– Конечно, дорогой коллега, проходите, проходите, – подвинулся Капабланка.
– Благодарю вас, господа, и еще раз прошу меня извинить за непредвиденные неприятности.
Рогатьен сгреб Ксавье за плечи и приставил ему револьвер к виску. Отволок его за собой в туалет, вторая дверь из которого вела к потайной лестнице, и так далее.
– Не утащит же он за собой Ксавье? – возопил слепец. – Он же не может увести его с собой!
Когда они оказались на улице, Рогатьен мягко спросил Ксавье, все ли у него в порядке. Ксавье кивнул. Только что произошедшие события его немного утомили. Рогатьен повел его к стоявшей неподалеку далеку машине. Попытался открыть дверцу. Не смог – дверца былы заперта. Он глянул налево, потом направо и сказал Ксавье: «Заткни уши – громко бабахнет», – и выстрелил из револьвера в окно.
После этого втолкнул потрясенного Ксавье на сиденье.
Рогатьен включил передачу, и машина резко дернулась назад. Он понял, что надо включить другую передачу и опустить рычаг ручного тормоза. После этого автомобиль сначала рывками, как-то по-заячьи двинулся вперед, потом покатился, заскользил с такой легкостью, что довольный Рогатьен даже рассмеялся. Он вел машину первый раз в жизни.
– Это же моя машина! Держите вора! – закричал хозяин расположенного неподалеку магазинчика, где торговали всякой ерундой.
Глава 3
– Не волнуйся, я знаю, где ты живешь. Найти тебя было нелегко, но мне это удалось.
Машина поедала асфальт, мотор ревел. Лонг д’Эл вел автомобиль отчаянно, и пешеходам было лучше поостеречься. Автомобиль резко срезал углы, часто наезжая на тротуары. Но Лонг д’Элу каждый раз каким-то чудом удавалось снова выводить машину на самую середину проезжей части дороги, хмуро и серьезно восклицая: «Оле!» Разговаривая с Ксавье, он смотрел прямо ему в глаза, полностью игнорируя дорогу.
– Ты знаешь, кто я такой?
Ксавье ему не ответил. От страха он вжался в дверцу. Бросил взгляд на Рогатьена. Нос – как кинжал, прямые, постриженные ежиком волосы – как серебряные нити. Глаза красные, как у кролика. Козлиная бородка клинышком в стиле дяди Сэма. Ты нужен своей стране!
– Ты почему мне не отвечаешь? Боишься, что я тебя съем?
На заднем сиденье машины были разбросаны накладные носы с приделанными к ним усами, конвертики с порошком, от которого все тело начинало чесаться, с чихательным порошком, окровавленные руки из мягкой резины и так далее, а еще там валялась трость с набалдашником, которую схватил Ксавье.
– Если ты ударишь меня по голове, я не смогу управлять машиной, и мы оба разобьемся.
Бить Рогатьена подручный не стал, но трость из рук не выпускал. Вдруг, сам того от себя не ожидая, он сказал:
– Я не хочу возвращаться на склад и снова там жить.
Потом, будто очнувшись, взмахнул своими длинными ресницами; складывалось впечатление, что это не он, а кто-то другой рот его открывал, чтобы произнести эти слова.
– Не переживай, я приехал вовсе не для того, чтобы забрать тебя обратно. Ты уже стал достаточно большим, чтобы жить самостоятельно. И кроме того, я больше ничего не могу для тебя сделать.
Переходившая через дорогу старушка перепугалась чуть не до инфаркта, потому что машина, казалось, неслась прямо на нее. В самый последний момент Рогатьен рванул руль и избежал столкновения. Оле!
– Между прочим, как ты себя чувствуешь? Как у тебя со здоровьем, со всем остальным?
Ксавье задумался над вопросом. Потом ответил:
– Я пью укрепляющее средство.
Рогатьен заинтригованно нахмурил брови. Потом так резко затормозил, что оба они едва не врезались головами в лобовое стекло. Машина отважно и упрямо продолжала нестись вперед.
– Кальяри мне все рассказал. Про эту твою лягушку, про то, как провалилось твое представление, про ад, через который ты прошел в «Мажестике». Точнее говоря, про все, что он тебе уготовил.
Они ехали не в ту сторону по улице с односторонним движением. Кричали люди, гудели гудки. Полицейский долго свистел в свисток, потом записал номер машины.
Лонг д’Эл попробовал объяснить мальчику характер его отношений с Кальяри. Что это он, Кальяри, субсидировал его, Рогатьена, работу.
– Должен тебе сказать, что исследования, которые я проводил были, если можно так выразиться, весьма деликатного свойству. Естественно, я не мог просить о том, чтобы меня финансировала полиция. Но по прошествии долгих лет, когда моя работа наконец вот-вот должна была успешно завершиться, Кальяри решил ограничить меня в средствах. В этих обстоятельствах у меня не оставалось выбора – я должен был либо удвоить ставку, либо выйти из игры. Мне было необходимо продемонстрировать ему неопровержимые доказательства моего успеха или вернуть до последнего цента все деньги, которые он мне давал на протяжении многих лет. Кальяри согласился; это случилось несколько месяцев назад. А потом ты решил сбежать. И пока я тебя повсюду разыскивал, Кальяри прекрасно знал, где ты находишься. А когда я сегодня днем обо всем узнал, меня это просто взбесило. Поэтому я и приложил его слегка кочергой… Теперь, наверное, каждый легавый в Нью-Йорке меня достать хочет. И бандиты. И Гильдия разрушителей с ними заодно. Ты понимаешь, что я имею в виду?
Ксавье не отвечал. Хуже было некуда.
В конце концов они подъехали к дому, где жил подручный. Сгущались сумерки. Рогатьен был очень горд собой оттого, что никого по дороге не сбил. Он на все был способен. Он чувствовал себя сверхчеловеком. Вдруг ему на глаза попалось объявление разрушителей.
– Тебе надо будет подыскать себе какое-нибудь жилье. Сейчас это нелегко – цены заоблачные.
Они вышли из машины. Ксавье шел впереди, чуть боком, чтобы не терять Рогатьена из виду, как будто опасался, что тот на него нападет. Он так и держал в руке трость. Они поднялись на крыльцо парадного. Лонг д’Эл сел на нижнюю ступеньку лестницы. Ксавье остался стоять на безопасном расстоянии.
– А как твои раны? – не без доли смущения спросил Рогатьен. – Я имею в виду, зажили они совсем или продолжают тебя беспокоить?
Ксавье молчал, будто воды в рот набрал.
– А краник все еще работает? – Ксавье как будто не слышал вопроса.
– Скажи мне, пожалуйста, что ты чувствовал, когда тот человек назвал тебя Винсентом?
Подручный пожал плечами.
– Понятно, – сказал Лонг д’Эл.
Наступила тишина. Лонг д’Эл задумчиво смотрел прямо перед собой. Ксавье стоял рядом как его телохранитель.
– Видишь ли, – через некоторое время проговорил Рогатьен, – мне бы хотелось… то есть, я хочу сказать, мне хотелось бы, чтобы мы с тобой вдвоем поднялись к тебе в комнату, и я бы тебя
там посмотрел. Тогда я смог бы…
– Если ты поднимешься в мою комнату, я брошусь вниз из окна.
Несколько мгновений они пристально смотрели друг другу в глаза. Лонг д’Эл понял, что настаивать бесполезно. Тем хуже. Тем хуже для него, тем хуже для мальчика. Лонг д’Эл вполне отдавал себе отчет в том, что ему придется использовать револьвер в собственных целях не позже чем сегодня ночью. Он уже смирился с мыслью о том, что умрет, так ничего и не узнав.
– Прости меня, Ксавье, за то, что я сделал. Я искренне сожалею об этом. Но, ты понимаешь, я сделал все это ради Жюстин. И не моя вина в том, что все пошло наперекосяк.
Он смолк. Глаза его наполнились слезами.
– Ты меня простишь?
Ксавье хотел было его ударить, но трость, коснувшись плеча Лонг д’Эла, вдруг превратилась в букет цветов. Изумленный Ксавье подумал, что случилось чудо.
Лонг д’Эл встал, сочувственно потрепал его по плечу.
– Думаю, будет лучше, если я пойду. О краже машины, должно быть, уже сообщили. Если ее найдут около твоего дома, хлопот потом не оберешься.
Ксавье не сводил глаз с букета. Эта трость, что, была заколдована? Или этот человек был потомком Мерлина?
– Такую волшебную тросточку, – сказал кудесник, – можно купить в «Дуэйн и Гувер», по-моему, за четыре семьдесят пять. – Рогатьен вынул из внутреннего кармана пиджака тугой сверток. – Это тебе. Тебе они понадобятся больше, чем мне. Скажем так, это небольшой заем, взятый у Кальяри без его согласия.
