Словно в ответ на ее мысли Тессетен криво усмехнулся. О, Природа! Как он уродлив! Он уродливее, чем был десять лет назад! Безобразен и мерзок, словно пресмыкающийся гад...
- Отправляйтесь в гостиницу. Вами займутся! - произнес Ал, коротко взглянув на управляющего. Тот удалился, не разгибая спины.
- Ты держишь рабов, прогрессивный звездочет?! притворился, что удивлен, этот полураздавленный хромоногий паук.
- Это не рабы.
- Я не осуждаю рабство, великий царь. Я просто удивляюсь тебе, твоим катастрофическим переменам...
Ал с досадой поморщился: бывший друг раздражал попытками обнажить его и свою души, да еще и перед толпой.
- Поговорим позже, Сетен, - дипломатично сдерживаясь, ответил он.
- Ка-а-ак пожелаешь. Царь равен богу. Ведь так?
- Едем, Танрэй, - сделав вид, что не услышал последней реплики, Ал забрался в колесницу, и только его жена заметила загадочную улыбку, скользнувшую по запекшимся губам Тессетена.
- Что нового произошло тут без меня? - здесь, в покоях, вдали от заискивающих глаз придворных, в присутствии личных слуг, Ал позволил себе сесть у ног жены и положить подбородок ей на колени.
- Твой сын выучился хорошо стрелять их лука и бросать "звездочку"... - ответила она, заставляя его млеть от прикосновений рук к темным блестящим волосам, немного поредевшим из-за постоянного ношения головного убора и шрамов, глубоко повредивших кожу и сделавших ее безжизненной.
- Об этом мне расскажет мой сын. Что нового было в Северном Столпе? - Ал поглаживал пальчики на ее стройных ногах - изящно удлиненные, ровные, с подкрашенными ноготками, они свободно лежали в легких плетеных сандалиях, и кончики больших, первых, пальцев были слегка вздернуты, подобно ее точеному носику.
Танрэй начала рассказывать, но вдруг прервалась на середине:
- Что ты собираешься делать с Тессетеном? - спросила она так внезапно, что Ал даже не сразу понял, к чему это она.
- Что я собираюсь делать?.. - он задумчиво, как на пустое место, посмотрел на двух служанок, сидевших в угодливой позе у дверей и каждую минуту готовых сорваться на зов. - Дам ему все, чего пожелает - и пусть живет так, как считает нужным... Он оританянин, мой соотечественник... Ему нельзя быть нищим в моей стране... Может быть, он одумается и станет полезен...
- И это после всего? - она нахмурилась. - После всего, что он сделал?!
- Мне он не делал ничего, - по его взгляду было видно, как постепенно "оживают" для его восприятия вроде бы глухие и немые прислужницы у дверей.
- Неправда! И ты знаешь, что это не так!...
- Если уж на то пошло, то всем, что мы сейчас имеем, мы обязаны именно предательству этой шайки... - терпеливо, как азбучную истину, пояснил он. - Не будь этого, быть может, я никогда не смог сделать того, что сделал...
"Вот именно"... - опустив глаза, подумала Танрэй и еще больше возненавидела экономиста.
- И вообще, Сетен совсем не причина. Он - следствие. Не преувеличивай его заслуг, дорогая...
- Я не понимаю, ты не видишь, что он нарочно пришел сюда, чтобы снова досаждать нам?! Я больше чем уверена, что Тессетен имеет при себе план какой-то каверзы. Без этого он просто не может жить! - вскричала она.
- Послушай! - Ал гневно вскочил на ноги. - Почему ты решила, что я буду терпеть от тебя такой тон?!
- Потому что я твоя жена, - она вскинула гордую голову, потому что я - мать твоего единственного сына, который будет твоим последователем! Потому что я тоже правлю этой страной в твое отсутствие! Тебе недостаточно этих причин?
Глаза его похолодели:
- Так вот, ты ошибаешься, дорогая. Ты - женщина, и ни одна женщина не посмеет повысить голос в моем присутствии. Тебе все понятно?
- Избавься от Тессетена!
Взгляд Ала скользнул по служанкам, казалось бы и не заинтересованным спором хозяев.
- Успокойся! - резко сказал он.
Тогда Танрэй поднялась с ложа:
- Хорошо. Я успокоюсь.
И она вышла из сектора. Ал опустил голову и удалился через другую дверь.
Дождавшись конца спектакля, ушли и служанки, очень тихо перешептываясь и хихикая.
- Еще не время, - сказал Тессетен вопросительно смотревшим на него спутникам, таким же оборванцам, как и он. Самый молодой и самый статный, в лице которого еще проглядывали черты шестнадцатилетнего Фирэ, медлил, тогда как остальные отошли от Сетена. - Не время я сказал, сынок! - повторил бывший экономист специально для него. - Остуди голову, иначе не получишь удовольствия, ручаюсь... Посмотри лучше, как здесь красиво! И какое потрясающее обслуживание, мальчик мой!
- Это была... Танрэй? - спросил доселе молчаливый юноша.
- Да. Ты тоже не признал ее в великолепной царице? - Сетен ухмыльнулся.
Фирэ кивнул и присоединился к остальным.
Приближенные Ала с нескрываемой брезгливостью разглядывали гостей, не понимая, для чего царь приказал им обращаться с вонючими нищими как с высокопоставленными людьми. Они не имели права остановить этих полудикарей, которые, прохаживаясь по храмам, беззастенчиво пялились на святыни и даже не пытались удержать хулительных реплик и замечаний. Если бы хоть кто-то из охранников, священнослужителей или придворных обнажил оружие или хотя бы сделал замечание, царский суд вполне мог приговорить их к жестокому наказанию. Им приходилось стоять и терпеть, чувствуя себя оплеванными и оскверненными.
- Садись, - Ал величаво указал рукой на роскошный трон подле себя, по другую сторону возникшего из-под мраморного паркета стола с различными яствами.
- Да нет, братец, я постою, - и в ответ на вздернувшуюся черную бровь царя Тессетен прибавил: - Боюсь, знаешь ли, запачкать шикарную обивку...
- Как хочешь, - Ал собственноручно (на пальцах сверкнули драгоценные перстни) наполнил рубиновым вином две пустые чаши.
- Ты великолепен, - произнес Сетен и прошелся по огромному, залитому светом, залу.
- Не стану кривить душой, Сетен, - Ал откинулся на троне и положил ногу на ногу. - Мы были оскорблены твоим поступком. Ты бросил нас в очень трудную минуту и...
- Братец, братец... - качая головой, перебил его тот. - Как быстро власть переучивает людей говорить казенным и штампованным языком! Можно, я тоже буду с тобой откровенен, пусть после этого ты и пошлешь меня куда подальше?
Ал слегка поморщился, давно отвыкнув от таких нелепых выражений, а потом в глазах его мелькнула насмешка:
- Откровенен?.. Давай!
- Ты смешон, братишка. Мы не виделись десять лет, и за это время ты обрел величье, славу и потерял то, за что я хотел стать тобой...
- О-о-о, ты хотел стать мной? - Ал пригубил напиток. Эт-то что-то новенькое... Но я не понимаю, к чему ты все это ведешь...
- И уже не поймешь. Это ведь не мы одичали, это ты скатился к самому что ни на есть первобытному состоянию и увлек за собой нашу маленькую и ни в чем, собственно, не повинную сестренку-Танрэй. Без тебя у нее, быть может, еще был бы шанс...
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});
