«В середине ноября, — вспоминал Наталья Алексеевна, — „Первое дополнение“ закончено. Александр Исаевич едет в Москву» (23). Здесь Александр Исаевич планировал встретиться с А. Т. Твардовским, чтобы окончательно решить вопрос с публикацией «Ракового корпуса» (24). Однако Александр Трифонович находился на даче (25), 24 ноября А. И. Солженицын отправился к нему в Пахру (26), но поездка оказалась безрезультатной (27).
25-го Александр Исаевич вернулся в Рязань (28), через день, 27-го, получил письмо первого секретаря Союза писателей РСФСР К. В. Воронкова: «зонтидирующая нота, — комментирует его А. И. Солженицын, — когда же, наконец, я отмежуюсь от западной пропаганды? Зашевелились» (29). По свидетельству Н. А. Решетовской, «Александр Исаевич тут же делает наброски для ответа» (30). Подобным же образом характеризует свою реакцию на это письмо и он сам: «Недолго думая, я тут же ответил… десятком контрвопросов» (31).
В действительности А. И. Солженицын размышлял над ответом три дня и только 1 декабря отослал его в Секретариат Союза писателей СССР (32). В нем он снова затрагивал вопрос о защите его чести от клеветы и продолжающейся издательской блокаде (33). Отправив письмо, Александр Исаевич в тот же день уехал вместе с Натальей Алексеевной в свою «берлогу» (34).
«…Облегченный — пишет он — поехал дальше, вглубь, в Солотчу (точнее, в Давыдово — А.О.), в холодную темную избу Агафьи… По своему многомесячному плану я должен был теперь прожить здесь зиму. Обложился портретами самсоновских генералов и дерзал начать главную книгу своей жизни, но робость перед ним сковывала меня; сомневался я — допрыгну ли. Вялые строки повисали, рука опадала. А тут обнаружил, что и в „Архипелаге“ упущено много, надо еще изучить и написать историю гласных судебных процессов, и это первее всего: неоконченная работа как бы и не начата, она поразима при всяком ударе» (35).
Это свидетельствует о том, что в начале декабря 1967 г. замысел уже написанного «Архипелага» начал меняться. Вряд ли А. И. Солженицын ни с того, ни сего, сидя в деревне, не имея под руками текста «Архипелага», мог додуматься до этого. Вероятнее всего, необходимость изменения замысла была ему кем-то подсказана.
Едва А. И. Солженицын уединился в Давыдово, как в Рязани появился посланец Б. А. Можаева. Оказывается, после того, как «интервью Личко» было перепечатано в русском эмигрантском журнале «Грани» оно привлекло внимание писателя Александра Дольберга, бежавшего в 1956 г. из Советского Союза, проживавшего в Лондоне и публиковавшегося под псевдонимом Давид Бург. А. Дольберг рассказал о нем своему другу англичанину Н. Бетеллу (36).
Узнав об этом, утверждает Н. Бетелл, он захотел познакомиться с П. Личко и отправился в Братиславу (37). Здесь он не только получил отрывок из «Ракового корпуса», опубликованный на страницах братиславской «Правды», но и познакомился с солженицынскими рукописями, которые были у П. Личко. Н. Бетелл не пишет об этом, но, по всей видимости, именно тогда возник вопрос о возможности издания «Ракового корпуса» в Англии. Во всяком случае после знакомства с П. Личко Н. Бетелл отправился в Лондон,[28] а П. Личко — в Москву (38).
«Я, — вспоминает Н. Бетелл, — привез в Лондон отрывок из „Ракового корпуса“, переведенный Мартой Личковой для братиславской „Правды“, и договорился о его публикации в „ТЛС“ („Литературные страницы“ газеты „Таймс“ — А.О.), где прежде работал… затем Сесл Парротт, работавший в начале 60-х британским послом в Праге, перевел его со словацкого на английский» (39).
Точная дата приезда П. Личко в Москву неизвестна. Известно лишь, что здесь он появился в начале декабря (40). «Тогда же, в декабре 1967, — читаем мы в «Зернышке», — Личко кинулся опять в Москву. Он хотел получить мое согласие на английское издание и уверен был в том. Но разве найти меня в Москве?.. Личко бросился к Борису Можаеву, с которым знаком был, потому что и его переводили на словацкий супруги Личко. И возбужденно теперь рассказывал Борису и в возбужденном письме открыто написал мне: что встречался с представителем „Бодли хэда“ и уже обещал им продать „Корпус“. И лишь последнего согласия моего спрашивал — то есть как еще довесок к уже несомненному решению (И — не просил 2-й части „Корпуса“, что странно). От письма Личко, переданного Борей в мое убежище этой зимы, я взвился в солотчинской берлоге. Но, конечно, не поехал с партизаном встречаться, да никогда я не допускал лишних движений прочь от работы, однако написал ему ответ, полный проклятий и запрета — он разрушил мой план не прикасаться к движению „Корпуса“, через какую-то неведомую цепочку взваливал всю ответственность на меня. Борис рассказывал потом — Личко изумился: „Но ведь какие деньги пропадают, какие деньги!“ (Тогда я подумал: душа коммунистическая партизана уже обзолочена. А что? такие превращения происходят запросто. Сейчас думаю: да нет! провокация ГБ от начала до конца. Не на интервью и пропускали его в Рязань — а за рукописью, чтобы я сам дал на Запад? И что уж так часто свободно ездил Личко в Москву? И что же они 2-й части „Корпуса“ от меня не добивались для полноты? сами имели? Им только и надо было, чтоб начальный коготок увяз: сам дал). На том Личко тогда и уехал из Москвы» (41).
Что здесь правда, что нет, сказать трудно. Однако если принять во внимание, что Александр Исаевич сам передал на Запад свой роман «В круге первом», то подчеркиваемая в этом письме его осторожность представляется сомнительной. В тоже время, как утверждала Н. А. Решетовская, «письмо Личко, переданное Борей» до ее мужа не дошло, так как прибывший в Рязань курьер Б. А. Можаева не пожелал передать его Наталье Алексеевне, а та отказалась называть ему местопребывания мужа. Поэтому, если исходить из ее воспоминаний, получается, что в декабре 1967 г. П. Личко вернулся в Чехословакию ни с чем и содержание его письма стало известно А. И. Солженицыну «с опозданием» (42).
К 11 декабря Александр Исаевич, по всей видимости, вернулся в Рязань, чтобы здесь у домашнего очага отметить свой день рождения (43). В этот же день, «к вечеру», в редакцию «Нового мира» позвонил К. В. Воронков, его интересовал вопрос: заключен ли редакцией журнала договор с А. И. Солженицыным на публикацию «Ракового корпуса». Вечером того же дня около 8 часов он позвонил снова, на этот раз, на квартиру А. И. Кондратовича, и, уточнив некоторые детали, связанные с подписанием договора («когда заключили договор и получил ли он деньги»), одобрил этот шаг (44).
Вскоре А. И. Солженицына снова вызвали в Москву. 18-го рано утром он вернулся домой из Давыдово и в 11.00 дня уехал в столицу, где пробыл пять дней (45). В первый же день он обратился к «Мосфильму» с просьбой продлить ему срок на представление киносценария, а также посетил «Новый мир», встретился с А. Т. Твардовским и побывал у К. В. Воронкова (46). Визит в Секретариат Союза писателей был удачным, на следующий день Александр Исаевич передал А. Т. Твардовскому восемь глав «Ракового корпуса» (47), которые сразу же были сданы в набор, 21-го уже пришла верстка (48).
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});
