— Чем могу служить, сударь?
— Вы немедленно вернетесь в Париж.
— Слушаюсь. Мой конь стоит оседланный на конюшне.
— Хорошо. Отправитесь прямиком в казарму Сорока пяти.
— Да, сударь.
— Всех разбудите, но, кроме трех начальников, которых я вам укажу, никто не должен знать, куда и зачем отправляется.
— В точности выполню ваши приказания, сударь.
— Вы оставите четырнадцать человек у Сент-Антуанских ворот, пятнадцать человек на полдороге и вернетесь сюда с четырнадцатью остальными.
— Все будет выполнено в точности, господин де Луаньяк. В котором часу следует выехать из Парижа?
— В сумерки.
— Оружие?
— Кинжал, шпага, пистолет.
— В доспехах?
— Да.
— Будут ли еще приказания, сударь?
— Вот три письма, адресованных господину де Шалабру, господину де Бирану и вам. Шалабр будет командовать первым отрядом, Биран — вторым, вы — третьим.
— Слушаюсь, сударь.
— Письма следует вскрыть по прибытии на место ровно в шесть часов. Господин де Шалабр вскроет письмо у Сент-Антуанских ворот, господин де Биран — у Фобенского креста, вы — у Венсенской сторожевой башни.
— Ехать надо быстро?
— Как можно быстрее, но так, чтобы не вызвать подозрений.
— Слушаюсь, сударь.
— Дополнительные инструкции находятся в письмах. Отправляйтесь.
Сент-Малин поклонился и сделал шаг к выходу.
— Кстати, — сказал Луаньяк, — отсюда до Фобенского креста скачите во весь опор; но оттуда до заставы поезжай-те шагом. До наступления ночи еще два часа — у вас больше времени, чем нужно.
— Прекрасно, сударь.
— Доброго пути, господин де Сент-Малин.
И Луаньяк, звеня шпорами, ушел в свои покои.
«Четырнадцать в первом отряде, пятнадцать во втором и пятнадцать в третьем, — размышлял Сент-Малин, — ясно, что Эрнотон больше не состоит в числе Сорока пяти».
Через полчаса после отъезда из Венсена Сент-Малин проехал заставу, а еще через четверть часа был в казарме Сорока пяти.
Большая часть этих господ нетерпеливо ожидала ужина, дымившегося в кухне. Все блюда обычно щедро орошались винами лучших марок — вроде малаги, кипрского и сиракузского.
Тем не менее, как только начинал трубить горн, сотрапезники превращались в солдат, подчиненных железной дисциплине.
Зимой ложились в восемь, летом в десять; но спали только пятнадцать человек, другие пятнадцать дремали, а остальные бодрствовали.
Прибыв в казарму в половине шестого, Сент-Малин застал всех гасконцев на ногах и одним словом опрокинул их надежды на вкусный ужин.
— На коней, господа! — сказал он.
И, оставив сотоварищей в полном недоумении, он дал объяснения лишь господам де Бирану и де Шалабру.
Сделали перекличку.
Только сорок четыре человека, включая Сент-Малина, ответили на нее.
— Господин Эрнотон де Карменж отсутствует, — сказал господин де Шалабр, так как была его очередь исполнять обязанности дежурного.
Глубокая радость наполнила сердце Сент-Малина, и губы его невольно сложились в подобие улыбки, что с этим мрачным и завистливым человеком случалось редко.
Действительно, в глазах Сент-Малина Эрнотон безнадежно проигрывал из-за своего необъяснимого отсутствия во время такой важной экспедиции.
Сорок пять или, вернее, сорок четыре человека уехали — каждый отряд по той дороге, которая ему была указана.
IX. Бель-Эба
Излишне говорить, что Эрнотон, которого Сент-Малин считал погибшим, следовал по пути, неожиданно указанному ему фортуной.
Сначала он направился во дворец Гизов и постучался у главного входа.
Тотчас же открыли, но швейцар расхохотался ему а, прямо в лицо, когда он попросил о чести видеть госпожу герцогиню де Монпансье.
Эрнотон ждал подобного приема и ничуть не смутился.
— Какая досада, — сказал он, — мне необходимо передать ее светлости известия исключительной важности от господина герцога Майенского.
— От герцога Майенского? — воскликнул швейцар. — Кто же поручил вам передать эти известия?
— Сам герцог Майенский.
— Герцог? — переспросил швейцар с хорошо разыгранным удивлением. — Господина герцога, так же как госпожи герцогини, нет в Париже!
— Мне это прекрасно известно, — ответил Эрнотон, — но ведь я мог встретить господина герцога где-нибудь в другом месте — например, по дороге в Блуа.
— В Блуа? — повторил швейцар.
— Вот именно.
Выражение беспокойства появилось на лице служителя, который от избытка усердия держал дверь приотворенной.
— Где же это послание? — спросил он.
— Тут, — сказал Эрнотон, хлопнув себя по мундиру.
Верный слуга устремил на Эрнотона испытующий взгляд.
— Вы говорите, что послание очень важное?
— Величайшей важности.
— Дайте мне взглянуть на него.
Эрнотон вытащил спрятанное на груди письмо герцога Майенского.
— Какие странные чернила! — воскликнул швейцар.
— Это кровь, — бесстрастно ответил Эрнотон.
Слуга побледнел при мысли, что это кровь герцога.
— Сударь, — торопливо сказал слуга, — я не знаю, найдете ли в Париже вы госпожу герцогиню де Монпансье. Но отправляйтесь немедля в Сент-Антуанское предместье, в усадьбу Бель-Эба, принадлежащую госпоже герцогине; вы сразу узнаете этот дом — он стоит первый слева по дороге в Венсен, после монастыря Святого Иакова. Очень может быть, что там вы встретите какого-нибудь доверенного человека, который сообщит вам, где находится госпожа герцогиня.
— Очень хорошо, — сказал Эрнотон, понявший, что слуга не может или не хочет сказать больше, — спасибо!
Ему ничего не стоило найти усадьбу Бель-Эба, расположенную рядом с монастырем Святого Иакова.
Он дернул звонок, и ворота открылись.
Во дворе, видимо, некоторое время ждали от него пароля; но так как он молча осматривался, лакей спросил, что ему угодно.
— Я хочу говорить с госпожой герцогиней, — ответил молодой человек.
— Госпожи герцогини уже нет ни в Бель-Эба, ни в Париже, — ответил лакей.
— В таком случае, — сказал Эрнотон, — придется отложить поручение господина герцога Майенского.
— Поручение к госпоже герцогине?
— Да.
Лакей на минуту задумался.
— Сударь, — сказал он, — здесь есть один человек, которого мне надлежит спросить. Будьте любезны подождать.
«Вот кому хорошо служат, черт возьми! — подумал Эрнотон. — Какой порядок, повиновение, точность! Нечего и говорить, что к де Гизам не войдешь запросто, как в Лувр. Я начинаю думать, что служу не настоящему королю Франции».
