Ася не была в Любиме два года, а казалось, что десять лет. В городе появились новые лица, новые настроения. Какие-то иностранные военные, Ася позже узнала, что это солдаты-румыны; фронтовики, многие из которых были теперь инвалидами; незнакомые парни в кожаных тужурках; рабочие, строящие за городом железную дорогу. Над зданиями земства и Думы развевались красные флаги.
Подруги отправились навестить Соню Круглову. На Обноре у мельницы все так же бабы полоскали белье, скрипел под тяжестью подводы наплавной мост. По мосту шла одетая в тряпье нищенка с ребенком на руках. Нищенка ступала по самому краю моста, но натекающая под тяжестью подводы вода мочила ей ноги в лаптях.
– Нищих стало больше, – сказала Маша. – Только вот подают им теперь мало – карточки ввели, голодно. В городе создали ревком, больно грозное название. Так вот этот ревком ходит по домам и забирает все, что найдет, – зерно, оружие.
– У вас были?
– У нас ничего не взяли, а вот у Кругловых – конечно. Тут вообще, Инночка, такое творится… Арестовали кучу народу, все больше из бывших дворян, купцов, офицеров, вернувшихся с фронта. Говорят, этот ревком раскрыл заговор.
– Заговор? Кто же зачинщик?
– По слухам, один из бывших офицеров. Тебе его фамилия ни о чем не скажет, у него якобы нашли список заговорщиков и план мятежа. Так вот среди заговорщиков – купец Карыгин, ну и, конечно, полно офицеров. Есть Володины однокашники.
– Карыгин – в заговоре?
– Не только он, там еще много народу оказалось из бывшего земства, из разных партий – эсеры, кадеты, меньшевики. Ты не представляешь, что тут творилось! В уездной газетке писали, что…
– Гляди-ка, что это там?
Возле чайной толпился народ, двери были распахнуты настежь. Девушки вернулись на площадь, подошли.
– Что тут? – спросила Маша у бабы с коромыслом, в котором плавали поверх воды два ровных деревянных кружка – чтобы вода не расплескалась.
– Дак чайную у Круглова отнимают.
– Кто отнимает?
– Дак ясно кто – большевики.
В распахнутые двери чайной было видно все, что там происходит. Отец Сони, Данила Фролович Круглов, стоял у прилавка своей чайной, сложив на груди тяжелые руки, и исподлобья угрюмо наблюдал за происходящим. Двое парней вытаскивали из подсобных помещений посуду, утварь, продукты.
Мужчина в кожаной куртке диктовал сидящей у стола девушке в красной косынке:
– Миски фаянсовые, двадцать штук. Бочонок вологодского масла, одна штука. Кружки пивные, глиняные, двадцать штук. Столы дубовые, пять штук. Лавки дубовые же, десять штук.
– Давай, давай, Ленька! Может, с моего добра-то богаче станешь, – не сдержался Данила Фролович.
Кожаный невозмутимо продолжал диктовать:
– Ложки деревянные, тридцать штук. Ложки алюминиевые, двадцать штук. Стаканы…
– Отольются тебе, Ленька, мои слезыньки. Помяни – отольются! – пообещал Круглов.
– А ты, дядя Данила, меня не стращай. У меня приказ сверху – добро у богачей реквизировать и отдать народу! Мы, дядя Данила, новый мир строить собираемся. Богатых там не будет. Все равны.
– Ну строй, строй, Ленька. Много ты понастроишь моими ложками. Я-то свое добро сызнова вот этим горбом наживу, а ты, голозад, богаче никого не сделаешь и сам не станешь, помяни мое слово!
– Это почему же? – усмехнулся Кожаный, оглядываясь на своих помощников. – Или я глупей тебя?
– Вкалывать ты не любишь, Ленька. Я же тебя как облупленного знаю. Ты прежде-то норовил в Питере на отхожем промысле в люди выбиться. Да не вышло. Теперь вот вернулся и думаешь за чужой счет разбогатеть?
– Вы, гражданин Круглов, эту демагогию-то бросьте. Не мешайте людям работать.
– Это кто здесь работает? – возмутился Круглов. – Вы не работаете, вы грабите средь бела дня!
– Так ведь вы, гражданин Круглов, сами-то на блюдечке не принесете.
– Ах, вам на блюдечке? Нате, возьмите, граждане-товарищи!
Данила Фролович дотянулся до полки, где картинно были расставлены чайные чашки с блюдцами, и одним движением смахнул все на пол. Гора посуды одним движением была превращена в груду осколков.
– Ах, какой, однако, вышел конфуз! – закривлялся Данила Фролович, входя в раж.
Парни схватились за наганы. Кожаный посерел лицом.
В эту минуту с улицы в чайную вбежала жена Круглова, тетка Варвара, а за ней следом два старших парня Кругловых, за ними – Соня и Кирька.
– Грабят нас, дети! Средь бела дня, подлые, добро расхищают! – заорал Круглов, увидев своих.
– Уймите батяню, не то порешу! – пригрозил Кожаный.
Двое старших вцепились отцу в руки, но тот легко отбросил сыновей к двери.
– Удавлю! – шипел он на ненавистного Леньку, не видя никого вокруг. – Своими руками сопляка удавлю!
– Данилушка, пойдем домой! – умоляла Варвара.
Но Круглов разошелся. Покориться теперь ему стало совсем трудно, и он отодвинул супругу:
– Уйди. Все уйдите. Пущай убивают.
Услышав последнее, подросток Кирька кинулся отцу в ноги, обнял, уткнулся в сапоги, завыл срывающимся неровным голосом. Данила Фролович как от сна очнулся. В сердцах махнув рукой, молча вышел из чайной, а за ним следом – все его семейство.
На крыльце Сонечку остановил Кожаный:
– Круглова! Плохо воспитываешь родителей. Сама активистка, в ячейке состоишь, грамотная. А отец у тебя… просто темный, несознательный элемент.
– Вы уж простите его, Леонид Матвеич. Он у нас вспыльчивый.
– Вспыльчивый! Если бы не твои синие глаза, Круглова, сидеть бы твоему батюшке сегодня в остроге. Ради тебя пожалел…
– Так уж сразу и в остроге!
– А там за саботаж и под расстрел подвести могут. Дано такое разрешение, между прочим.
– Слова-то у вас какие-то, – скривилась Сонечка. – Батюшка же не со зла. Да и отходчив он…
Кожаный глазами обшаривал Сонечку, намереваясь продолжить интересный разговор, но тут она заметила подружек. Забыв про собеседника, охнула, кинулась к ним. Радость долгожданной встречи заслонила неприятный эпизод. Объятия, слезы, снова объятия – и вот уже подружки-неразлучницы втроем шаг в шаг – к Валу, где любили гулять прежде.
Сказать хочется так много, а спросить еще больше. Ася лаконично отвечала на вопросы. Да, она вышла замуж за Вознесенского – кто бы подумал… Да, у нее ребенок… Но как теперь Соня? Откуда такое внимание властей?
– Я работаю в школе для взрослых. Учу грамоте. Можешь ты такое представить, Ася? У нас ячейка молодежи. Вот Машу никак не затащу. Все с Митькой своим над книжками вдвоем сидят, любезничают.
– Да ну тебя, – отмахнулась Маша. – Мы к урокам готовимся. Оба преподаем в начальной школе. Пособий не хватает, учебников тоже. Митя с ног сбился…
