В первом конференц-зале юристы Skadden слушали вопросы юристов банков. Это похожее на пещеру помещение с шестиметровым сводом вскоре стали называть «зал юристов». Милмо, который вел заседание, сказал: «Задавайте вопросы мне», – и юристы обрушили на него град вопросов.
Милмо попал в ужасный переплет. Merrill Lynch, бывший фактически лидером консорциума, полагал, что обязан заключить сделку. Для ведения переговоров это было плохой позицией. Пытаясь за какие-то 72 часа сконструировать договор, приемлемый для 14 банков и каждого из партнеров, Милмо, естественно, был вынужден идти на компромиссы. К концу дня юристы банков усмотрели слишком большие уступки LT со стороны Милмо. В какой-то момент стремящийся к консенсусу, сочувствующий партнерам юрист сказал: «Я хотел бы отстаивать требования LTCM».
Мид резко возразил: «Какие у них могут быть еще требования? В понедельник они обанкротятся!» Раздражение Мида затрудняло работу Милмо, но Мид работал на благо консорциума, укрепляя позиции Милмо на переговорах.
Меривезер, Хагани, Розенфелд, Лихи, Шустак и Рикардс появились в Skadden к полудню. Партнеры, которым предстояло подвергнуться резким нападкам распаленных банкиров, вели себя почтительно и постоянно кланялись, бормоча слова благодарности. Ранее беззаботные арбитражеры, разительно изменив манеру поведения, были щегольски одеты, тогда как банкиры и их юристы были в повседневной одежде из хлопчатобумажной ткани. Поверженных в прах партнеров провели во второй конференц-зал, где шел предварительный юридический аудит. Здесь банкиры набросились на партнеров с вопросами. Процедура была направлена преимущественно на установление фактов: банки не собирались связывать себя обязательствами до тех пор, пока не получат ясное представление о фонде. Партнеры, некогда так любившие секретность, неожиданно повели себя открыто, словно стремились обнародовать сокровище, которое так долго скрывали от чужих глаз. Ближе к концу дня они покинули здание юридической компании.
К этому моменту время действительно истекало, а большая часть серьезных вопросов так и не была еще решена. Мид настаивал на личной ответственности партнеров LT за точность сообщенных ими сведений, а также хотел, чтобы новые инвестиции, то есть деньги банков, были защищены от судебных исков. Ко всему прочему Миду не нравился кредит, который партнеры предоставили LTCM, и ему было бы спокойнее, если партнеры погасят этот кредит.
У партнеров тоже были вопросы. По их мнению, часть оставшихся старых денег должна предназначаться для удовлетворения судебных претензий. Кроме того, им претила слежка банкиров в помещении их собственной штаб-квартиры. К тому же партнеры оказывали противодействие требованию банков, которые настаивали на том, чтобы каждый из партнеров под страхом конфискации принадлежащего ему капитала оставался работать в фонде в течение трех лет.
Помимо всего прочего банкирам предстояло что-то сделать с LTCM, управляющей компанией, потерявшей платежеспособность. В Goldman, где все еще хотели сохранить лояльность по отношению к партнерам, предложили просто свернуть LTCM. Но LTCM была в долгу перед Chase, причем в крупном долгу, так что хитроумная задумка Goldman оборачивалась ударом и по Chase. Флюг был взбешен действиями Goldman. «Мы выходим из соглашения», – неожиданно заявил он. Том Дэвис, финансист из Merrill, спешно позвонил Эллисону и сообщил ему, что сделка разваливается[273]. Но вскоре ситуация еще ухудшилась.
Понимая, что вопросов слишком много, а времени для их решения недостаточно, в Merrill продумывали варианты. Банк подписал уведомления о дефолте по своим операциям репо с LT и стремительно перебросил их на Каймановы острова в подготовленном для передачи местному агенту LT виде. Позднее управляющие Merrill по всему миру были проинструктированы по поводу процедурных моментов ликвидации. В Merrill исходили из простого предположения: если LT пойдет ко дну, то обанкротятся и все прочие хедж-фонды. О последствиях в Merrill могли только догадываться, однако там знали, что в условиях паники доступ к финансированию исчезает, а без финансирования всякая брокерская деятельность продолжается недолго. При всем своем могуществе Merrill был напуган.
Вечером в субботу Джозеф Флом, партнер, чье имя входило в полное название юридической компании Skadden, позвонил Милмо, чтобы выяснить, как идут дела. То, что услышал Флом, привело его у уныние. «Это первый случай, когда одно-единственное дело может разрушить наши отношения с тремя четвертыми всех клиентов компании, – заметил Флом, – поэтому не дай ему сорваться».
Юристы, в том числе 25 человек, отряженных Skadden на это дело, постепенно расползлись по окрестным отелям, оставив после себя недоеденные сандвичи, бумажные стаканчики и остывший кофе, которыми обычно украшают такие юридические Вудстоки. Милмо продолжал составлять проекты. Он вписывал карандашом поправки, даже когда за его спиной стояла редеющая толпа юристов, шепотом проговаривал предложенные изменения, а принтер урчал как кот, которому не спится. Наконец, после четырех утра, Милмо, в чьем мозгу все еще стучало указание Флома о том, что сделке ни в коем случае нельзя дать сорваться, рухнул на обитый серой материей диван в своем кабинете и заснул.
* * *
Утром в воскресенье Эллисон стремительно прибыл в Skadden. Он занял маленькую комнату между двумя конференц-залами. Эту комнату называли «зал банкиров». К середине утра банкиры плотной толпой стояли вокруг заваленного бумагами квадратного стола, на котором Эллисон импровизировал спасение самой спасательной операции.
Вернулись и партнеры. Меривезер и сотоварищи сидели вместе в одном из конференц-залов. Но Хилибранд, отойдя от общей группы, беседовал со своим личным адвокатом. Безнадежно погрязший в долгах Хилибранд интересовался, нельзя ли ему выйти из сделки, объявить себя банкротом и не расплачиваться по долгам. Разумеется, такой поступок утопит фонд. Но без Хилибранда.
Гримасы Хилибранда напомнили финансистам о том, насколько мало им хотелось находиться в этом здании. Они не желали оказывать помощь самим партнерам. Только страх удерживал их в сделке. Эллисон считал, что для рынков будет хуже (и намного хуже), если LT разорится сейчас, уже после объявления о сделке. Более того, такое событие бросит густую тень на репутацию Merrill. Юристы LT знали, насколько остро Эллисону необходима сделка, и стороны мастерски играли на нервах друг друга. Белл, юрист LT, вспоминал: «Консорциум говорил: „У вас нет иного выбора, кроме нас“, – а мы отвечали: „Это у вас нет иного варианта, кроме нас“». Хотя такие вещи редко понимают, но у кредитора тоже есть обязанности перед должником.
* * *
Большую часть воскресенья банкиры, возглавляемые Уильямом Харрисоном, вице-председателем Chase, которого Флюг вытащил из Коннектикута, пытались сформулировать необходимые отказы от прав. Самыми вязкими были проблемы с Nomura, Republic Bank и валютным управлением Италии, которые предоставили кредиты LT. Банкиры стояли на том, что и шагу не сделают до тех пор, пока эти три учреждения не откажутся от прав на немедленное погашение кредитов.
А еще был Credit Lyonnais, требовавший возврата выданного LTCM 50-миллионного кредита. Ричард Данн из Merrill позвонил одному из директоров Credit Lyonnais в Париж, где уже была воскресная полночь, и попросил о сотрудничестве в чрезвычайных обстоятельствах. Просьба не получила никакого отклика. Французы требовали свои деньги даже при угрозе всемирного потопа. Банку Chase вновь пришлось наступить на свое самолюбие во имя спасения управляющей компании. У LTCM была задолженность по выплатам вознаграждений в сумме 104 миллиона, и Chase согласился на использование денег для погашения всех прочих долгов LTCM, в том числе кредитов, полученных у Credit Lyonnais и от LT. Сhase брал на себя обязательство предоставить в будущем 108 миллионов кредита бесполезной LTCM.
Возможно, этот акт чистого альтруизма и исправил бы ситуацию, но Goldman все еще не вполне был готов к сделке. В начале воскресного вечера Goldman взорвал бомбу. Штатный юрист этого банка Роберт Кац заявил, что его банк выйдет из консорциума, если Chase не откажется от своего права на погашение предоставленного LT синдикатом банков кредита на сумму 500 миллионов. Goldman была невыносима сама мысль о вложении денег, которые заберет Chase. Смысл миссии состоял в спасении LT, а не Chase. Это соображение весь уик-энд зрело как абсцесс: многие банкиры были рады дать Goldman возможность проявить характер.
Флюг снова был оглушен. Он устал все время проявлять благородство. Даже другие банкиры, пусть и симпатизировавшие Goldman, были огорошены тем, что этот банк ставит под угрозу всю сделку на такой стадии. Руссо, юрист Lehman Brothers, повернулся к Кацу и сказал: «Ты блефуешь». Кац лишь улыбнулся. Представители Chase дали понять, что уйдут. Как думал Кац впоследствии, в этот момент сделки не существовало. Было семь часов вечера.
