Улыбнувшись, я проследила за ним и вновь вернула свое внимание медведю.
Он скалился и зачем-то царапал толстыми когтями местами уцелевшую известку на стене.
— Что, уже и говорить нормально разучился? — поджав губы, произнесла уже куда тише. — Как же быстро ты опустился на самое дно. Слабак!
— Они убили её, и никто не искал виноватых! — вдруг закричал Шафат. — Я убью всех! Убью тебя, чтобы страдал он. Страдал, как я! А всем вокруг будет плевать! Пусть он почувствует то же, что и я. Пусть все они прочувствуют! Жаль, лису не убил, но ничего — смерть Тагара тоже радует.
— А ты его не хорони, — усмехнулась я. — И вообще, а почему кто-то должен был искать убийц вместо тебя? У самого, что кишка тонка? Что ты один пострадал на этой войне? Ярвен, как и ты, генералом не родился, он сделал себя сам. А ты в это время готовил супчики и ждал, когда другие всё сделают за тебя и принесут тебе тело убийцы. Ты трус, Шафат. Всё, что ты можешь — бить со спины. Трус и предатель!
Он зарычал сильнее, готовый броситься на стену.
— Убью тебя, лера, за твои слова! — различила я в его безумном вопле. — Убью, чтобы он страдал! Чтобы все страдали!
— Вставай в очередь, Шафат, — выдохнула я. — Много вас желающих на меня одну.
Более не слушая его, отошла от окна и оглянулась. В дверях мялась испуганная нянюшка. Она явно всё слышала и в отличие от меня впечатлилась.
— Не дергай красноглазых, Астрид! — прошептала она, затравленно поглядывая на окно. — Не люди они. Зверь и то милостивее будет.
— Давно здесь эта свора? — Я ещё раз взглянула на старушку, а ведь она была здесь всё это время и наверняка очень много всего знает. — Как ты выжила?
— Зверье пришло давно, — пробормотала она, проходя в комнату, — года через два, а может, через три. — Лерд стал тогда активно тебя искать…
— Под лердом это ты Рамси подразумеваешь? — перебила я её.
— Его, кого же ещё...
— Да какой с него лерд?! — моему возмущению не было предела.
— Жить захочешь, Астрид, и свинью благородным рысаком назовешь, — покачала она головой, словно пытаясь устыдить меня. — Рамси бросил клич, что хорошо заплатит тому, кто приведет ему леру Фахар. И началось! Кого только сюда не таскали. Всех беспризорниц выловили в округе, даже настоящую леру откуда-то в мешке привезли. Как раз красноглазые. Только вот не девочка то была, а женщина молодая. Красивая очень. Бедняжка.
Она по старчески что-то ещё пробормотав, принялась стелить кровать. Я сморщилась, понимая, что все же придется спать в этом замке. В окружении бешеных. Зная, что здесь бродит похотливый и мерзкий Берси. И главное, что ярусом ниже в кресле моего отца деловито восседает ненавистный мне Рамси.
Какой уж тут сон?!
— Что случилось с этой лерой? — не знаю, зачем спросила, наверное, чтобы заполнить возникшую тишину.
— Ничего хорошего, девочка, — вздохнула нянюшка. — Рамси сначала рассмеялся и спросил, где здесь ребенка разглядели. А после… Я уже сказала — красивая она была и кровь не вода. Маг- целитель. Сильная очень…
— Дара, — я не дала ей договорить, сама всё сопоставив. Ведь говорила девочка, что Комир ей за брата. А я видела в ней леру. Видела, какая кровь в её жилах бежит. — Выходит сестра она мне? Не родная, но всё же…
— Да, выходит, что так, — кивнула старушка. — Рамси леру ту полюбовницей сделал. Без её воли на то. Издевался. Глумился. Столько она вытерпела, а когда поняла, что на сносях… Черное дело совершить хотела, да я не дала. Сама до сих пор не решила, права была или нет. Но родила она Дару нашу. Девочка вся в нее пошла, и даром, и внешностью.
— Что случилось с ней дальше?
— С лерой? — замялась старушка.
— Ты не называешь её имени, — подметила я.
— А я и не знаю его. Никто не ведал о том. Молчала она и не признавалась. Чтобы про позор её не прознали. Гордая была, сильная. Могильный камень так и пустой остался. нет там ни единой буквы. Иногда я ношу туда цветы, чтобы совсем то место не затерялось, - пожилая женщина тяжело выдохнула. - Убили её в её же спальне.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-390', c: 4, b: 390})
— Кто? — у меня в горле пересохло от такого ужаса.
— Одна Дара и ведает кто, — нянюшка пожала плечами и отвела взгляд. — Она в комнате была. Но темы этой никто здесь не касается. И ты, Астрид, не лезь во всё это. Однажды Комир сказал, что найдется тот, кто залатает её раны. Так что поверим ему и оставим её в покое.
— И пусть она живет со своей болью, варится в ней и прожигает душу? — усмехнулась я. — Нет уж… Не будет такого.
На замок опустилась ночь. Лежа на старом матрасе без одеяла и намека на хоть какое-нибудь постельное бельё, вглядывалась в потолок. На столе медленно догорала лучина, отбрасывая оранжевую тень на стену.
Мне было страшно.
Я словно вернулась в детство. В тот роковой вечер, когда лерда этих земель не стало. Когда брат вероломно предал брата, вонзив в его спину кинжал. Когда не дожидаясь прихода войны с востока, её развязали здесь, решив казнить ни в чем не повинного генерала армии драконов и его сына.
Словно я так и не сбежала тогда. Осталась здесь, и вся моя жизнь с того момента и до этого была просто сном.
И тут выясняется, что хорошим сном. Просто чудесным!
В нем была любовь и дружба, долг и веселье. Там, выходит, я была по-настоящему счастлива. И вот теперь мне было страшно. Чем дольше я лежала на этой твердой кровати, тем больше мне верилось в то, что жриц, Ярвена, Тагара и Ксани, дорог и путешествий... Всего, что было у меня — не существовало. Это просто вымысел несчастной пленницы.
Ужас охватывал мой разум.
Из-за двери раздались мужские крики и пьяные вопли. Подскочив, вытащила из-под подушки нож и замерла, готовая ко всему. Но дальше лестничной площадки чужаки не пошли. Некто их спровадил. И это было немыслимо! Отец — лерд Фахар — никогда не допускал, чтобы не члены семьи поднимались выше второго яруса замка. Исключение составляла только личная прислуга. А сейчас всякий сброд гуляет, где ему вздумается.
И снова вопли только теперь на улице. Кто-то яростно рычал. Поднявшись, я подбежала к окну и попыталась рассмотреть, что там происходит. И была не удивлена, узнав в очертаниях бушующего красноглазого Шафата.
Он снова кидался на магов. Его теснили к стенам замка, позволяя воинам Рамси уйти. Но те подначивали его и кричали ругательства.
Неожиданно всё стихло. К костру вышел невысокий светловолосый мужчина. Хрут. Он вытащил свой короткий меч и что-то рявкнул задирам. Те отступили на шаг. Приподняв бровь, я всё не могла увязать этого сильного перевертыша дракона с тем образом рабоглазого, что прочно засел в моей голове. Хороший притворщик, ничего не скажешь.
Тем временем Хрут обернулся к Шафату. Вытянул руку и приставил острие меча к груди медведя, к тому месту, где билось его почерневшее от ненависти и жажды мести сердце.
Слов не слышала, но и без них понятно — дракон явно угрожал красноглазому расправой.
Я тихо отошла от окна.
Тревога усиливалась.
Обняв себя руками, растерла озябшие плечи. Холодало. Оглядев комнату, попыталась найти, куда могли убрать одеяло. Нянечка не догадалась мне его вытащить.
Я прошла от одного угла к другому. Заглянула в один сундук, во второй и, смутившись, откинула крышку. Деревянный тяжелый короб был пуст. Ну почти. На дне лежали кучкой сухари. Но смутило меня не это, а обклеенные детскими рисунками внутренние стенки.
Я осторожно сорвала один из них и перевернула. На обратной стороне листа выведенные столбцы и цифры. Явно какие-то расчеты. Это из рабочего кабинета. Дара или Комир воровали там бумагу для рисования и старательно угольком выводили свои картины. Я снова перевернула лист и улыбнулась. По штрихам легко можно было различить травку, солнце и человечков, держащихся за руки. Мама, папа, девочка с цветочком и мальчик. Я нахмурилась, сообразив, что за руку держат только малышку, а малыш словно в стороне.
Заглянув в сундук, сняла еще один рисунок.
Снова семья, судя по квадратику на травке, здесь старались изобразить пикник. Всё та же мама и папа, девочка и снова с цветами, а мальчик стоит рядом с женщиной и протягивает ей руку.
