моим описанием?
— Да, успеваю, — ответила женщина. — У вас острое зрение, и вы наблюдательный человек.
— Наблюдательный человек… — задумчиво произнес
Крео. — Ну что ж, продолжим? — сказал он, когда принесли штрудель и чай.
— Хорошо, — ответила спутница.
— Слева от гламурной дамы — мужчина средних лет. Он там главный — по крайней мере, он руководит этим процессом заказа и поедания блюд. А мальчик с мороженым — это, пожалуй, его сын и гламурной дамочки. Еще совсем мальчик — скучает среди семейных «аксакалов», и единственным его развлечением являются изысканные блюда этого заведения. Я бы начал описание этого процесса такой фразой: «Яркое весеннее солнце заглянуло на открытую веранду».
Некрасивая женщина улыбнулась и спросила:
— А что бы вы написали дальше?
— Дальше я бы написал, как это общество обсуждает какой-нибудь роман известного писателя. Назовем его, к примеру, Откиным, и роман его я назвал бы как-нибудь эдак, — седой мужчина на минуту задумался. — Ну, скажем, так: — «Грезы во мгле». Крупный мужчина подверг бы одну фразу из романа резкой ироничной критике. С ним бы не согласилась большая женщина — и так не спеша вся компания перешла бы к обсуждению Откина с его спутницей.
— А какую бы фразу так резко раскритиковал крупный мужчина? — спросила женщина.
— О! Таких фраз могло бы быть великое множество. Вот, прямо на лету могу предложить, — и Крео нараспев произнес: — «Он обнял её за талию и не спеша поцеловал».
— И что же здесь его не устроило?
— Ему непонятна технология обнимания за талию и дальнейшего целования, — ответил Крео.
— Почему непонятно? — удивилась женщина. — Мы можем продемонстрировать этот прием, то есть меня обнять за талию и не спеша поцеловать?
— Вы действительно этого хотите? — прищурившись, спросил он.
— Ему, — она кивнула в сторону крупного мужчины, — непонятна технология. Давайте покажем ему, как это делается.
— Вы смелая женщина, — заявил Крео. — Ну что же, давайте попробуем. Им на это будет интересно посмотреть.
Седой мужчина в летах встал, присел рядом со спутницей в свободное кресло, правой рукой обнял ее за талию и не спеша поцеловал в щеку. Вернувшись на место, он продолжил:
— Теперь у них будет острая тема для продолжения беседы.
— А как у вас сложилось бы повествование в «Грезах во мгле»?
— «Грезы во мгле», — повторил он. — Это длинная история о том, как преуспевающий писатель, редактор литературного журнала постепенно всю свою литературную деятельность свернул и… — он на минуту задумался, — и превратился в маленького человека-рифмовщика.
— Грустная история, — заметила женщина.
— Я так не думаю, — возразил Крео. — Я полагаю, что этот Откин в конце концов нашел себя — как говорится, нашел свое тихое счастье. Как этот дедуля напротив. Рассуждает о весне, о счастье — и тем доволен. Я бы, пожалуй, эту весеннюю тему раскрыл пошире. Как-нибудь вот так, — и седой мужчина, закрыв глаза, тихо, словно кто-то ему подсказывал текст, начал читать:
«Зима медленно отступала. Снега уходили, уменьшались — сначала еле заметно, потом чуть быстрее.
Он каждое утро наблюдал из окна, как уменьшается высокий сугроб у крыльца. Особенно это было заметно в солнечные дни. Со стороны его лучей снег превращался в причудливые мелкие ледяные узоры. Лучи солнца как будто выгрызали в сугробе ямки, искрящиеся тонкими призрачными фигурками. В пасмурную погоду сугроб почти не таял. А бывали дни, когда темные тучи приносили хлопья влажного снега, и вся солнечная работа шла насмарку — сугроб немного подрастал, и, казалось, весна надолго отступала.
В такие дни ему становилось грустно, и он понимал, чувствовал, что придется потерпеть еще несколько недель, а может быть, и целый месяц до возвращения весны. Но дни летели, заботы безжалостно съедали время. Случалось, что он забывал посмотреть на свой сугроб, и в одно прекрасное утро сугроб исчез. Неожиданный теплый дождь за ночь уничтожил все остатки зимы. На месте его сугроба осталось грязное темное пятно со старой пожухлой травой, сквозь которую скромно пробивалась редкая зелень. Потом стало тепло, появились первые листики, новые запахи, новые, по-настоящему весенние дни».
Она тихо сидела и ожидала продолжения, а он помолчал немного и сказал:
— Они определились с вашим статусом.
Выходя из оцепенения от рассказа о сугробе, она спросила:
— Какой статус?
— Статус — это то, что вы представляете, будучи рядом со мной, — ответил он.
— И каков же мой статус? — снова спросила она.
— Последняя обожательница, — ответил он.
— Почему последняя? — удивилась она. — Разве все ваши обожательницы на мне закончились?
— Они так считают, — ответил он.
Они помолчали, допили чай, и Крео спросил:
— Закажем еще что-нибудь? Может быть, вина?
Она ответила:
— Пожалуй, да.
Принесли вино. Солнечные лучики заиграли на столе. Синее небо проступило сквозь свежую листву берез и лип. Вечерняя теплота разлилась по веранде, и собеседники не спеша приступили к поглощению вина.
— Почему вы перестали писать стихи? — спросила она.
Он обернулся и мельком взглянул на компанию, заканчивающую трапезу.
— Из-за них, — улыбнувшись, ответил он.
— Там сидят ваши знакомые? — удивленно спросила она.
— Нет, не совсем, — ответил он.
Она внимательно посмотрела на него, пытаясь понять, что он хотел сказать, и решилась задать следующий вопрос:
— Там сидит кто-то из ваших бывших родственников? — и, увидев, как он, улыбаясь, замотал головой, поправилась: — Не из бывших, а просто родственников?
— Нет-нет, — ответил он. — Ни бывших, ни теперешних там нет. Просто я хотел сказать, что людям в повседневности стихи не нужны. Ни к чему они, эти рифмованные словечки.
Она слушала его, и в ее взгляде он заметил непонимание и удивление. Она, широко раскрыв глаза, не моргая, смотрела на него, и в этом можно было почувствовать одновременно и какую-то скрытую страсть, и боязнь пропустить что-то важное в его словах.
— Вам непонятно, о чём я говорю? — спросил он.
Она смутилась и отвела взгляд в сторону.
— Я думаю, что хорошие стихи нужны.
— Хорошие? — спросил он и сам ответил: — И хорошие не нужны — любые не нужны. Оглянитесь вокруг. Много вы видите читающих стихи?
Она в ответ покачала головой.
— Вот, посмотрите внимательно на эту компанию и скажите: как часто они употребляют стихи?
— Употребляют. Почему употребляют? Вы, наверное, хотели сказать «читают»?
— Может быть, и так — читают, но мне больше нравится «употребляют», — ответил он. — Так как же вы ответите на мой вопрос?
Она задумалась.
— Я, пожалуй, не обладаю такими, как у вас, способностями — определять «характеры» на расстоянии.
— И всё-таки попробуйте! Вам эти «характеры» хорошо видны — вы сидите к ним лицом, а мне трудно затылком что-то разглядеть.
Она улыбнулась и заметила:
— Но вы же нафантазировали за них уже многое:
