ей! Она повернулась к двери и даже сделала шаг.
Всего лишь один шаг.
– Нет, ты не уйдешь, глупая Консеттина, – услышала она свой собственный голос.
Она обернулась к зеркалу: ее отражение, женщина-демон с крыльями летучей мыши, широко улыбалось.
– Ты сегодня была весьма разговорчивой, – обратилось к ней отражение. А может быть, отражение лгало, ведь она даже не собиралась открывать рта?
– Рослый варвар – красавчик, я с тобой согласна.
«Мои сны», – подумала королева.
– Я уже знаю о тебе и о тех, кто окружает тебя, все, что мне нужно знать, – сказало отражение. – Ты понимаешь, что это значит?
Консеттина попыталась закричать; она знала, что нужно немедленно позвать стражников. Но тело не повиновалось ей. Она не могла приказывать рукам и ногам, вместо крика изо рта у нее вырвалось приглушенное бульканье.
А потом отражение в зеркале снова превратилось в Консеттину, прежнюю, без рогов и хвоста, даже без алых демонических глаз. Женщина немного успокоилась и сказала себе, что это просто один долгий кошмар.
Она подняла руку к ожерелью, прикоснулась к крупному драгоценному камню в центре. Он был прохладным, подобно остальным, но она почувствовала, как он нагревается, как будто внутри него концентрировалась некая энергия.
И только тогда она поняла, что какое-то существо, кто-то, живущий внутри нее, приказал ей сделать это движение. Консеттина не успела отдернуть руку.
Драгоценный камень захватил ее душу, оторвал ее от смертного тела и втянул внутрь. Она сначала даже не поняла, что произошло, и растерялась, увидев, что ее отражение в зеркале затуманилось…
Она услышала собственный смех.
Она увидела отражение Консеттины, которая с восхищением разглядывала драгоценный камень… это была филактерия!
Адское существо, Малкантет, украло ее тело.
Консеттина, охваченная отчаянием, ужасом и непреодолимым отвращением, хотела вырваться, попыталась вернуться в собственное тело.
– О, ты собираешься со мной бороться? – рассмеялось ее отражение, Малкантет. – Да, я уверена, ты не оставишь попыток вырваться, если останешься здесь. Но, к сожалению, у меня слишком много дел, мне некогда с тобой возиться.
Консеттина отпрянула, когда гигантская рука сомкнулась вокруг нее, и не сразу поняла, что эта рука принадлежит вовсе не гиганту, а ей самой – камень сжимали ее пальцы, подчинявшиеся демону по имени Малкантет.
Она услышала свой голос, нараспев произносящий какие-то слова, и внезапно очутилась в центре урагана. Ветер толкал ее, уносил прочь. Она сопротивлялась, пыталась за что-то схватиться, но держаться было не за что, и она полетела куда-то, куда-то далеко по туннелю в виде воронки из темного тумана, который заканчивался, казалось, там же, в тюрьме из драгоценного камня.
Но нет, поняла она мгновение спустя, – она покинула свою комнату, потому что не видела зеркала.
Вместо этого Консеттина увидела двух уродливых мерзких дворфов; их глаза, пожелтевшие от разлития желчи, находились совсем близко от полупрозрачной стенки ее тюрьмы. Грязные твари пялились на пленницу, открывая в ухмылке гнилые зубы.
– Две тонны! – воскликнул один из них.
– Я бы двадцать дал за такую развлекуху! – ответил другой. – Но хватит, пора сматываться отсюда!
Глава 18
Сломленное тело, сломленный дух
Ивоннель долго, пристально смотрела на Верховную Мать. Сос’Умпту, стоявшая поодаль, пыталась привлечь ее внимание – точнее, отвлечь ее; поэтому молодая жрица намеренно игнорировала наставницу Арак-Тинилит.
Девушка хотела, чтобы Квентл поняла: она, Ивоннель, оценила завуалированную угрозу и готова адекватно ответить на нее. Ивоннель только что объявила Верховной Матери о том, что покидает Мензоберранзан, и ответ Квентл – что со стороны Ивоннель было бы разумно заранее предупредить о своем возвращении в город – ей совершенно не понравился.
– Прислужница богини быстро явилась на мой зов, – напомнила Квентл, и дочь Громфа холодно взглянула на нее.
– Потому что Паучью Королеву заботит каждое мое решение, – не колеблясь, произнесла Ивоннель. Ее тон подразумевал, что слово «заботит» имеет исключительно позитивное значение.
– Да, заботит, – повторила Квентл, придав голосу суровости. Но Йиккардария ушла, и то, что, несмотря на присутствие Сос’Умпту и нескольких других жриц Дома Бэнр, Верховной Матери очень не хотелось вступать в открытое противостояние с могущественной Ивоннель, не вызывало сомнений. – Паучья Королева была настолько озабочена, что отправила Йиккардарию выбранить тебя.
– Не «выбранить», а получить объяснение, – поправила Ивоннель. Сос’Умпту открыла рот, собираясь вмешаться в разговор, но молодая женщина быстро подняла руку и приказала ей молчать. – Я хочу, чтобы мы правильно поняли друг друга, Верховная Мать, – продолжала Ивоннель. – Госпожа Ллос недовольна тем, что я не заняла трон Дома Бэнр и, следовательно, первое место за паучьим столом в зале Правящего Совета. Я могла бы удовлетворить желание богини, исправив сложившуюся ситуацию прямо сейчас.
Угроза прозвучала совершенно недвусмысленно; жрицы, присутствовавшие при разговоре, ахнули, и даже сама Квентл приоткрыла рот от ужаса.
– Но мне это не по душе, – продолжала Ивоннель, – и Йиккардария согласилась с моим решением. Пока что. Я вернусь в Мензоберранзан, когда мне этого захочется и если мне этого захочется. Если в тот момент ты еще будешь Верховной Матерью, тогда мы с тобой придем к соглашению. Ради блага Дома Бэнр, ради блага Мензоберранзана и с благословения Паучьей Королевы. Тем не менее с твоей стороны было бы неразумно заранее питать надежду на возможность такого соглашения.
Она развернулась, презрительно фыркнула, взглянув на Сос’Умпту, равнодушно скользнула взглядом по лицу Минолин Фей и хотела уйти, но, прежде чем направиться к двери, дерзко бросила:
– Возможно, тебе повезет, Верховная Мать Квентл Бэнр, моя тетя, – возможно, я так никогда и не вернусь в этот город.
Странная прощальная фраза повисла в воздухе, а Ивоннель Бэнр вышла из зала.
Вскоре, выбрав на конюшнях Дома Бэнр самого лучшего и проворного ящера, Ивоннель покинула город и направилась по туннелям Подземья в сторону нижнего уровня Гаунтлгрима.
* * *
– Все время на восток, – произнесла Далия.
Артемис Энтрери, который стоял у выхода из их палатки, установленной на поле неподалеку от растущей Главной башни тайного знания, в недоумении обернулся.
– Ты все время смотришь на восток, – пояснила Далия. Энтрери пожал плечами, словно не понимая, на что она намекает.
– И думаешь о нем, – продолжала Далия, и тогда он решил, что нужно ответить.
– Я беспокоюсь за него, – признался ассасин. – Я не хочу, чтобы для него все кончилось вот так.
– Я тоже желаю Дзирту добра, – пожала плечами Далия, – однако здесь мы ничего не можем поделать. Кэтти-бри – могущественная жрица, но все равно она не сумела излечить его. Громф тоже пытался помочь, а разве в этом мире можно найти более искусного чародея? И Киммуриэль потерпел неудачу, а я на
