говорил, что нужно заткнуться и наслаждаться впечатлениями. Впервые в жизни романтик победил.
Консьерж провел для нас небольшую экскурсию по отелю, а затем вывел на улицу, где будет подан ужин.
— Если вы хотите заказать еще еды, купальники или чего-либо, вы можете сделать это с помощью этих карточек, — сказала она, вручая каждому из нас по тонкой золотой карточке. На них было несколько белых кнопок для различных целей, включая уборку, питание и общие услуги. — Приятного вечера.
— Спасибо, — сказала я.
Дверь за ней закрылась, я повернулась и… Мое сердце заколотилось от восторга. Ничего себе.
За свою жизнь я останавливалась во многих роскошных отелях. Большинство из них были довольно однотипными, как и все роскошные отели, но это место было прекрасным.
Бирюзовый бассейн-лагуна с миниатюрным водопадом на одном конце и гидромассажной ванной на другом. Пышная листва деревьев и сделанные на заказ скалы усиливали тропическое настроение, а мягкая кабина со свечами придавала виду романтичность. Стеклянный купол защищал все пространство от внешних воздействий, а температура воздуха составляла идеальные двадцать четыре градуса.
Мы были не на Манхэттене, а в чертовом райском саду.
Ксавьер переплел свои пальцы с моими и потянул меня в сторону домика. Когда мы подошли ближе, я заметила, что низкий деревянный столик накрыт едой.
Поправка: он был покрыт пиршеством. Кокосовые слоеные палочки лежали рядом с предварительно замаринованными куриными шпажками на гриле; классическая лапша пад-тай соседствовала с ананасовым жареным рисом, поданным в настоящем ананасе, а множество супов и карри благоухали лемонграссом, имбирем, кумином и дюжиной других аппетитных специй.
Мой желудок от нетерпения снова заурчал.
— Мы ни за что не съедим все это, — сказала я, опускаясь на одну из огромных подушек.
— Скорее всего, нет, — признал Ксавьер. — Я не знал, какие блюда тебе больше всего нравятся, поэтому заказал всего понемногу. — Еще один взгляд на его ямочки. — Но ни одного с грецкими орехами.
Эти бабочки в моем животе выходили из-под контроля; мне нужна была дезинсекция или что-то подобное.
— Не думаю, что грецкие орехи обычно используются в тайской кухне, — сказала я, пытаясь скрыть вздымающуюся грудь.
— Никогда не знаешь. Что ты вообще имеешь против этих бедных орехов?
— Они похожи на мозги. Меня это пугает… Перестань смеяться.
— Я не смеюсь, — пробормотал он сквозь смех. — Просто я не ожидал, что причина в этом.
Я попыталась сдержать свое возмущение — уж извините, моя причина ненавидеть грецкие орехи была вполне обоснованной, — но смех Ксавьера был слишком заразительным, и в конце концов улыбка рассеяла и мой хмурый взгляд.
По мере того, как мы до отвала наедались, наше общение приобретало легкий ритм. Разговор с Ксавьером был похож на беседу с одним из моих лучших друзей. Мне не нужно было искать темы для разговора или бояться, что он воспримет мои слова неправильно. Он понимал меня, и по мере того, как наш разговор переходил от еды, фильмов и музыки к путешествиям, я расслабилась настолько, что забыла обо всем, что было за пределами этого момента.
— Таиланд, — сказал Ксавьер, когда я спросила о его любимых местах, которые он посещал. — Я поехал туда после колледжа, влюбился и остался там на целое лето. Было чертовски жарко, поэтому большую часть времени я проводил на пляже. — На его лице мелькнула тоска. — Мама тоже любила его. Когда я был маленьким, она рассказывала мне о своих приключениях за границей и о том, как она всегда возвращалась в Таиланд. Культура, природа, еда… — Он кивнул на полупустые тарелки перед нами. — Она любила все это.
Я промолчала, чтобы не спугнуть его, чтобы он не отстранился. Ксавьер никогда не говорил о своей матери, и меня завораживала возможность узнать об их отношениях.
Я знала, что они были близки. Они должны были быть близки, учитывая, как тяжело он переживал ее смерть, но я не знала подробностей — мелочей, которые превратили Патрисию Кастильо из простого кусочка прошлого в конкретное воспоминание.
— Может быть, именно поэтому я так долго оставался там, — сказал Ксавьер. — Это помогло мне почувствовать себя к ней ближе.
Моя грудь сжалась, отражая его тяжесть. Я прожила со своей матерью на несколько лет больше, чем он со своей, но я понимала желание соединиться с кем-то, кого уже нет рядом. Их присутствие, каким бы кратким оно ни было, оставляло пустоту, которую никогда по-настоящему было нельзя заполнить.
— Когда я родился моя мать написала мне письмо. — Рот Ксавьера искривился в язвительной улыбке, когда мой взгляд метнулся к нему. — Я не знал об этом до прошлого месяца. Отец рассказал мне об этом во время нашего… во время нашего последнего разговора. Он сказал, что забыл о нем, потому что мама положила его в сейф. Я не знаю, верить ли ему, но, думаю, теперь это не имеет значения. Он мертв, а письмо у меня.
Его пожатие плечами выглядело вынужденным. Он мог притворяться, что это не имеет большого значения, но оно было важным. Мы оба это знали.
— Ты прочитал письмо? — мягко спросила я.
Он нервно сглатывал.
— Да.
Я ждала, не желая давить на него в столь деликатной теме. Мне было любопытно узнать о письме, но больше меня волновал Ксавьер. Смерть отца и давно потерянное письмо от матери за такой короткий промежуток времени, должно быть, нанесли ему огромный урон, тем более что ему не с кем было об этом поговорить. Я была самым близким человеком в этом доме.
В груди стало еще теснее.
— Забавно, — наконец продолжил Ксавьер. — Когда я читал то письмо, я слышал ее голос. Как будто она была рядом и присматривала за мной. Она сказала, что не может дождаться, когда я открою для себя любимые места в мире, и что, если я когда-нибудь буду в растерянности, куда отправиться, я должен выбрать место на берегу моря. Я поехал в Таиланд задолго до того, как узнал о существовании этого письма, но, по совпадению, пляж был одной из причин, по которой я решил туда поехать. Он был далеко от моего отца, окружен водой и напоминал мне о матери. — Слабая улыбка. — Это
