— Не нравилась. Но я не считала возможным влиять на выбор сына. Впрочем, мне бы это и не удалось, — усмехнулась Станиславская. — Кирилл был очень независим и четко знал, чего он хочет добиться в жизни.
— А как складывались ваши отношения с Настей после смерти вашего сына?
— У нас не было никаких отношений. Я не испытывала привязанности к ней при жизни Кирилла, и это чувство никак не могло появиться после того, как мой сын погиб, а она осталась жива.
— Вы считали ее виноватой?
— О господи, конечно нет. Я ни в чем не обвиняла Настю. Но и общаться с ней у меня не было ни малейшего желания.
— Не потому ли, что, видя ее живой и здоровой, вы часто думали о том, как было бы замечательно, если бы все случилось наоборот?
— Возможно.
Нельзя было не восхититься этой маленькой мужественной женщиной, которая так спокойно и правдиво говорила о своем горе. Но самые трудные вопросы были впереди.
— Маргарита Павловна, вы сказали, что не имели большого желания общаться с Настей, — продолжала допрос Старцева. — Значит ли это, что после гибели Кирилла вы больше никогда с ней не встречались?
— Почему же, встречалась.
— И когда же?
— Незадолго до своей гибели Настя приходила ко мне на работу, — неохотно ответила Станиславская. — Мы немного поговорили.
— О чем?
— Это не имеет отношения к делу, — резко ответила женщина.
— Уверена, что имеет, — не отставала Старцева. — Настя вас о чем-то попросила, Маргарита Павловна. О чем же?
Станиславская нервно крутила в руках дешевенькую пластмассовую зажигалку. Она сомневалась. Потом взглянула на Ларису Николаевну, отбросила со лба прилипшую прядь волос и громко произнесла:
— Она сказала, что ей угрожает опасность. И попросила, на случай, если с ней что-нибудь случится, позвонить в милицию и сообщить, что виноват в этом некто Виталий Мирошников.
— Она сообщила вам, что выходит замуж?
— Нет.
— Вы выполнили ее просьбу?
— Выполнила.
— И вы не удивились, когда узнали, что ее жених, чудом оставшийся в живых, и есть Виталий Мирошников?
— Нет, не удивилась.
— Почему?
— А я поняла, что она имела в виду.
Старцева устало откинулась на спинку кресла. Черт возьми, она искренне надеялась, что ошиблась. Но слова Маргариты Павловны лишили ее последней надежды. Она оказалась права. И ей больше не хочется играть в детектива. Но взгляды собравшихся по-прежнему были устремлены на нее. Люди требовали продолжения.
— Настя знала, что умрет. И знала, что Мирошников останется жив. Но знать об этом Настя могла только в одном случае — если сама была организатором и исполнителем преступления. Да ведь больше и некому, — печально вздохнула Аня. — Только она знала о заброшенной часовне и была хорошо знакома с ее планировкой. И это она предложила заглянуть в старую церквушку, воспользовавшись жалобами Макса Полищука на подозрительный стук в моторе. Только она могла без особых проблем приложить пальцы Мирошникова, когда тот спал, к ампуле с ядом и затем преспокойно подбросить ее к нему в сейф. И наконец, существует еще одно доказательство, подтверждающее мои слова. И оно сейчас вам будет предъявлено.
Аня подошла к столику и взяла в руки свадебный букет Насти Полуниной. Букет, а вовсе не фотография, был причиной ее желания собрать сегодня всех в оранжерее. Красивые цветы. И все еще свежие и нарядные. Аккуратные белые бутончики собраны в пышный букет и обрамлены жестким крахмальным кружевом. Стебли, плотно прижатые друг к другу, упрятаны в пластиковую трубку, наполненную питательным раствором.
Аня освободила стебли и постучала полой трубкой о стеклянную столешницу. Дзиньк! — что-то легонько звякнуло и покатилось по гладкой, идеально ровной поверхности стола. Ампула. Пустая, с аккуратно отломанным кончиком.
2
Тихий июльский вечер незаметно опустился на город. Звуки городской суеты не долетали до оранжереи. Люди, неподвижно сидящие вокруг бассейна, словно утонули в тишине собственных мыслей. Свет скупо проникал сквозь стеклянную крышу, и лица их постепенно расплылись и потеряли четкость. Сколько времени прошло с того момента, как журналистка Аня Старцева открыла им страшную правду? Минута? Вечность? Время как будто остановилось для них. И, позабыв обо всем, они слушали историю девушки, которая все это время была рядом с ними и кого никто из них так и не узнал по-настоящему. Историю Последней Джульетты.
— Настя Полунина была еще школьницей, когда умерла ее мать. Умерла от пьянства и оттого, что не смогла пережить измену любимого человека — отца Насти. Девочке нелегко пришлось и при жизни матери, но еще тяжелее остаться одной на белом свете, когда тебе только пятнадцать. Жизнь повернулась к ней своей самой страшной стороной. Чтобы элементарно прокормиться и выплатить долги матери, ей приходилось работать круглые сутки. В то время как ее сверстники развлекались, влюблялись, наслаждались беззаботной юностью, Настя по ночам мыла и скребла тарелки в ресторанной кухне, в жару и в лютый холод стояла у лотка с овощами, обдирая колени, драила грязные подъезды… Она не помнила, сколько ей лет, не смотрелась в зеркало, не знала, как выглядит, вообще ничего не замечала, кроме тяжелой, изматывающей работы. Ей казалось, что так было всегда. И что гораздо страшнее — так будет всегда. Настя не строила планов на будущее, не читала гороскопов, не гадала на суженого, не верила, что ее жизнь может измениться. А было ей всего лишь семнадцать лет.
Однажды вечером она вышла из бара, где работала посудомойкой, и привычно направилась к остановке, думая о том, как было бы замечательно, если бы автобус пришел пустой и ей удалось бы занять место и поспать лишних полчаса. Неожиданно дорогу ей преградил высокий парень в кожаной куртке с мотоциклетным шлемом в руке. Он сказал, что зовут его Кириллом, что он часто бывает в баре, давно наблюдает за ней, и предложил подвезти домой. Настя взглянула на него. Его лицо действительно показалось ей знакомым, хотя обычно у нее не было привычки и времени разглядывать посетителей. Она так устала и так хотела спать, что, не раздумывая, приняла предложение Кирилла, даже не спросив, зачем, собственно говоря, ему понадобилось подвозить какую-то несчастную посудомойку. На своем серебристо-синем гоночном мотоцикле Кирилл в мгновение ока домчал Настю домой и так же быстро исчез. Только на лестнице Настя вспомнила, что даже не успела сказать ему «спасибо». Впрочем, шанс исправить досадный промах представился очень быстро. Уже на следующий вечер, выходя из бара, она снова увидела Кирилла, который ждал ее, небрежно облокотясь о мотоцикл.
Настя ничего не ждала от жизни и ничего не просила у судьбы. Возможно, поэтому она получила все и сразу. Кирилл стал для нее всем — другом, любовником, учителем, волшебником, который в одну секунду круто изменил ее жизнь. Он заставил девушку бросить работу, хорошо питаться, много спать. Водил ее по лучшим магазинам, покупал лучшую одежду… и однажды утром, увидев себя в зеркале, Настя поняла, что она красива. Фантастически красива. И такой сделал ее Кирилл, сумевший разглядеть в убогой посудомойке с замученным лицом и красными, распаренными руками незаурядную девушку с внешностью кинозвезды.
Кирилл подарил ей будущее. Он убедил, что Настя должна и может стать актрисой. Парень учился на кинорежиссера, был невероятно амбициозен и давно искал девушку, которая станет его Актрисой. И в тандеме с кем он добьется мировой славы. Как Александров и Орлова. Или как Феллини и Мазина. Юная и наивная Настя Полунина была для него идеальной кандидаткой на эту роль. Она была красива, талантлива и, самое главное, боготворила его. А именно так, по мнению Кирилла, идеальная актриса должна относиться к своему режиссеру.
Он тоже любил ее, хотя и несколько эгоистично, поскольку больше всего на свете Кирилл Станиславский любил себя и свою цель — стать великим и знаменитым на весь свет режиссером. Но Настя была неотъемлемой частью его стратегии, главным средством достижения цели. В какой-то момент Кирилл понял, что девушка дорога ему почти так же сильно, как и сама цель. Он немного встревожился, так как считал свою холодную, расчетливую голову надежно застрахованной от подобных неожиданностей. И одновременно обрадовался, потому что расценил это как добрый знак — его расчет оказался верен, они действительно созданы друг для друга, и им суждено стать еще одной великой кинематографической парой.
И казалось, что до триумфа осталось совсем чуть-чуть. Настя оказалась невероятно способной ученицей. Она с жадностью внимала всему, что рассказывал Кирилл, на лету хватала сложную науку актерского перевоплощения. Пройдя тяжелую трудовую школу, она могла работать двадцать четыре часа в сутки, и ее актерское мастерство росло буквально на глазах. Кирилл не сомневался, что сделал правильный выбор. Она будет великой актрисой. Теперь осталось только копить деньги, чтобы снять небольшой малобюджетный фильм, который прославит их обоих и станет трамплином для прыжка в мир настоящего кино.
