– Там, у ворот, было не больше тысячи, – с сомнением в голосе произнес теварец. – Но могло остаться больше. И если они перебрались через стены… Смотри! – Умаксуман указал на неясную фигуру, которая быстро метнулась в сторону, когда снежная завеса дальше по улице на мгновение раздвинулась. – Ты туда! – буркнул он и бросился налево.
Агат обошел квартал справа и встретился с Умаксуманом у следующего угла.
– Неудача, – сказал он.
– Удача! – коротко ответил теварец и взмахнул гаальским топором с костяной инкрустацией, которого минуту назад у него не было.
В снежном хаосе у них над головой плыл низкий мелодичный звон колокола на башне Дома Лиги – бом, бом-бом, бом, бом-бом, бом… Уходите на Площадь, на Площадь… Все, кто дрался у Морских Ворот, кто нес дозор на стенах и у Лесных Ворот, кто спал у себя дома или пытался следить за врагом с крыш, пришли или еще шли в сердце города, на Площадь, огороженную четырьмя высокими зданиями. Одного за другим их пропускали за баррикады. Умаксуман и Агат тоже наконец направились туда. Было бы безумием медлить на опустевших улицах, где прятались неясные тени.
– Идем же, альтерран! – настойчиво сказал теварец, и Агат неохотно внял голосу здравого смысла. Так мучительно было оставлять свой город врагу!
Ветер тем временем стих. И порой в странном безмолвии, полном сложного сплетения звуков, люди на Площади улавливали звон бьющегося стекла, удары топора по двери где-то на улицах, уводивших за завесу метели. Многие дома были оставлены незапертыми, и грабители могли проникнуть в них без всякого труда, но их не ждало там ничего, кроме защиты от снега и ветра. Все съестные припасы до последней крошки были сданы в общий фонд в Доме Лиги еще неделю назад. В прошлую ночь вода и природный газ были отключены во всех домах, кроме четырех зданий на Площади. Фонтаны Космопора больше не били, и на кольца сосулек легли высокие снежные шапки. Склады и зернохранилища помещались глубоко под землей, в подвалах и погребах, много лет назад сооруженных под Общинным Домом и Домом Лиги. Остальные дома в городе стояли пустыми, холодные, темные, покинутые, ничего не суля врагам.
– Нашего стада им хватит на целый лунокруг. И корм не понадобится: они зарежут всех ханн, а мясо провялят… – Дермат, член Совета, прямо на пороге Дома Лиги обрушил на Агата панические упреки.
– Пусть прежде их поймают! – буркнул Агат.
– О чем ты?
– О том, что несколько минут назад, перед тем как уйти от Морских Ворот, мы открыли хлева и выпустили ханн. Со мной был Паул Пастух, и он проецировал панический страх. Они бросились врассыпную как ошпаренные, и буран замел их следы.
– Ты выпустил ханн? Все стадо? А как же мы проживем Зиму? Если гаали уйдут?
– Неужто сигнал паники, который Паул спроецировал на ханн, подействовал и на тебя, Дермат? – вспыхнул Агат. – По-твоему, мы не сумеем собрать собственный скот? Ну а наши запасы зерна? Охота? Сугробники, наконец? Да что с тобой, черт побери?
– Джакоб! – тихо сказала Сейко Эсмит, становясь между ними.
Он осознал, что кричит на Дермата, и с усилием взял себя в руки. Но у кого хватит сил, вернувшись после кровавого боя, уговаривать пожилого мужчину, вдруг закатившего истерику? У него отчаянно болела голова. Рана над виском, которую он получил во время одного из налетов на стоянки гаалей, все еще ныла, хотя ей давно было пора затянуться. Из схватки у Морских Ворот он вышел невредимым, но на нем запеклась кровь других людей.
В высокие окна библиотеки, ставни которых были открыты, мягко били снежные хлопья. Наступил полдень, но казалось, что уже смеркается. Внизу была Площадь, бдительные часовые на баррикадах, а дальше – покинутые дома, оставленные воинами стены, город снега и теней.
Этот день, день отступления во Внутренний Город и четвертый день осады, они провели за баррикадами, однако ночью, когда метель на время поутихла, по крышам Колледжа наружу выбрались разведчики. К рассвету метель снова разыгралась – а может быть, почти сразу за первым налетел второй буран, – и под прикрытием снегопада и стужи не только мужчины, но и мальчики Космопора начали партизанскую войну на улицах родного города. Они уходили по двое и по трое, крались по улицам, крышам, комнатам – тени среди теней. Они пускали в ход ножи, отравленные дротики, бола. Они врывались в собственные дома и убивали укрывшихся там гаалей – или гаали убивали их.
Агат, который не знал страха высоты, особенно ловко играл в эту игру на крышах. Занесенная снегом черепица стала коварно скользкой, но оттуда легче всего было поражать гаалей дротиками, и он не мог противостоять соблазну, тем более что другие такие же забавы – прятки и салочки на улицах, жмурки в домах – обещали столько же шансов уцелеть или погибнуть.
Шестой день осады, четвертый день бурана: в этот день хлопья сменились снежной крупой – мелкой, редкой, летевшей по ветру горизонтально. Термометры в подвале Общинного Дома, где помещался архив, а теперь был устроен госпиталь, показывал, что температура снаружи равна минус четырем градусам, а анемометр регистрировал порывы ветра со скоростью до шестидесяти миль в час. На улицах творилось что-то ужасное: ветер швырял ледяную крупу в лицо, точно горсти песка, бросал ее в разбитые окна, ставни которых пошли на костры, волнами гнал по расщепленным полам. Если не считать четырех зданий вокруг Площади, в городе не было ни тепла, ни пищи. Гаали пережидали буран, забившись в пустые комнаты, и прямо на полу жгли ковры, разломанные двери, ставни, шкафы. Есть им было нечего – все запасы забрала Откочевка. Они ждали, чтобы погода переменилась, – тогда можно будет охотиться, а покончив с защитниками города, благоденствовать на его зимних запасах. Но пока буран не стихал, осаждающие голодали.
Они заняли виадук, хотя пользы им от него не было никакой. Дозорные на Башне Лиги наблюдали их единственную нерешительную попытку захватить Риф: град копий и поднятый подъемный мост сразу же положили ей конец. На песок под обрывом они спускаться не решились: по-видимому, зрелище мчащейся к берегу приливной волны внушило им ужас, а о том, когда ее следует ожидать, они не имели никакого представления, так как пришли сюда из внутренних областей материка. Значит, за Риф можно было не опасаться, и тем, кто особенно хорошо владел параречью, удавалось вступать со своими близкими на острове в достаточно тесный контакт для того, чтобы узнать, что все там идет хорошо и любящие отцы могут не волноваться: все дети здоровы. Да, Рифу ничего не грозило. Но в город враги ворвались и заняли его. Более ста его защитников были убиты, а остальные заперты в четырех домах, как в ловушке. Город снега, теней и крови.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});
