— Как она? — спросила Веста, внимательно смотря на мужчину.
— Ее все еще осматривают — делая глоток кофе, протянул Зот. — Без сахара? Откуда ты узнала, что я пью кофе без сахара?
— По вашему характеру, вы не любите подслащивать реальность, значит и сахар не любите- пожав плечиками, ответила Романина, она и вправду так рассуждала, когда покупала кофе, странно, конечно же, но в этом вся она.
— Похвально. Ты не хочешь узнать ничего о результатах своего обследования? — Елисей изучающее посмотрел на девушку.
— Не-а — расслабляя шарф на шее, протянула девушка. — Я знаю, что со мной все в порядке, так зачем задумываться о дурном? — Веста сделала глоток кофе, а затем закашлялась.
— И это ты называешь нормальным? — пожурил ее доктор, забирая из рук молодой особы кружку с кофе. — Все те месяцы, что я знаком с тобой, ты кашляешь.
— С кем не бывает — девушка вновь забрала свое кофе из рук Зота и устремила свой взгляд на белую стену, которая располагалась напротив.
— Посмотрим-посмотрим — задумчиво протянул Елисей, откидываясь в кресле. — Ты, кстати не знаешь, что случилось с Альтман? Слишком уж она исхудала даже для балерины.
— Бель рассталась с любимым человеком, наверное, это ее и подкосило. Она сильно переживала по этому поводу.
— Что за вздор? Зачем доводить себя до истощения из-за какой-то там влюбленности? — недовольно фыркнул Зот, крепче сжал кружку с ароматным кофе, и отвел взгляд в сторону.
— Вы имеете, что-то против влюбленности? Что плохого в любви? — Веста перевела взгляд на мужчину, он изменился в лице, оно стало непроницаемым.
— Я же сказал, никаких неудобных вопросов — Елисей резко поднялся из кресла. — Я пойду, узнаю, о результатах исследования.
И доктор быстро удалился за угол, студентка проводила его взгляд и прижала кружку к губам. Доктор вел себя очень странно, он отказывался отвечать на вопросы связанные со своей семье, такое ощущение, что его семьей была его работа. Что же у всех из нас есть запретные темы для разговоров. У всех они разные, но избегаем мы их по определенным причинам. Кому-то просто неприятно, у кого-то они вызывают негативные эмоции, а кто-то попросту не желает возвращаться даже мысленно в свое прошлое. Не стоит заставлять говорить человека на те темы, которые ему неприятны, ничего хорошего из этого никогда не выйдет, никогда. Доказано и проверенно самой жизнью. Веста прикрыла глаза, неизвестно, сколько она еще здесь пробудит, поэтому стоит расслабиться и немного отдохнуть. Через некоторое время, молодая особа задремала.
В то время Зот получил результаты исследования своей студентки, мужчина выглядел еще более серьезнее, чем в другие дни. На его лбу залегла глубокая сладка, глаза стали темными и сосредоточенными. Минут пять, побродив по больничным коридорам он посмотрел на дверь ведущую в комнату ожидания и все-таки вошел туда. Романина сладко посыпала на диванчике. Елисей подошел к ней и щелкнул девушку по носу.
— Что? — пробурчала сонно девушка, потирая кончик носа.
— Просыпайся, я получил результаты- сказал Зот садясь в кресло напротив девушки и осторожно положил медицинскую карточку Альтман на низкий столик.
Романина села на диванчик и кулачками потерла глаза, а затем сладко зевнула и потянулась.
— Каковы результаты? Она скоро поправится? — поежившись, поинтересовалась Веста, заспанным взглядом глядя на доктора.
— На ее карьере балерины можно ставить жирный крест, она разорвала связки лодыжке. В купе с ее прежними повреждениями это очень серьезная травма.
Романина опустила глаза на крышку стола, услышанное ей, звучало словно приговор. Хотя почему словно? Для Беллы это и вправду был приговор. Это словно отлучить мать от ребенка или оставить рыбку без воды. Альтман не может без сцены, она выросла на ней, танцы ее воздух, а сцена мир. Нельзя человека так просто лишить смысла его жизни.
— Ничего сделать нельзя? — Веста подняла голову и взглянула влажными глазами на Зота, она едва сдерживалась, чтобы не заплакать, ей было ужасно жалко Беллу, они хоть не были подругами, но чисто по-человечески она ее понимала.
— Она может пройти долгий курс реабилитации, но никто не дает гарантии, что она полностью восстановиться.
— Вы ей сказали уже об этом? — несколько крупных слез скатилось по щекам студентки, и она поспешила ладошками вытереть их с лица.
— Пока еще нет. Мне нужно связаться с ее родителями, чтобы они приехали к ней.
— Доктор, можно я ей скажу. Так, наверное, будет лучше. А родителям чуть позже сообщим, пожалуйста — попросила Веста, шмыгнув носом.
— Хорошо. Белла в отдельный палате, я провожу тебя к ней- ответил Зот и поднялся из кресла.
Романина сделала тоже самое, девушка вновь потерла глаза кулачками, затем потерла ладошками щеки, чтобы на них появился румянец и пошла вслед за Елисеем. Еще никогда в жизни она не говорила такие страшные вещи людям, но все случается в жизни в первый раз, ведь так? Лучше будет, если такие новости она узнает от нее. Все-таки в какой-то степени она понимает чувства девушки.
И вот та самая дверь палаты, за которой лежит девушка еще пока ничего не подозревающая о своем приговоре. Зот кратко кивнул и распахнул дверь перед Романиной, девушка осторожно вошла внутрь, доктор закрыл за ней дверь. Веста подошла к кровати Беллы и присела на стул.
— Привет — радостно отозвалась Альтман, которая сидела в кровати. — Я не думала, что ты приехала сюда, но спасибо.
— Я не могла оставить тебя в такой ситуации, это неправильно. У тебя был уже доктор?
— Пока нет, но эти обследования и всяко разные просвечивания уже мне надоели, когда мне разрешат покинуть эту больницу? — Белла взяла с тумбочки маленькую пачку соку и засунула в коробку трубочку. — Будешь?
— Нет — покачав головой, сказала Веста. — Мне нужно тебе кое-что сказать.
— Ну, так говори, чего мнешься-то? Насколько я помню не в твоем стиле ходить вокруг да около, ты всегда все говоришь прямо и четко, ведь так? — протянула Альтман, и сделала несколько глотков сока.
Романина поднялась со стула, девушка поправила плед, которым была укрыта Белла и мельком взглянула на перевязанную лодыжку, которая лежала на подушке.
— Бель, ты порвала связки в лодыжке в купе с твоими прошлыми травмами, ты больше не сможешь заниматься балетом — сказав это, Веста опустила глаза, она была не в силах смотреть на девушку, это ужасно говорить человеку о том, что его привычный мир разрушен до основания.
— Не смогу заниматься? — переспросила Альтман, трясущимся голосом, ее губы дрожали, а взгляд был устремлен в одну точку.
— Прости — извинилась девушка, присаживаясь на стул.
— Что же, мне давно пора было бросить балет, всегда знала, что это не мое — протянула Белла бесцветным голосом, но ее ладошки сжали крепко плед.
— Ты, наверное, хочешь побыть одна. Я пойду- Веста поднялась со стуле, даже не взглянув на сломленную коллегу.
— Да ты права, я должна быть одна — сказав это травмированная студентка, замолчала, она слышала, как Романина удаляется к двери. — Что мне делать дальше?
Веста нашла в себе силы и развернулась, по щекам Беллы катились крупные слезы, руки тряслись, казалось, кто-то ей дал в руки оголенный провод под током. Романина повернулась обратно и присела на край кровати, она без слов обняла ее.
— Балет — это ведь моя жизнь, как жить, когда нет больше жизни? — рыдая, тихонечко спросила Альтман, уткнувшись носом в плечо подруги. — Только танцы спасали меня от полного краха, а теперь я убита.
Веста провела ладошкой по спине девушки, что можно вообще сказать в такой ситуации? Она не знала, но просто молчать нельзя, тишина слишком звонка и способна свести с ума любого.
— Док сказал, что ты должна пройти длительный курс реабилитации и тогда есть шанс, что ты вновь будешь танцевать — так же тихо, ответила Романина. — Ты же сильная Белла, ты балерина. Ты прима!
— Я кукла в руках кукловода и кто-то обрезал все ниточки, я одна — девушка отстранилась от плеча и шмыгнула носом. — Нет смысла возвращаться, никакого смысла.
