можно было влюбиться, хотя бы потому, что она всегда казалась крайне уязвимой; эту уязвимость она носила на поверхности, точно свитер, весьма соблазнительно обтягивавший ее небольшую женственную фигурку.
— Мне очень жаль, — сказал Гарп. — Я могу чем-нибудь помочь?
— Пуфть он перефтанет, — сказала Элис.
Сам Гарп всегда «перефтавал» с легкостью, но он никогда не был преподавателем, у которого на уме (и в объятиях) «фтудентки». Возможно, у Харри вовсе и не студентка, а совсем другая женщина. Единственное, что Гарп смог придумать — в надежде, что Эллис станет легче, — это признаться в своих собственных ошибках.
— Так бывает, Элис, — сказал он.
— Но не ф тобой, — возразила она.
— Со мной так было дважды, — сказал Гарп. Элис смотрела на него, потрясенная до глубины души.
— Фкажи правду, — потребовала она.
— Правда в том, — сказал он, — что оба раза это были приходящие няньки.
— Гофподи! — ахнула Элис.
— Но эти девушки ровным счетом ничего для меня не значили, — сказал Гарп. — Я люблю Хелен.
— А эта фтудентка для меня значит! — сказала Элис. — Харрифон делает мне больно. Я фтрадаю. И не могу пифать.
Гарпу было хорошо знакомо состояние писателя, который не может «пифать»; и уже одно это сразу же заставило его чуть ли не влюбиться в Элис.
— Этот поганец Харри завел интрижку, — сообщил Гарп Хелен.
— Знаю, — ответила она. — Я уже сто раз говорила ему, чтобы он прекратил, но он все время возвращается к этой студентке. Даже и девица-то не очень способная.
— Что мы можем сделать? — спросил Гарп.
— Траханое «плотское вожделение», — сказала Хелен. — Твоя мать была права. Это действительно мужская проблема. Вот ты с ним и поговори.
Гарп попытался поговорить с Харрисоном, и услышал в ответ:
— Элис рассказала мне о твоих няньках! Но тут совсем другое. Она — особенная девушка…
— Она твоя студентка, Харри, — сказал Гарп. — Господи, да пойми ты наконец!
— Она — особенная студентка! — возразил Харри. — Да и я не такой, как ты. Между прочим, я сразу же честно предупредил Элис. И она, в общем, сумела как-то к этому приспособиться. Я сказал ей, что она тоже абсолютно свободна и, если хочет, может завести себе любовника.
— Она же не водит знакомств со студентами, — сказал Гарп.
— Зато она хорошо знакома с тобой, — заметил Харри. — И она в тебя влюблена!
— Господи, что же нам делать? — спросил Гарп у Хелен. — Представляешь, теперь Харри пытается свести меня с Элис, чтобы она не так болезненно воспринимала его любовные похождения!
— По крайней мере, он был с ней честен, — сказала вдруг Хелен. И повисла та самая тишина, когда слышно, как дышит каждый из присутствующих. В открытые двери верхнего холла доносилось ленивое дыхание Дункана, которому было уже почти восемь лет — целая жизнь впереди; Уолт дышал, как все двухлетние малыши, осторожно, коротко и возбужденно; Хелен — ровно и холодно. Гарп затаил дыхание. Он понимал, что она знает про нянек.
— Харри тебе сказал? — спросил он.
— Ты мог бы рассказать мне об этом раньше, чем Элис, — сказала Хелен. — И кто же была вторая?
— Я забыл, как ее звали, — признался Гарп.
— По-моему, это отвратительно! — возмутилась Хелен. — Недостойно и меня, и тебя самого. Надеюсь, теперь ты уже вырос и избавился от своих… юношеских недостатков.
— Да, совершенно, — честно признался Гарп. Он имел в виду только то, что действительно перерос свои увлечения приходящими нянями. Но куда деваться от «плотского вожделения»? Ну вот, приехали. Значит, Дженни Филдз была права, указав на одну из проблем, что коренятся в душе любого мужчины и ее собственного сына тоже.
— Нам нужно помочь Флетчерам, — сказала Хелен. — Мы к ним слишком привязаны, чтобы сидеть сложа руки и смотреть, как распадается их семья.
Хелен, с восхищением подумал Гарп, работает над их семейной жизнью так, словно воплощает в жизнь план некоего эссе — вступление, основные идеи, развитие главной темы…
— Харри считает, что эта студентка особенная, — заметил Гарп.
— Траханые мужики! — рассердилась Хелен. — Знаешь что, ты пока присмотри за Элис, а я покажу этому Харрисону, что такое «особенная»!
Итак, однажды вечером, когда Гарп приготовил на редкость изысканный ужин — курочку со сладким перцем, — Хелен сказала ему:
— Мы с Харрисоном помоем посуду, а ты отвезешь Элис домой.
— Домой? — удивился Гарп. — Прямо сейчас?
— Заодно покажешь ему свой роман, — обратилась Хелен к Элис. — И вообще — покажешь ему все что захочешь. А я намерена показать твоему мужу, какое он дерьмо!
— Эй, перестаньте, — сказал Харри. — Мы же друзья и хотим остаться друзьями, верно?
— До чего же ты примитивный сукин сын! — повернулась к нему разъяренная Хелен. — Ты трахаешь студентку и называешь ее «особенной»! Ты оскорбляешь свою жену, ты оскорбляешь меня!.. Я покажу тебе, что значит «особенная»!
— Тише, тише, Хелен, — сказал Гарп.
— А ты отправляйся с Элис! — не унималась та. — А свою няньку пусть Элис сама домой отвезет!
— Эй, кончайте! — снова вмешался было Харрисон Флетчер.
— Заткнифь, Харрифон! — наконец-то вымолвила Элис, схватила Гарпа за руку и встала из-за стола.
— Траханые мужики! — кипятилась Хелен.
Гарп, безмолвный, как джеймсианки, повез Элис домой.
— Если хочешь, я могу отвезти вашу няню, — предложил он Элис.
— Только быфтро назад! — сказала Элис.
— Я очень быстро, Элис, — заверил ее Гарп.
Когда он вернулся, Элис заставила его прочесть ей вслух первую главу ее романа.
— Я хочу все уфлыфать, — сказала она, — а прочефть как фледует фама не могу.
Так что Гарпу пришлось выполнить ее просьбу, и, к своему огромному облегчению, он обнаружил, что читается ее проза превосходно. Элис писала так легко и изящно, что Гарп мог бы, казалось, даже спеть любую фразу, настолько мелодично она звучала.
— У тебя прелестный литературный голос, Элис, — восхитился он, и она заплакала.
А потом они, разумеется, занялись сексом, и, несмотря на то, что оба были уже достаточно опытны в таких делах, получилось действительно нечто особенное.
— Ведь правда? — спросила потом Элис.
— Да, правда, — искренне признался Гарп. Ну вот, думал он, новая беда.
— Что же мы будем теперь делать? — спросила Гарпа Хелен. Примерно тем же способом, каким Гарп утешил Элис, она заставила Харрисона Флетчера забыть свою «особенную» студентку; теперь Харрисон считал, что именно Хелен — «самое особенное» в его жизни.
— Это же ты все начала, — сказал ей Гарп. — Если считаешь, что нужно прекратить, сама и прекращай.
— Легко сказать! — покачала головой Хелен. — Мне действительно очень нравится Харрисон; он мой лучший друг, и я не хочу терять такого друга. Но я совсем не рвусь спать с ним.
— Зато он рвется! — заметил Гарп.
— Господи, да знаю я! — с
