Как пишет об этом «секрете» в своей статье историк Светлана Червонная (в главке с названием «они знали, что мы знаем, что они знают…»):
Осмелюсь выдвинуть кажущееся парадоксальным утверждение, что этот «секрет» — в самом культе секретности, накрывшем США и СССР в период холодной войны».
Настоящий прорыв
По итогам операции «Венона» в США было взято под подозрение более ста человек, в том числе целый выпуск Нью-йоркского колледжа, в котором учились Берг и Розенберг. ФБР установило также, что в атомном проекте США трудились еще два крупных физика — «Фогель» и «Квант», которые передавали в СССР весьма секретные материалы и расчеты. Но поскольку далеко не все телеграммы удалось расшифровать, а в расшифрованных оставалось немало «темных» мест, то кроме псевдонимов больше об этих физиках по ту сторону океана ничего ни известно.
В архивах «Веноны» есть ряд материалов, относящихся к Бергу и Старосу, факсимиле которых приводится во вклейках книги. Уже с 1944 года они появляются в текстах шифротелеграмм — сначала Берг под псевдонимом «Скаут», который заменили потом на «Метр», а потом и завербованный им Старос, псевдоним «Хьюз».
Клауса Фукса (псевдоним «Рест», потом «Чарльз»), Сакса и Холла («Стар» и «Млад»), а также Берга со Старосом контрразведка вычислила довольно быстро, но материалы, которых было бы достаточно, чтобы их осудить и приговорить к смертной казни, появились значительно позже, когда все они стали вне пределов досягаемости ФБР.
Берг со Старосом к тому времени активно участвовали в становлении новой отрасли в СССР — микроэлектроники, и ее метрополии — города Зеленограда.
Старос отчаянно торопил проектировщиков и строителей с возведением города — в США уже давно миновал период полупроводниковой электроники, которая, как известно, является переходным этапом от радиоламповой техники к микроэлектронике. Полупроводники там стали развиваться с 1948 года, когда Вильям Шокли со товарищи изобрел транзистор — полупроводниковый элемент на основе твердого кристалла, за что их удостоили Нобелевской премии.
Новые полупроводниковые элементы сразу и резко обозначили свое преимущество перед радиолампами — тяжелыми, неуклюжими и ненадежными. В США немедленно начали выпускать транзисторов — почти миллиард штук в год. В СССР промышленность стала делать их фактически только с 1957 года, все время наращивая объемы, но всегда отставая на порядок от американцев.
Теперь все электронное оборудование ракет, спутников-шпионов, радиолокации, бортовых и наземных ЭВМ основывалось уже на полупроводниковых элементах. Следующим этапом была миниатюризация транзисторов, увеличение их функциональных возможностей, пока и тут не наступил предел.
А в 1959 году один американский инженер сумел «вырастить» на кристалле кремния несколько резисторов и транзисторов. С этого по сути дела уже начиналась микроэлектроника. Появилась возможность объединить на одном небольшом кристалле десятки тысяч элементов — каждый размеров в микроны и различного функционального назначения — в общую схему, производство которых можно поставить на поток.
Если бы можно было изготовить такие элементы в количестве десятков тысяч, не интегрированным способом, а как до этого все делалось — раздельно, то соединение сотен тысяч элементов в общую схему стало бы практически не решаемой проблемой. Но даже, если представить себе, что такую спайку удалось сделать, то схема была бы заведомо неработоспособной, ибо каждый контакт — это, как известно, потенциальный источник ненадежности, что при общем числе контактов в миллион делает схему обреченной.
Интегральные схемы (ИС) микроэлектроники, лишенные подобных недостатков, становились настоящим прорывом и нужно было только научиться их делать.
С самого начала советская микроэлектроника пошла по тому же пути, что и ядерная физика, ракеты и радиолокация — копирования лучших образцов Запада.
Вот как это оценивалось за рубежом:
«В СССР создан новый город в 20 км от Москвы, находящийся в области. Зеленоград похож на американскую «Кремниевую долину». Город не обозначен ни на одной советской карте. Это элитарный город, через который не проходят потоки обычного городского транспорта, имеющий много институтов.
Одной из функций Зеленограда является разработка микроэлектронных интегральных схем, аналогично полученным законно и незаконно из американских источников. Специалисты США считают, что СССР, возможно, сэкономил около 100 млрд. долларов на научно-исследовательские работы по современным интегральным схемам благодаря такому использованию образцов из США.
Это помогло СССР сократить отставание от США до 3 лет, а когда-то американцы шли с опережением в 10 лет».
Надо сказать, что копировали и «передерали» безбожно. Феклисов вспоминает псевдонимы ряда агентов, которые еще в первую командировку его в США добывали секреты в таких «электронных» фирмах, как «Вестерн электрик», «Всетингауз», «Дженерал электрик» и других. Было добыто более двадцати тысяч страниц секретной документации по электронике, а также и сами образцы новой радиотехники.
В 1960 году после того, как Феклисов чуть не «погорел» на связи с Фуксом в Англии[19], он опять появляется в США, но уже в качестве резидента. Среди агентов теперь не было Берга и Староса, они с 1956 года — в Советском Союзе.
Оборотная сторона медали
После окончания университета Виталий Стафеев начал работать в питерском Физтехе. В начале 50-х он занялся созданием полупроводников на гигантские токи — в 1000 ампер, такие элементы нужны были атомным подводным лодкам. От полупроводников путь лежал к микроэлектронике — ею Стафеев занялся всерьез и надолго, в 1961 году он защищает докторскую диссертацию.
Восходящую звезду приглашает в свое ЛКБ (КБ-2) Георгий Старос — читать лекции молодым сотрудникам по новой отрасли. В области микроэлектроники Стафеев с 1963 года активно сотрудничает с КБ-1 и в 1964 году его зовут на работу в Зеленоград — директором Института физпроблем (НИИФП).
По задумке Староса этот институт должен создавать передовые технологии, чтобы делать свои разработки, опережающие США. Идею НИИФП активно поддержал Шокин, который называл этот институт «миниакадемией». Дело в том, что к тому времени Хрущев вдрызг разругался с Академией наук СССР поскольку по слухам там не хотели давать его сыну Сергею академического звания. В пику АН СССР Хрущев создал тогда Министерство науки (ставшее потом Госкомитетом по науке и технике), поручив Академии разработку только фундаментальных проблем. «Я не застал уже Староса — первого директора — в Зеленограде, — говорит Стафеев, — но с его идеями был полностью согласен. Решено было идти по пути моделирования человеческого мозга, специально создали в НИИФП отдел нейрокибернетики…
Когда в городе организовали клуб ученых, не случайно его эмблемой стал журавль, а не синица. Журавль нацеливал на высокие, оригинальные идеи, а не на сиюминутные выгоды.
Но в итоге все вышло не так. По настоянию Лукина в Зеленограде создали комиссию, в которую включили и меня. Комиссия должна была проверить деятельность Института микроприборов (НИИМП), возглавляемого Букреевым. Выявилось множество упущений, промахов и в ЦК стал вопрос о снятии Букреева. В конце концов его убрали — отправили на повышение в Министерство электронной промышленности, которое возникло в 1965 году, как результат преобразования ГКЭТ. Похоже, что в Министерстве тоже стали выживать Букреева, и в итоге он снова пошел на повышение — в ЦК. А в ЦК, в компании Сербина Букреев стал курировать Центр микроэлектроники. За что, как говорится, боролись…»
После ухода Букреева НИИМП возглавил Геннадий Гуськов, многие годы занимавшийся вместе с Королевым ракетной техникой. Он был с самого начала ориентирован на создание бортовой и наземной аппаратуры ракетно-космической и авиационной техники с использованием всех достижений микроэлектроники. Массогабаритные характеристики этой аппаратуры в итоге снизились в десятки раз, резко повысилась надежность, уменьшилось энергопотребление.
После ухода Букреева из НИИМП разработки Гуськова стали не только вровень с лучшими зарубежными образцами, но и по многим параметрам превосходили их. Похвастаться подобным тогда не могла ни одна зеленоградская фирма.
«А Букреев, — рассказывает Гуськов, — был очень злопамятен. Сначала он вместе с Сербиным «сожрал» Лукина, и тому пришлось уйти «по состоянию здоровья». Потом Букреев пытался «съесть» и меня — дескать не тем я занимаюсь. Однако кончилось все тем, что выгнали его самого из ЦК. Впрочем, Шокин пригрел интригана у себя».
Но еще раньше злопамятный Букреев вместе со своим подельником Сербиным принялся за Стафеева. В ход пошла сентепция: «Неча мудрить и выдумывать, коли на Западе уже есть готовые образцы — бери и «передирай». Стало быть и НИИ физпроблем не нужен, тем более, что его директор имеет привычку говорить начальству в лицо все, что о нем думает…
