У Дездемоны вдруг вылетели из головы все ее приятные фантазии. Да, маркизу она доверяет, но относительно лорда Роберта у нее еще остаются сомнения. Если он дурно обошелся с Максимой, это обязательно отразится на ее пока еще очень хрупких отношениях с Джайлсом.
Она решительно протянула руку и взяла еще один тост. Что бы ни ждало ее в будущем, сегодняшний день она проведет с человеком, который ей безумно нравится.
Дороги еще не просохли после грозы, и они добрались до Ракстона только в полдень. Привратник радостно приветствовал маркиза, но на вопрос, не был ли здесь лорд Роберт, ответил отрицательно.
Это их, однако, не убедило. Они вышли из кареты и пошли в контору управляющего Хазлипа. Тот сидел за столом, погруженный в конторские книги. Его нахмуренное лицо разгладилось, когда он увидел человека, который его нанял и которому он посылал эти самые отчеты.
— Лорд Вулвертон! — воскликнул он, поднимаясь из-за стола. — Вот неожиданная радость! Вы надолго к нам?
— Я только заехал узнать, был ли здесь мой брат. Хазлип замялся:
— Может быть, и был, но я не совсем в этом уверен. Джайлс недоуменно поднял брови.
— Видите ли, — объяснил Хазлип, — его никто не видел. Но сегодня утром из конюшни исчезли две лошади, а на столбе была приколота вот эта записка. — Он подал маркизу клочок бумаги. — Я не знаю почерка лорда Роберта. Если это его почерк, все хорошо, но если кто-нибудь его подделал, значит, тут орудовал какой-то ловкий вор. Как бы то ни было, он забрал двух лучших лошадей.
Джайлс прочитал записку. В ней говорилось только:
"Я взял двух лошадей» и стояла подпись «Лорд Роберт Аядервилль». Знакомый косой почерк, несомненно, принадлежал Роберту.
— Это его рука. — Джайлс передал записку Дездемоне. — Значит, он вчера здесь был. Когда вы заметили пропажу лошадей?
— Часов в девять утра.
— Пойду загляну в дом. Должны остаться следы его пребывания. Наверное, он приехал поздно и не захотел никого будить. — Джайлс старался самым правдоподобным образом объяснить странное поведение Робина. А Воплощенную Невинность он решил вообще не упоминать: чем меньше людей будет о ней знать, тем лучше.
У Хазлипа явно оставались сомнения: как его новый хозяин проник на обнесенную высокой стеной территорию поместья? Почему уехал, никого не поставив в известность? Зачем ему понадобилась не одна лошадь, а две? Но вслух он сказал только:
— Хорошо, милорд. Сейчас принесу ключи. Зайдя в дом, Джайлс отпустил Хазлипа. Потом они с Дездемоной осмотрели комнаты, закончив кухней.
— Они здесь, конечно, были, — сказала Дездемона, внимательно оглядев кладовку, шкаф, где стояла фарфоровая посуда, и ванну, на стенках которой еще оставались капли воды. Она подняла хрустальный бокал и посмотрела его на свет.
— Похоже, что они сервировали стол самой лучшей посудой.
— Робин все делает с размахом, — заметил Джайлс. — Я посмотрел в шкафу с постельным бельем. Судя по количеству простыней, которые явно были использованы, а потом аккуратно сложены, они спали в разных постелях. Может быть, вы напрасно беспокоились.
— Посмотрим, — сухо сказала Дездемона. Но она уже готова была признать возможность того, что, путешествуя вместе с девушкой, мужчина необязательно пытается ее соблазнить. Два дня назад она этого не допускала, но знакомство с Джайлсом показало ей, что зрелый мужчина вовсе не обязательно ведет себя, как очумевший от похоти юнец. Может быть, лорд Роберт и вправду предложил сопровождать Максиму из чисто альтруистских соображений. Но даже если ничего дурного они не сделали, все равно Макси скомпрометирована.
— Поскольку они едут верхом, то, наверное, уже сегодня будут в Лондоне.
— Да, — отозвался Джайлс и бодро улыбнулся. — Через день-два все недоразумения разъяснятся.
Направляясь к выходу, Дездемона думала, что если с Макси, может быть, все вскоре разъяснится, вопрос о том, что у них получится с маркизом, гораздо сложнее. Но и гораздо увлекательнее!
Глава 26
После долгого дня, проведенного в седле, Макси была оглушена многолюдным, шумным Лондоном. По сравнению с ним Бостон казался заштатным городишком. Она устало ехала вслед за Робином по вечерним улицам, не обращая ни на что внимания и только мечтая скорей добраться до места.
Но когда Робин остановился перед великолепным особняком, Макси вышла из оцепенения;
— Мы что, будем ночевать здесь?
Робин слез с лошади и успокаивающе ей улыбнулся.
— Здесь. Дверной молоток на месте, значит, мои друзья никуда не уехали.
— Да таких пыльных бродяг они и на кухню не пустят, не то что в гостиную, — пробормотала Макси, слезая с лошади.
Робин рассмеялся.
— Не беспокойся. Я к ним заявлялся и в более непотребном виде.
Оглядывая массивный фасад, Макси почувствовала себя жалкой провинциалкой. Тут ей на помощь пришла гордость: черта с два она позволит себя запугать! Какое ей дело, что о ней подумают эти кичливые вельможи! Раз уж Робин привез ее сюда, она не будет изображать дворняжку с поджатым хвостом.
Макси держала лошадей, а Робин постучал в дверь молотком. Им открыл лакей в ливрее и парике. Он медленно и презрительно оглядел гостя с головы до ног с таким видом, точно обнаружил на пороге кучу протухшей рыбы. Но прежде чем успел раскрыть рот, Робин сказал повелительно;
— Позови кого-нибудь забрать наших лошадей.
Опять он неузнаваемо изменился, в мгновение ока превратившись в надменного аристократа.
Лакей попытался что-то возразить, но не посмел, подавленный высокомерным взглядом Робина. Через минуту появился дворецкий, а лакей сам повел лошадей на конюшню.
Несмотря на решимость принимать все как должное, Макси стоило большого труда сохранить независимый вид, когда она ступила на мраморный пол огромного вестибюля — такого огромного, что в нем без труда поместился бы кавалерийский эскадрон. Сводчатый потолок высился где-то на уровне третьего этажа, вдоль стен стояли на пьедесталах статуи, которые, по-видимому, были похищены из греческих храмов, а из центра вестибюля полукругом уходила наверх широкая мраморная лестница.
Макси никогда не приходилось бывать в богатых особняках, и этот показался ей королевским дворцом. А может, это и вправду Карлтон-хаус, а наверху бражничает с друзьями принц-регент?
Но Робин вел себя по-хозяйски.
— Герцогиня дома? — спросил он дворецкого. Этого запугать было труднее, чем лакея.
— Ее светлость не принимает, — высокомерно ответил он.
— Я вас не об этом спросил, — тихо, но грозно сказал Робин. — Меня герцогиня примет. Скажите ей, что приехал лорд Роберт.
На лице дворецкого отобразилась борьба двух чувств — сознания, что гость говорит и ведет себя как важная персона, и пренебрежения к его невзрачной одежде. В конце концов он слегка поклонился и пошел наверх.
