– Издеваешься, что ли, – «не беги»! – огрызнулся я, обернувшись к нему на ходу.
Не надо было мне оборачиваться…
– Берегись! – крикнул Дега, вскидывая автомат.
Не понимая еще, в чем дело, я крутнулся в сторону, споткнулся… Сухо стукнул выстрел. И я, сидящий уже на земле, увидел, как оседает, закатывая глаза, солдат в разорванной на груди камуфляжной куртке. В его занесенной для удара руке была окровавленная саперная лопатка…
– Не за что… – выдохнул мой кореш. – Из-за тачки вывернул, гад. Смотри, куда прешь-то, Умник! Цел?
Он помог мне подняться.
– Целее некуда, – пробормотал я.
– Ну вот, а ты еще меня с собой брать не хотел… Где бы ты сейчас был, если бы не я?
– Я и говорю: спасибо.
– Я и говорю: не за что.
Мы поспешили дальше.
Комиссар осторожно приподнимался на локтях, отрывая тело от земли, ожидая каждую секунду пулю в лоб. Но рыжеволосая не показывалась из-за кабины. Комиссару были видны только ее раскинутые ноги, обтянутые джинсами, продранными на коленях.
Он прополз еще пару метров.
Девушка неловко и криво сидела, привалившись к спущенному колесу. Автомат, выскользнувший из бессильных рук, лежал на бедрах. А на пропитанной кровью куртке ее – под левой ключицей – чернели две крохотные дырочки.
Но глаза рыжеволосой были открыты. Влажно и чисто поблескивали они невысохшими слезами. Заметив Комиссара, девушка разлепила спекшиеся губы. Прошептала какое-то короткое слово, в котором Комиссар разобрал лишь первый слог:
– Ма… – и уронила голову на грудь.
– Шеф, вы куда?! – долетел до Комиссара сдавленный крик Спиридона. – Она же вас грохнет сейчас!
Комиссар поднялся на ноги.
– Сдохла-таки, ага! – радостно догадался Спиридон. – Я же говорил!.. – начал он было еще одну фразу, которую сразу же и оборвал, мгновенно изменившись в лице.
Он всадил несколько пуль в несущегося на него с диким криком солдата, отсоединил рожок, заглянул в него, точно надеясь углядеть там последний завалявшийся патрон… И отшвырнул от себя и рожок, и калаш.
И вскочил, пригнувшись, бросился к грузовику, прижимая к груди простреленную руку, которую – как неожиданно заметил Комиссар – успел уже, улучив минутку, заботливо перетянуть ремнем повыше раны. А добежав, навалился на Комиссара, увлекая того на землю:
– Гляньте вон туда, шеф! Видите?
Из-за казармы вылетели двое парней – в гражданской одежде, но вооруженные автоматами. Эти двое очень уверенно продвигались вперед, к третьей линии ограждений, лавируя между беснующимися солдатами, откидывая от себя прикладами и выстрелами тех, кто бросался на них.
– Я их вот только засек, – свистяще прошипел Спиридон. – Да не высовывайтесь вы! Двое… Видно, авангард штурмового отряда, вперед вырвались. Остальные сейчас покажутся. Эх, свезло им, сволочам; Консультант, гад, такой подарочек им преподнес – весь гарнизон разума лишил своим воплем! Голыми руками Объект возьмут!
Возбужденную его скороговорку прервал лязг металлической сетки – это с западной стороны карабкался через ограждение третьей линии порченый. Еще два мертвяка лезли с южной стороны.
– Этих упырей еще тут не хватало! – с размаху хватил по земле здоровой рукой Спиридон. – Надо уходить, шеф! В бункер! Оттуда подкрепление вызывать! Оно, конечно, нескоро подтянется, но… выбора все равно нет. Эта парочка… – он кивнул на споро приближающихся парней, – прямо сюда прет. Нас они пока не видят, так что я их без труда положу. И сразу рванем в бункер! Как вам план, шеф? Шеф! Шеф!..
Комиссар открыл глаза, задышал часто и неглубоко. Бледность, вдруг вцепившаяся в его лицо, понемногу таяла. С упругой болью застучала в висках, разгоняясь, кровь. Проверить окружающее пространство, подчинившись внезапно родившемуся в голове тревожному импульсу, далось ему ценой чудовищного напряжения, но результат того стоил.
– Подходящий план, Спиридоша, – похвалил он. – Только в бункер пойдешь ты один. У меня здесь… есть еще дело.
– Что за дело? – округлил глаза Спиридон. – Вы что-то… почувствовали, да? Что-то нехорошее? Их там – ублюдков этих – слишком много на подходе, да?
– Не болтай. Пойдешь в бункер один. Это приказ.
– Понял, понял!.. – пробормотал Спиридон, поспешно отводя взгляд. – Слушаюсь! Не надо меня… того… заставлять. Я сам! Приказ есть приказ.
«А я бы и не смог заставить… – мысленно ответил ему Комиссар. – Не осталось у меня на это энергии. Авангард штурмового отряда! Знал бы ты, Спиридоша…»
– Уходи сейчас, – вслух проговорил он. – На меня не оглядывайся. Я знаю, что делаю. Ну! Уходи!
– А как же?..
– В бункер! Ты жить хочешь?
– Кто ж не хочет… Слушаюсь!
Комиссар катнулся в сторону котлована. Прополз несколько метров… А потом поднялся и, не таясь уже, побежал к котловану, изо всех оставшихся сил стараясь быстрее передвигать не вполне еще послушные ноги.
Он добежал. Он упал на колени перед скорчившимся у самого котлована телом. Дернул с тела рюкзак, оторвав сразу одну лямку. Дернул еще раз. И опрокинулся навзничь, стискивая в руках рюкзак, оказавшийся очень тяжелым. Тело ворохнулось, испустило мычащий стон…
Осталось совсем немного. Осталось каких-то два-три шага. Чувство торжествующего, очищающего облегчения вскипело в Комиссаре. Он даже улыбнулся – измученно, но счастливо. Как, должно быть, улыбается человек, долго и безнадежно блуждавший в ночном лесу и вдруг увидевший плеснувшую сквозь долгожданную опушку розовость рассвета.
Комиссар встал на колено, прижимая к себе рюкзак. Впереди затягивающе чернел провал котлована.
И тогда в спину ему словно сильно ударили кулаком. Комиссар рухнул лицом вниз. Рот его сразу наполнился кислой кровью.
У него достало сил перевалиться на бок, обернуться.
– Я же говорил, шеф, что присматривать за вами приставлен! – В голосе Спиридона не было уже служебной покорности. А было недоумение и даже, кажется, обида. – Чтобы не случилось ничего непредвиденного. Вам ведь, лобстерам, никогда настоящей веры не было…
Комиссар закрыл глаза. Вернее, они сами собой закрылись. И не видел он, как Спиридон, только что застреливший его из верного своего пистолета, скользнул за неподвижную, расколотую, мертвую глыбу, еще совсем недавно называемую Консультантом, укрываясь от прорвавшихся уже через третью линию ограждения парней.
Грузовик мы с Дегой заметили сразу же, как только добрались до казарм. Он косо громоздился, упершись покореженной кабиной в… Во что? В какого-то поверженного каменного гиганта, в невесть откуда взявшуюся здесь снесенную статую… кажется, мраморную, зачем-то обернутую в черную рваную ткань.
Подобравшись ближе, мы сумели рассмотреть еще кое-что. Всего в дюжине метров от грузовика темнела широченная горловина котлована, и у той горловины валялись два мужских тела, у одного из которых разметались по земле длинные волосы.
Макс!
А где Ветка? Где моя Ветка?
И тотчас – словно в ответ на безмолвный мой вопрос – внезапный порыв ветра взметнул над скомканным капотом рыжую прядь.
Неужели они и ее тоже… как Макса?..
Я кинулся к грузовику, уронив свой калаш, я рванулся туда со всех ног. Дега едва поспевал за мной. Трижды бросались на меня озверевшие солдаты, трижды кореш скашивал их с моего пути автоматными очередями.
…Я склонился над ней, боясь дышать.
И сразу погасли вокруг нас дикие вопли, вой и визг, стихли рвущие морозный воздух выстрелы.
Я взял в ладони ее лицо, покрытое ломкой кровяной коркой, приподнял его, осторожно, как большую бабочку.
Только б она была жива! Только б жива! Больше ничего не надо!
И веки моей Ветки дрогнули. Она открыла глаза.
– Ма… – прошептали ее губы.
– Маугли, – подсказал я.
– Макс… – договорила она. – Где?..
Дега обернулся, скакнул назад, прикладом сшиб очередного солдата, преследовавшего нас по-волчьи, на четвереньках. Тот откатился в сторону и затих.
– Рвем когти, Умник! – выкрикнул мой кореш. – Давай бери ее, и сматываемся! Там, у КПП грузовик стоит. Еще я по дороге несколько бронеавто видел, но я ими управлять не умею, так что…
– Макс, – повторила Ветка и закрыла глаза.
– Брахмана нашего захватим и уходим, – сказал я.
– Так он ведь уже вроде как…
– Брахмана нашего захватим и уходим! – заорал я, срываясь на истерический визжащий всхлип.
Дега оскалился для ответного крика. Но тут же стиснул зубы, ожегши меня уничтожающим взглядом. Пригибаясь, побежал к тому месту, где лежал Макс. Взглянув ему вслед, я машинально отметил, что второго тела, которое лежало рядом с нашим лобстером, уже не было. Куда подевалось, в котлован свалилось, что ли? Да какая разница…
Я поднял с колен Ветки автомат. Потому что, пошатываясь и хрюкающе взрыкивая, спешил к нам перебравшийся через ограждение порченый. Изодранное цветастое платье развевалось на нем. Черные грязные космы шевелились вокруг его головы, неряшливо обрамляя темное, ничего не выражающее мертвое лицо.
