Где-то там, в каком-то райотделе ГБ зажглась сигнальная лампа на контрольном щите и раздался звонок, который мгновенно взметнул наверняка дремлющего дежурного офицера, сразу же поднявшего на ноги “тревожную группу”: “Сигнал от Чумака. Ле-миш захвачен или убит. Тревога”…
Чумак отодвинулся от включенного им аппарата. В бункере стало тихо. Чумак с автоматом в руках, изготовленный к стрельбе, сидел за столом напротив Лемиша и Оксаны. Он по-прежнему не смотрел в глаза ни Куку, ни Уляне. Взгляд его был где-то посредине между сидевшими на нарах. Наконец, Лемишу удалось поймать взгляд Чумака. Теперь они смотрели друг на друга глаза в глаза»[385].
Вероятно, в гляделки в тот раз Кук играл не случайно — из описания его дальнейшего разговора с Чумаком складывается впечатление, что Кук хотел его либо подкупить, либо как-то «заболтать» и уйти от МГБ и в этот раз… Не удалось.
Главкома арестовали и он со своей женой пробыл в предварительном заключении шесть лет. Поскольку вся история происходила уже во время оттепели, то Кука, по воспоминаниям его самого и его следователя, особенно не «ломали». Просто держали в тюрьме — даже в одной камере с женой, вели с ним «душеспасительные» беседы о пользе марксизма-ленинизма и вреде мечтаний о независимой Украине. Для разговора с ним в тюрьму являлся сам глава компартии Украины Кириченко. Таким образом встретились два правителя Украины — Генеральный секретарь Украинского главного освободительного совета и Первый секретарь ЦК КПУ. Кроме очень узкого круга лиц из КГБ, МВД и высшей партноменклатуры, никто не знал, где находится этот человек. Подпольщики и оуновцы за границей думали, что он погиб.
Держали его в тюрьме без суда. По некоторым данным, Хрущев предлагал расстрелять Кука, но советского диктатора отговорили.
Сам Кук уже не выдержал долгого заключения. Он начал требовать, чтобы его либо осудили, либо отпустили. Коммунисты выбрали второе. Вскоре от его имени опубликовали обращение, произведшее эффект разорвавшейся бомбы. В 1960 г. Кук призывал заграничных членов ОУН отказаться от создания подпольной организации в Украине, хвалил советские порядки и осуждал сотрудничество ОУН с немцами в годы войны. По его собственным словам, Кук не отказался от содержания этого письма и в 1990-е гг. Наверное, над дипломатической обтекаемостью формулировок послания чекисты работали очень долго.
Кука выпустили, в том числе для того, чтобы показать — советская власть после смерти Сталина изменилась, прощает своих злейших врагов. А через год Богдан Сташинский ушел на Запад и рассказал, что это он два года назад убил Степана Бандеру…
В 1961–1968 гг. Кук работал старшим научным сотрудником Центрального государственного исторического архива в Киеве, в 1968-1972-м — в Институте истории Академии наук УССР по специализации «источниковедение».
Советское руководство озаботилось «правильностью» направления деятельности столь ценного научного сотрудника и додумалось попросить его написать труд об отношении марксизма-ленинизма к национальному вопросу.
Кук написал, и за это его из Академии наук выгнали.
С 1972 по 1980 гг. Кук работал товароведом «Укрбытрекламы», а после в возрасте 67-ми лет ушел на пенсию.
Свою жену Ульяну он похоронил ещё в советские времена.
В независимой Украине Кук — был на пенсии, которая эквивалентна 30 $, проживал в Киеве и возглавлял исследовательский отдел Братства бывших бойцов УПА. Последний главком последние годы своей жизни пребывал в здравом уме и твердой памяти, и, хоть и ссутулился под тяжестью лет, читал без очков и пользовался сетью Интернет. Квартира Кука была заставлена шкафами с книгами немецком, польском, французском, английском, украинском и русском языках. Он охотно общался с журналистами, рассказывал о борьбе УПА. Понятно, рассказывало не все, что знает. Приходилось ему встречаться и с бывшими оперативниками, «разрабатывавшими» его дело — в частности, с Георгием Санниковым. Тогда, в 1950-х, кто из них мог подумать, что судьба их сведёт в том же самом городе, но совсем в других обстоятельствах? Всё же увидев Оранжевую революцию, Василий Кук умер осенью 2007 года.
3.7. Борьба людей антисоветских против людей советских
Председатель Совнаркома, Наркомпроса, Мининдела!
Эта местность мне знакома, как окраина Китая!
Эта личность мне знакома! Знак допроса вместо тела.
Многоточие шинели. Вместо мозга — запятая.
Вместо горла — темный вечер. Вместо буркал — знак деленья.
Вот и вышел человечек, представитель населенья.
Иосиф Бродский. «Представление». 1986 г.
Руководители как СССР, так и советской Украины в 1944 г. были уверены в том, что УПА будет уничтожена в течение нескольких месяцев. Однако эта уверенность вскоре сменилась озлобленностью.
16 марта 1945 г. первый секретарь ЦК КП(б)У Никита Хрущев разослал секретарям обкомов КП(б)Х начальникам областных управления НКВД и НКГБ западных областей Украины гневное письмо:
«По решению ЦК КП(б)У Вы обязаны были 15 марта 1945 г. ликвидировать в своей области банды украинско-немецких националистов.
На совещании секретарей обкомов, начальников областных Управлений НКВД и НКГБ Вы дали обещание закончить ликвидацию банд раньше этого срока.
Однако на 16 марта в Вашей области еще оперируют десятки банд и сотни бандитов.
Таким образом решение ЦК КП(б)У не выполнено. Вы не сдержали своего слова…
ЦК КП(б)У считает, что Вы не сделали надлежащих выводов из решения ЦК КП(б)У и не использовали всех возможностей, которые Вы имели, для окончательного разгрома и уничтожения всех бандитских групп.
Предлагаем Вам в трехдневный срок дать в ЦК КП(б)У объяснение о причинах невыполнения решения ЦК от 26 февраля с.г. и сообщить о принятых Вами мерах для окончательного уничтожения оуновских банд в Вашей области»[386].
Однако, толку от этого нагоняя было немного…
Письмо наглядно показывает, что партийные органы, а не чекисты были инициаторами и руководителями борьбы репрессивно-карательной системы с УПА. И повстанцы это отлично понимали, истребляя не только представителей «боевого отряда партии» — чекистов — но и работников аппарата «ума, чести и совести нашей эпохи».
В свою очередь, советские органы стремились не только запугать украинское население, но и вовлечь его в противостояние с УПА. То есть сделать так, чтобы западные украинцы воевали против западных украинцев. Потому что среди восточных украинцев и так многие были офицерами Красной армии, сотрудниками НКВД и НКГБ, советскими государственными и партийными деятелями — в общем, в той или иной степени восточные украинцы входили во все руководящие слои Советского Союза, враждебные ОУН.
В том числе для раскола западно-украинского населения были созданы так называемые «истребительные батальоны» — группы местных жителей, участвовавших в антипартизанской борьбе. В советских документах их участники назывались истребителями, повстанцы же звали их ястребками.
Уже упоминавшийся Николай Перекрест, воевавший в составе Внутренних войск НКВД — МВД в Западной Украине в 1944–1951 гг., говорил, что к 1948 г. население было уже на стороне коммунистов. Это выражалось, в частности в том, что: «В селах создавались отряды местной самообороны. Их называли “истребительными батальонами”, а тех, кто в них служил, — “ястребками”. Правда, с ними бандеровцы расправлялись особенно жестоко, и чтобы не подставлять ребят, наши потом отказались от этой идеи»[387].
Непонятно, почему потом «наши» отказались от этой идеи, если население было, по словам Перекреста, уже на стороне новой власти, а до самороспуска УПА осталвался какой-то год?
От этой идеи не отказались, «истребительные батальоны» провоевали с УПА до самого конца ее существования. Только их численный состав был в 1949 г., понятно, значительно меньше, чем в 1946-м.
Существовали также «группы содействия истребительным батальонам» — вооруженный партсовактив. Все это было неким советским аналогом и антиподом повстанческих Самооборон-ных кустовых отрядов.
Истребителей использовали не только как боевые или охранные части, но и как проводников ВВ НКВД, а также в качестве агентуры.
Как только большевики начали создавать истребительные батальоны, ОУН приняла обращение к их членам: «…И видит батюшка Сталин, что не сдержать ему хода революции ни вагонами орденов, ни отрядами НКВД, ни голодом, холодом, расстрелами, Соловками, тюрьмами, ни морем крови, которая окончательно его заливает и зальет. И НКВД ищет новые силы для борьбы с нарастающими революциями порабощенных народов, новых гончих собак, собак, воспитанных на хозяйстве хозяина народа, которого могли бы вынюхать и загрызть — это истребители явные и неявные (тайные). Так как нет ничего хуже, чем своя собака, зараженная большевистским бешенством. НКВД хорошо знает, чего достигает, пуская брата на брата. И пускай никто из истребителей не тешит свою совесть, что, вступая в истребители, спасает свою ничтожную жизнь дешево. И когда у него даже нет намерения кусать своего брата, то его принудят хорошей дрессировкой, и тогда возврата не будет.
