Что же «грянул» «в историю» «из ста сорока четырех орудий» «скромный» писатель, «грянул» «не покаянно», а обвинительно? Послушаем его самого:
«Мне стало известно, что для суждения о повести „Раковый корпус“ секретарям Правления предложено было читать пьесу „Пир победителей“, от которой я давно отказался сам, лет десять даже не перечитывал, уничтожил все экземпляры кроме захваченного, а теперь размноженного. Я уже не раз объяснял, что пьеса эта написана не членом Союза писателей Солженицыным, а бесфамильным арестантом Щ-232 в те далекие годы, когда арестованным по политической статье не было возврата на свободу, и никто из общественности, в том числе и писательской, ни словом, ни делом не выступил против репрессий даже целых народов. Я так же мало отвечаю сейчас за эту пьесу, как и многие литераторы не захотели бы повторить сейчас иных речей и книг, написанных в 1949 г. На этой пьесе отпечаталась безысходность лагеря тех лет, когда сознание определялось бытием и отнюдь не возносилось молитв за гонителей. Пьеса эта не имеет никакого отношения к моему сегодняшнему творчеству…» (8).
Где же здесь обвинение? Это самое обыкновенное самоотречение и «охаивание» «себя прежнего». После такого отважного «копьеборства» Секретариат Правления Союза писателей СССР мог с чистой совестью дать согласие на подписание нового договора с А. И. Солженицыным.
Своими воспоминаниями о том, как это происходило, поделилась заведующая редакцией «Нового мира» Наталья Бианки. По ее словам, однажды ее вызвал к себе А. Т. Твардовский. «Не говоря ни слова протягивает мне какую-то бумагу. Читаю. Постановление редколлегии (есть все подписи) на списание 6000, которые получены Солженицыным за роман „В круге первом“. Смотрю на Твардовского с удивлением. Он-то ведь знает, что только с согласия Верховного Совета и то в конце года можно списать такую сумму,.. „но это, как говорится, только полдела, — продолжает тем временем Александр Трифонович, — с ним тут же надо заключить договор на роман „В раковом корпусе“ и снова выжать 6000. У него за душой ведь нет ни гроша“» (9).
Далее Н. Бианки рассказывает, как она вела на эту тему переговоры в бухгалтерии и ей было заявлено, что по существовавшим правилам, автор за которым в бухгалтерской карточке значился неотработанный аванс, не имеет права на получение нового гонорара. Однако, когда через некоторое время бухгалтер обратилась к своей картотеке, у А. И. Солженицына оказалась новая, на этот раз «чистая карточка» (10). Если бы редакция «Нового мира» имела собственную бухгалтерию, исчезновение старой карточки можно было бы объяснить вмешательством А. Т. Твардовского. Но журнал обслуживала бухгалтерия газеты «Известия», которая подчинялась Президиуму Верховного Совета СССР. Поэтому распоряжение об уничтожении старой карточки А. И. Солженицына было дано на более высоком уровне. Как бы там ни было, 27 сентября договор был подписан, и наш «копьеборец» победителем вернулся в Рязань (11).
В один из сентябрьских приездов в Москву на квартире «Царевны» (Натальи Владимировны Кинд) А. И. Солженицын снова встретился с О. Карлайл (12), которая прилетела из США, чтобы обговорить некоторые практические вопросы, связанные с изданием романа «В круге первом» (13). Она почему-то запомнила, что во время этой встречи Александр Исаевич был уже с рыжей бородой (14), а его, видимо, как очень большого знатока в этом деле, поразили «никем в Союзе невиданные ее какие-то особенные белые чулки с плетеными стрелками» (15). И так поразили, что даже через семь лет он не мог их забыть.
Тогда же «осенью 1967 г., — пишет А. И. Солженицын, — под потолками городской квартиры Чуковских, где мы тогда еще не привыкли опасаться подслушивания, меня познакомили Копелевы с Лизой Маркштейн, о которой слышал я давно: родом из Австрии; дочь ни много ни мало вождя австрийской компартии Копленига[27], она всю юность и молодость провела в СССР, потом уехала в Австрию, но часто наезжала» (16).
Есть основания думать, что ее интерес к А. И. Солженицыну отражал определенные настроения, существовавшие в руководстве Коммунистической партии Австрии. Так именно в это время заведующий отделом ЦК КПА Эрнст Фишер писал: «Тот, кто делает рентгеновский снимок проникающих в организм осколков, тот, кто осуществляет хирургическое вмешательство, — не копается в язвах, а помогает угрожаемому организму. Солженицын не только имеет право быть услышанным, но прислушаться к нему — это неотвратимый долг всех, кто ответственен за будущее социалистического лагеря» (17).
«Дальше, — вспоминала Н. А. Решетовская, — у Солженицына планы такие: сейчас он съездит на юг (Ростов и Новочеркасск), а может быть, и к своей тете Ире (Щербак) в Георгиевск, чтобы подсобрать материал для вожделенного исторического романа, потом какое-то время — дома, а зиму проведет под Рязанью, в деревне Давыдово, у Агафьи Ивановны, где будет работать скорее всего над историческим романом» (18).
8 октября Мария Константиновна, которая вела переписку с Л. А. Самутиным, направила ему письмо, в котором были такие слова: «На несколько дней в Рязань приезжал А.И. и просил Вам передать, что то, что Вы обещали ему — желательно иметь к марту месяцу» (19). Это значит, что в марте 1968 г. А. И. Солженицыну для его работы должны были понадобиться самутинские воспоминания о власовском движении.
«Уехал он на юг 2 октября, — вспоминала Наталья Алексеевна, — а спустя неделю получила письмо… из Москвы: „Представляешь, я уже устал и приехал“». Александр Исаевич сообщил также, что «деньги по договору получил. Значит, дело с публикацией „Ракового корпуса“ как будто утвердилось». Некоторое время Александр Исаевич пробыл в Москве, а затем приехал домой (20). «С месяц, — читаем мы в воспоминаниях Н. А. Решетовской далее, — Саня прожил в Рязани. Сначала занимался разбором привезенных материалов, потом решил продолжать „Теленка“». Речь идет о так называемом «Первом дополнении» (21).
Во время этой работы в Рязань на гастроли приехал уже широко известный к тому времени виолончелист Ростислав Леопольдович Ростропович. Его концерт состоялся 3 ноября, 4-го ноября он посетил квартиру А. И. Солженицына и здесь состоялось их знакомство (22).
«В середине ноября, — вспоминал Наталья Алексеевна, — „Первое дополнение“ закончено. Александр Исаевич едет в Москву» (23). Здесь Александр Исаевич планировал встретиться с А. Т. Твардовским, чтобы окончательно решить вопрос с публикацией «Ракового корпуса» (24). Однако Александр Трифонович находился на даче (25), 24 ноября А. И. Солженицын отправился к нему в Пахру (26), но поездка оказалась безрезультатной (27).
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});
