Ей также были известны все перипетии и подводные камни, помехи, загубившие благое дело. До настоящего времени проект реализован едва ли на половину и вряд ли будет завершен в обозримом будущем. Над воссозданием Комнаты в свое время трудилась уникальная бригада художников и мастеров-янтаристов, но с началом перестройки и «демократических преобразований» все работы были практически приостановлены по причине крайне скудного финансирования. Что, впрочем, не помешало некоторым деятелям включить два воссозданных янтарных панно в коллекцию «Российские сокровища», чей показ в США в недавнем времени сопровождался серией скандалов.
Переведя дух после ошеломительного открытия, Розанова принялась более внимательно изучать чертежи. Пришлось поднапрячь память, вспомнить подробности и детали, относящиеся к данному фрагменту шедевра.
Вплоть до 1755 года «изрядный презент» Фридриха Первого находился в Зимнем дворце, затем его перевезли в дворцовый комплекс Царского Села. Существовавшие в первоначальный момент зеркала, помещенные в янтарные рамы, уже в России были заменены живописными картинами, купленными у Иоганна Грота. По указанию Растрелли в Царском Селе вместо картин Грота были смонтированы флорентийские мозаики, аллегорически изображающие пять человеческих чувств: «Зрение», «Слух», «Вкус», «Осязание» и «Обоняние». Изготовили их во Флоренции по заказам итальянского художника Джузеппе Дзоки. Одна из четырех существовавших мозаичных картин, кстати говоря, в мае 1997 года была изъята полицией в Бремене, когда выступавший в роли посредника нотариус Манхард Кайзер пытался сбыть фрагмент шедевра некоему покупателю, которым, при ближайшем рассмотрении, ока-Гзался начальник полиции г. Потсдам Петер Шультхайс. За мозаику, по некоторым данным, просили до 2,5 миллиона долларов, ориентировочная цена на черном рынке составляет вдвое большую сумму. Но изъятая у незадачливого торговца флорентийская мозаика, подлинность которой не вызывает сомнений у специалистов, не способна пролить свет на судьбу шедевра, ибо данный фрагмент был похищен еще в период демонтажа и транспортировки Комнаты в Кенигсберг, о чем, кстати говоря, было указано в приемном акте.
Над пустым просветом панели, где сохранилось место для цветной мозаики, был четко прорисован вензель российской императрицы Елизаветы Петровны. Один к одному, как на фото, отпечатанных с сохранившихся черно-белых негативов.
Ее охватило сильнейшее смятение. Проблема заключалась не в том, что в ящике стола Дробыша обнаружились кальки с чертежами одной из панелей Янтарной комнаты, хотя и этот факт сам по себе весьма странный. Можно было б допустить, что Вячеслав Леонидович каким-то образом заполучил копии чертежей непосредственно в питерском СНПО «Реставратор», если бы не одно «но»…
Это были совсем не те чертежи, что она видела в Питере-и Пушкине, другие, вот в чем заключается потаенный смысл ее находки.
Теперь нужно попытаться трезво проанализировать ситуацию.
Складывается такое впечатление, что некто, скорее всего речь идет не о частном лице, а о какой-то крупной структуре, обладающей соответствующими возможностями, обеспечил себе доступ к первоисточникам: фотонегатеке и архивам СНПО «Реставратор», а также ряда академических институтов и крупнейших музеев страны. Неизвестные специалисты пересняли сохранившийся с довоенных времен фотоматериал, творчески переработали, изготовили эскизы вроде книг-раскрасок для детишек, фрагмент за фрагментом расцветили их в золотистые и топазовые краски…
И что дальше? Кто и с какой целью проделал эту титаническую работу?
На вопрос «кто?» Розанова могла быв ответить без труда — Вадим Ломакин, это его почерк. Как художник-дизайнер он выполнил свою работу блестяще, складывается даже впечатление, что он срисовывал янтарную панель с натуры, а не с отпечатанных по негативам фото, хотя откуда взяться оригиналу, шедевр бесследно исчез, более полувека назад. Качество работы, пожалуй, даже выше, чем у питерских художников, даже по чертежам заметно, что Ломакин ближе к первоначальному замыслу, он глубже понимает природу самого «солнечного камня» и прекрасно знает все технологические нюансы, включая сюда почерк различных мастеров, начиная от Турау, работавшего над созданием шедевра, и заканчивая более поздними усовершенствованиями, переделками и реставрационными работами, в которых принимали участие Роггенбук, Фриде, Велпендорф и другие мастера-янтаристы.
На другой вопрос — «зачем?» — у Розановой не находилось внятного ответа. Впрочем, не успела она толком поразмыслить на эту тему, как на дне одного из ящиков стола обнаружилась еще одна потрясающая находка: круглый медальон с изображением прусского орла. На груди царственной птицы изображен вензель Фридриха Первого, и такой же вензель расположен над короной. Один край медальона сколот, янтарь из-за механического повреждения в этом месте покрыт трещинками.
Она еще раньше включила оба светильника, а теперь вдобавок вооружилась мощной лупой. Результаты исследования ее ошеломили. При первом поверхностном осмотре у нее возникло впечатление, что данный медальон является оригинальным фрагментом «старой» Янтарной комнаты. Но затем у нее все же появились некоторые сомнения в правильности своей догадки, здесь одной лупой не обойтись, требуется всесторонняя экспертиза.
Прежде ей не составляло особого труда отличить старинную работу от «новодела». В этом случае ей помогало знание технологических нюансов. Современные мастера, как правило, осуществляют располировку янтаря при помощи агатовых наконечников, таким образом удается придать «солнечному камню» матовый или блестящий оттенок. Старые прусские мастера добивались схожего эффекта, пользуясь при этом другими средствами. Цеховики производили термическую обработку сырца, проваривая его, к примеру, в козьем жире с добавлением морского пурпура. Из исторических источников известно, что многие фрагменты шедевра проваривались в меду, суперном масле, муравьиной кислоте, соке тропических деревьев с использованием секретных трав, широко использовались также рыбный клей, масло деревянное, мел датский, слоновая кость, хвощ, трепел, синие саксонские камни и многие другие ингредиенты.
Рецепты варочных составов считаются утерянными, именно по этой причине современным янтаристам не вполне удаются подделки под старину. Ради справедливости стоит сказать, что в лаборатории профессора Ельцова, расположенной в Техническом институте имени Ленсовета, был изобретен способ термической обработки янтаря, другими словами, его научились искусственно «старить». Но квалифицированные эксперты все же способны отличить подмену.
Розанова так и не успела составить представление, что за предмет она держит в руках, оригинальный ли фрагмент Янтарной комнаты или чрезвычайно искусную подделку, когда за спиной у нее послышался какой-то шум, а вслед за этим в гулком помещении прозвучал возмущенный возглас:
— Какого черта вы здесь делаете?! Кто разрешил вам вскрыть мастерские?!
Глава 6
Девушка, прервав в этом месте свое повествование, чуть приподнялась на локтях, затем села, обхватив коленки руками.
— Уф-ф… Если бы вы знали, Андрей, как я тогда испугалась! У меня чуть сердце из груди не выскочило!
— Это был Дробыш?
— Да. А за спиной у него стоял телохранитель… Дробыш вначале посмотрел на медальон, я его держава в руке, а потом он заметил разложенный на столе чертеж янтарной панели. И вы знаете, он, кажется, испугался в тот момент даже больше, чем я… Вначале он побледнел как полотно, потом его лицо налилось кровью. Хотел, видно, что-то сказать, но вместо этого стал хватать открытым ртом воздух, а рука его потянулась ослабить узел галстука… Я думала, его хватит апоплексический удар! И еще я боялась, что эти двое что-нибудь сделают со мной… нехорошее. Но в этот момент в казематы спустился сотрудник ВОХРа и, укоризненно посмотрев на меня, сообщил, что приехала аварийная бригада.
Розанова качнулась из стороны в сторону, как маятник, затем вновь застыла в той же позе.
— Тут очнулся Дробыш и как за-акричал на меня! Нет, даже не закричал, а заверещал, как истеричка: «Дайте это сюда! В-о-он! Вон из моей мастерской!»
— А вы что?
— Я повела себя как дурочка… На меня вообще-то нельзя кричать, меня это жутко заводит, я могу потерять контроль над собой… Вместо того чтобы схитрить, придумать какую-нибудь отмазку, прикинуться, что находки меня совершенно не заинтересовали, ну и так далее — я еще больше усугубила ситуацию, бросив в сердцах Дробышу: «У вас будут крупные неприятности, я вам это гарантирую!»
Молодая женщина невесело рассмеялась:
— Это уже потом, когда домой вернулась и еще раз прокрутила все в мозгу, я испугалась по-настоящему. Знаете еще почему? Когда я угрожала «неприятностями», то имела в виду, конечно же, возмутивший меня факт отсутствия в мастерской числящегося на балансе музея оборудования. А когда пришла в себя, то поняла, что мои слова, мои угрозы могут быть истолкованы как угодно… А тут еще, когда уже покидала мастерские, краем глаза заметила, что телохранитель Дробыша набирает на мобильнике чей-то номер, и даже услышала первую сказанную им фразу. «Вениамин, у нас серьезное чепе…»
