбитого корыта, которое разбили изверги...
P.S. 1998. Мара вскоре попала в Дом ветеранов сцены, где провела свои последние годы. Иногда звонила оттуда, поздравляла с праздниками, хотя надо бы было наоборот. Но звонить к ней было сложно, и я иногда посылал открытки. В сущности, я видел ее раз в жизни! Один раз она сказала по телефону, что в доме плохо топят и ночью она, слава Богу, укрывается поверх тонкого одеяла пальто, которое я ей привез. Я воспользовался оказией и послал ей плед. Жалко стариков.
Незадолго до смерти она позвонила и сказала, что хочет завещать меховую чалму Лили Брик музею Маяковского. Я просил ее этого не делать, так как музею это совершенно не нужно и они тут же выкинут ее. Она была обескуражена. Умерла Мара в 1997 году.
[3 марта. Хотя и на пенсии, но работы!
Комментарий к "Переписке сестер".
Сдал статью о Л.Ю. для нового журнала "Он и она".
Вышла в "Слове" № 1 первая часть моей публикации "Воспоминаний" Триоле, окончание будет в № 3.
Сделал комментарий и отредактировал Бурлюка для того же "Слова" и отдал им (по их просьбе) кусок воспоминаний Вас. Абг.
Приходили Родченки (в конце февраля) и американские галеристы, которые обнаружили у себя на выставке "Родченко" в Нью-Йорке... дочь Маяковского, 65 лет, Патрицию Томпсон, и его внука 41 года! Оказалось, что Элли Джонс умерла всего лишь пару лет назад. Дочь знала, чья она дочь, но мать просила не раскрывать ее тайны до ее смерти.
Инна ходила на демократическую демонстрацию.
Звонил из Парижа Франсуа-Мари в волнении от наших дел и не нужно ли прислать еды?
Звонила Нина из Манчестера, тоже волновалась.]
20 апреля. Саша Тарту - дизайнер выставок Ива Сен-Лорана. Он нас пригласил в "Савой", который только что шикарно отреставрировали. Зеркальный потолок в золотых завитушках, живые цветы, изысканная еда (продукты из Хельсинки). Но мы не могли ничего толком заказать, еда не лезла в горло - мы шли сюда по грязной улице, которая давно не убирается, в переходах полно нищих, возле "Детского мира" стоят изможденные, нуждающиеся люди, которые торгуют водкой, папиросами. А тут...
Саша рассказал про Ива Сен-Лорана:
- Недавно он ночью упал, ушибся, но все же заснул. Утром служанка обнаружила перелом руки и вызвала "неотложку". Так как было воскресенье, его отвезли в рядовую больницу и положили в общую палату. Ему сделали анализ крови и сказали, что если он не перестанет пить, то дело будет плохо. С ним там обходились ласково, но нелицеприятно. Все окружающие принимали в нем участие. И ему понравилась больница и соседи по палате. "Там с меня не взяли денег", сказал он, не зная, что у него есть страховка.
