удар. И Игвар, наверное, и рад был бы скрыть этот взгляд от неё, да не получилось.
Жадный, тёмный, полный ярости, скрытого торжества и… желания. Как будто он только что одержал победу над врагом, и теперь, от того, чего он желал так сильно, его отделял всего один шаг.
У Олинн даже ноги налились слабостью от этого взгляда. А звезда в ладони не просто пылала, казалось, она растворилась не только в её крови, а в самом воздухе комнаты, и запахло сладко, сиренью и цветущими яблонями. И этот запах был так реален, что Олинн вдохнула его судорожно и, опустив голову, второпях подхватила платье, сделав вид, что не заметила поданной руки. Она хотела идти вслед за королём, но Игвар преградил ей дорогу и, легонько тронув за локоть, произнёс тихо:
— Куда бежишь? Не бойся…
— А я и не боюсь, — пробормотала Олинн, краснея от смущения и пряча за спину вторую руку, сжатую в кулак.
— Тогда в чём дело? Или тебе просто стыдно? Ну надо думать! — фыркнул он со смешком и снова подставил локоть. — Я твой сопровождающий, ты слышала короля. И уж в этот раз я точно не дам тебе сбежать.
— А мне и не стыдно за то, что я сбежала, — буркнула Олинн и, отпустив платье, положила руку на сгиб его локтя, стараясь коснуться рукава на плече только пальцами.
— Да я не про то. А вот про это, — Игвар поднял пальцем хольмгрег, висевший у него на шее, и солнце закачалось на цепочке, словно укоряя. — Как видишь, я его нашёл. Это же ты его спрятала в горшок? Ну ясно, ты, а мне солгала. Но ты взяла кое-что чужое, Линна…
— Кое-что чужое?! — переспросила она возмущённо. — Это что же?
— Ты знаешь, что, — шепнул Игвар, склоняясь к её уху, когда они вышли в полумрак коридора. — По глазам вижу. То-то ты краснеешь, как спелая вишня.
Его шёпот опалил кожу, и звезда в ладони снова ожила, растаяла и потекла по венам горячим мёдом. И закружилась голова, и ноги едва не подкосились, заставив Олинн сильнее схватиться за рукав Игвара. И отпираться стало бессмысленно.
— Твоего я ничего не брала, — ответила она полушёпотом, глядя прямо перед собой и пытаясь не наступить на подол непривычно длинного платья. — А вот ты взял кое-что чужое из замка. Ты вор! И обманщик. Ты воспользовался моей… доверчивостью.
— То, что взял я, никогда и не принадлежало Белому Волку. Он тоже взял кое-что чужое, — ответил Игвар тихо. — И я должен вернуть это тому, кому оно принадлежало.
— И кому же? — спросила Олинн, посмотрев на него с вызовом.
— Лучше скажи, где она? Куда ты спрятала её, пичужка? — он внезапно накрыл ладонью её руку, лежавшую на сгибе его локтя.
Его голос стал теплее, и прикосновение горячей ладони, и это ласковое «пичужка» прозвучало так, что у Олинн зашумело в голове, и ароматы сирени и цветущих яблонь совсем опьянили, лишая воли и желания сопротивляться. Но она знала: в прошлый раз, у реки, он точно также коснулся её, и предательская звезда, словно вино, затуманила голову, а потом…
Потом её обвинили в краже, посадили под замок, Игвар оказался врагом, а она стала предательницей собственного народа. Нет уж, не польстится она на его медовые слова!
Но сейчас, когда они шли по коридору одни и их никто не слышал, Игвар снова стал похож на того, кого она знала в Олруде, кого лечила на болотах, а не командора и второго человека после короля. И она не знала, как можно ненавидеть и доверять одновременно. Но чувствовала она всё это вместе, и кажется, совсем запуталась.
Вот только от его слов остался горький осадок. Она поняла, что Игвар очень могущественный человек, раз даже король делает так, как он велит. Но очевидно же, что всё, что ему нужно от неё — эта звезда. И как только он её получит, снова Олинн будет сама по себе, а ей надо думать о своём выживании.
— Я не могу её отдать, − пробормотала она, глядя перед собой и чувствуя, как его пальцы, ласкают её руку, пользуясь тем, что в полумраке коридора они сейчас одни.
— Конечно, можешь. Просто скажи мне, где она. И я сам заберу, − произнёс он тихо и чуть хрипло.
− А если она там… откуда её нельзя достать? — спросила Олинн.
− Ну не в болото же ты её бросила!
− А если в болото?
Может быть, и правда, сказать ему, что она утонула в болоте?
— Значит, всё плохо, пичужка… Всё очень плохо, − произнёс он как−то отстранённо. — И в какое же болото?
Он остановился внезапно, перед дверью ведущей во двор, повернулся к Олинн и, взяв её за плечи, посмотрел прямо в глаза. Узкое стрельчатое окно давало мало света, но и этого было достаточно, чтобы увидеть, как он смотрит на её губы.
— В какое болото ты её бросила? И зачем? Ты снова меня обманываешь? Ну же, скажи мне! — произнёс он тихо, но требовательно. — Так где она?
От страха у Олинн сердце снова ушло в пятки. Как ему сказать, что она у неё в руке? У Олинн в голове всё крутились слова короля о том, как Игвар рвался в Олруд. Понятно, что ему нужна была эта звезда, и он знал, где её искать. Монахом переоделся и смог её украсть, хотя это было очень и очень опасно! Если ему так сильно нужна эта звезда, то что он сделает, когда узнает, что звезда у неё в руке? Не поверит? А если увидит? Вырежет ножом?
Почему-то в голову полезли всякие страшные вещи, и она оглянулась, надеясь, что в коридоре кто-то окажется, но он был пуст, король уже вышел во двор, а стража последовала за ним.
— Я… я отдала её отцу! — выпалила Олинн от смущения и страха, потому что лицо Игвара было так близко. — Когда нашла. Торвальд сказал, надо отдать ярлу. И я… отдала.
— И куда же её дел Белый Волк? В сокровищнице ничего такого не нашлось, — произнёс Игвар тихо, не сводя с неё взгляда.
— Я… я не знаю. Правда, не знаю! Отпусти меня, — прошептала она почти умоляюще.
А он и не думал отпускать. Его пальцы лишь сильнее сжали её плечи, и Олинн ощутила их жар даже сквозь мех рысьей накидки.
— Скажи, зачем ты приехала сюда, в Бодвар? К кому ты бежала? К королю? И то, что ты сказала про Хейвуда — это
