Третий слой класса буржуазии охватывает всех остальных предпринимателей: капиталистов, богатых фермеров, высокооплачиваемую часть наемных управляющих и лиц свободных профессий. Это — средняя буржуазия. В ее довольно пестрый состав входят предприниматели, составляющие подавляющее большинство этого слоя буржуазии: собственники мелких и средних промышленных, торговых и транспортных предприятий, подрядчики, торговцы автомобилями, крупные домовладельцы, спекулянты недвижимым имуществом, владельцы ресторанов, кафетериев, предприятий обслуживания, мелкие провинциальные банкиры и издатели провинциальных газет. Капиталистов-предпринимателей этой группы объединяет то, что они находятся в сильнейшей зависимости от монополий и крупных банков. По существу большинство из них — вассалы магнатов финансового капитала. В среде этой группы капиталистов довольно широко распространены так называемые антиуоллстритовские настроения.
Более подробная характеристика основных групп класса американской буржуазии и анализ некоторых особенностей борьбы внутри этого класса дается в последующих главах. Что касается слоя мелкой буржуазии, то мы оставляем ее за пределами нашего исследования.
Американский «истэблишмент». Размер личного состояния — главный, но не единственный фактор, определяющий место того или другого собственника капитала в американском буржуазном обществе. Существуют и другие, менее осязаемые факторы, вносящие поправки в соотношение между размерами состояния и степенью влияния и государственного положения в обществе. К числу таких факторов относится фактор длительности пользования богатством.
В США общеизвестен и тот факт, что один миллион «старого», унаследованного, состояния дает больше влияния в обществе, чем два миллиона долларов «нового» богатства. Сгусток власти и влияния, порождаемый крупным состоянием, для своего полного развития требует значительного времени. Третье и четвертое поколения американских богачей пользуются не только накопленным капиталом, но и аккумулированными родственными и деловыми связями.
В старых финансово-промышленных центрах страны образуются тесно спаянные аристократические клики, которые в США принято называть труднопереводимым (в данном контексте) па русский язык словом «истэблишмент».
«Старые» семьи американских богачей принято также называть патрицианскими. В старейших финансово-промышленных центрах страны (Нью-Йорке, Филадельфии, Бостоне и др.) сформировалась потомственная финансовая аристократия, уходящая своими корнями вглубь XIX в. Представители патрицианских семей смотрят свысока на тех, кого они презрительно называют нуворишами. Предки нынешних патрициев были купцами, биржевыми спекулянтами, торговцами рабами или просто морскими пиратами. Многие из них нажили состояния с помощью средств, которые даже в буржуазном обществе считаются аморальными. Но время и усилия наемных биографов смыли со «старых денег» следы грязи, крови и мошенничества. Много ли американцев помнят теперь о том, что предком нынешних патрициев, Рокфеллеров, был коновал и медик-шарлатан и что в свое время «деловая практика» Джона Рокфеллера I вызвала публичные призывы убить его как «бешеную собаку». Потомки «баронов-грабителей» выступают теперь в роли «респектабельных» банкиров, «филантропов», «меценатов» и «полезных слуг общества».
Американский социолог Э. Балтзелл, детально изучив общественную и деловую жизнь потомственной финансовой аристократии Филадельфии, пришел к выводу, что отличительная особенность этого верхнего слоя буржуазии, или, как он предпочитает выражаться, «высшего класса», — исключительно высокая организованность. Согласно Балтзеллу, определение сущности «высшего класса» включает в себя понятие «организованная сила». Главная функция «высшего класса», говорит Балтзелл, состоит в том, чтобы «поддерживать свою власть в деловом мире, будь то в банке, на фабрике или в зале законодательного собрания. Всякий раз, когда образ жизни высшего класса сам по себе становится целью, а не средством консолидации власти и влияния, высший класс утрачивает свои истинные функции»[406].
Однако представители «высшего класса» Филадельфии, как явствует из книги самого Балтзелла, такой глупости не сделали: потомки купцов, фабрикантов и банкиров, наживших богатство в XIX в., и поныне доминируют в деловом мире города, контролируя банки, страховые компании и крупные промышленные корпорации. Такую же «организованность и сплоченность» обнаруживает потомственная финансовая аристократия Нью-Йорка, Бостона, Нового Орлеана и других финансово-промышленных центров страны.
Охраняя захваченные ключевые позиции в сфере финансов от напора нуворишей, патрицианские семьи не только опираются на унаследованные ими богатства, но и пользуются для усиления своего господства внеэкономическими средствами. В Нью-Йорке, Филадельфии, Бостоне, Вашингтоне, Сан-Франциско и некоторых других городах существуют великосветские общества, принадлежность к которым закрепляется специальными списками. При приеме новых членов в эти общества критерием служат не столько размеры личного состояния, сколько происхождение, т. е. длительность пользования богатством.
Джозефу Кеннеди, основателю состояния семьи, доступ в великосветское общество Бостона был унизительным образом закрыт местными патрициями даже после того, как он нажил десятки миллионов долларов спекуляциями на бирже. Но его детям двери в «великий свет» уже открыты. Даже те патрицианские семьи, состояния которых в результате семейных разделов имущества резко сократились it исчисляются теперь «скромными» семизначными цифрами, все же сохраняют свое место в списках «великого света». Это относится к таким семьям, как Рузвельты, Пеллы, Лоджи, Риды, Биддлы, Дилуорты, Кларки (Филадельфия), Что же касается нуворишей, капиталы которых исчисляются девятизначными цифрами (Нортон Саймон, Луи Роусел, Макс Фактор), то они пока что не могут даже мечтать о допуске в «великий свет».
Насколько велик социальный барьер между нуворишами и патрициями, «новыми» и «старыми» деньгами в современной Америке говорит пример, о котором многократно писала американская пресса. Джеймс Линг, президент «Линг-Темко-Воут», нажил сотни миллионов долларов и создал гигантский конгломерат за 15 лет: с 1952 по 1967 г. Чтобы «войти» в круг техасских патрициев, он в 1967 г. построил для себя в Далласе особняк— копию индийского Тадж-Махала — из мрамора, бронзы и золота стоимостью более 3 млн. долл, и «пожертвовал» 1,5 млн. долл, на нужды «отцов города» — строительство здания городской мэрии.
Однако ни один из аристократических клубов Далласа и Хьюстона не открыл ему свои двери, а степень социального остракизма, которой подвергается этот «гений финансовых махинаций», не ослабевает и сегодня.
Было бы ошибкой расценивать списки «великого света» как пустую затею, удовлетворяющую чувство тщеславия великосветских дам. Эти общества содействуют консолидации власти и влияния потомственной финансовой аристократии. Кроме того, принадлежность к «великому свету» дает большие преимущества для успешной карьеры. Молодой человек, семья которого числится в «светских регистрах», имеет больше шансов получить административный пост в банке, стать партнером влиятельной инвестиционно-банковской или адвокатской фирмы, сделать успешную карьеру на дипломатической службе правительства или, на «худой конец», жениться на богатой наследнице.
Важная составная часть деловой и светской жизни американского буржуа — членство в клубах. Принадлежность к тому или другому клубу служит показателем положения в обществе. В каждом крупном городе существуют клубы, членство в которых в основном открыто лишь для представителей потомственной финансовой аристократии. К числу таких клубов относятся «Никер-бокер» и «Ривер» (Нью-Йорк), «Филадельфия клаб» и «Ритенхауз клаб» (Филадельфия), «Самерсет» (Бостон), «Пасифик юнион» (Сан-Франциско). Такого рода клубы — не столько место отдыха и развлечений, сколько центр координации действий финансовых клик.
«Внешне функция «Филадельфия клаб», — пишет Э. Балтзелл, — заключается в том, чтобы создать надлежащую конгениальную обстановку, в которой патриции Филадельфии могли бы провести свободное время вместе со своими друзьями. Но существует скрытая и, может быть, более важная функция — собрать воедино людей, принадлежащих к высшему классу, с целью поддерживать незыблемость их контроля над важными позициями в деловом мире... Тесная связь, существующая между аристократическими клубами и важными решениями внутри делового мира, имеет большое значение... Важнейшие решения, касающиеся корпораций, часто принимаются в стенах «Филадельфия клаб» или «Ритенхауз клаб»»[407].
