Остальные двое уставились на него с любопытством.
- Это был наполовину танец, наполовину бой, целью которого было как можно дольше оставаться на полу. Мало кто ушёл оттуда в одиночестве.
- Включая Энтрери?
Тот просто пожал плечами и даже как будто немного покраснел, что застало Кэтти-бри врасплох.
- Они живые, - продолжал Энтрери. – Может быть, самые живые из всех, кого я знал. Они играют старательнее, чем многие сражаются.
После небольшого молчания Кэтти-бри изумила спутников, когда посмотрела на Джарлакса и спросила:
- Ты уже готов признаться?
- Дорогая госпожа, о чём ты?
- Что мы на самом деле оказались здесь, на крайнем севере, из-за Каллиды, - повторила Кэтти-бри. – Дело было не в Доум’вилль и уж точно не в Хазид’хи. Ты привёл нас сюда, потому что знал об этом месте.
- Не знал, - сказал Джарлакс, серьёзно и спокойно, совершенно не рисуясь. – Я не знал о нём, но…
- Но…
- Но да, я подозревал о его существовании.
Кэтти-бри откинулась на спинку стула и вздохнула. Артемис Энтрери скрестил взгляды с наёмником.
- В том же путешествии, в котором я посетил Лунолесье, я повстречал очень старого эльфа в Серебристой Луне, который рассказывал безумные истории о дроу на севере, на самой вершине мира.
- Что за чудесное совпадение, - саркастично заметила Кэтти-бри.
- Это было не совпадение, - признал Джарлакс. – Я уже слышал о Фривиндле, и уже попросил местного лорда расследовать эти слухи и устроить мой визит к Синнафейн. Видите ли, дело всегда было и в Доум’вилль тоже, и да, хотя это и не так важно – в Хазид’хи. В грядущих испытаниях Мензоберранзана нахождение Доум’вилль, если она та, кто я думаю, будет очень важным. Я знал, что она была на севере, и, казалось, каким-то образом сумела выжить. Я думал, что она может быть здесь, если это здесь действительно существует.
Энтрери фыркнул.
- Что? – спросил его Джарлакс.
- Мне не нравится, когда меня используют, - сказал тот. – Хотя странно, что меня это вообще удивляет, раз уж речь о тебе.
- Тебя не использовали и не обманывали.
- Звучит, как твои слова инквизиторам, - сказала Кэтти-бри. – Помнишь, те, из-за которых нас чуть с утёса не сбросили.
- О Каллиде я знал только из рассказов эльфа, приближавшегося к концу жизни и казавшегося скорее затерявшимся в фантазиях, чем живущим в настоящем вокруг, - сказал Джарлакс. – Я даже не знал названия этого города и понятия не имел, что он может располагаться внутри ледника – или что он будет похож на это.
- Не считая дроу, - сказала Кэтти-бри.
- Да, и того, что они не поклоняются Ллос, того, что их общество не является жестоким и несправедливым. Если верить тому, что Фривиндль рассказал мне об этих дроу, мы нашли общество эгалитарное и высокоморальное, место, где ты выживаешь потому, что можешь положиться на других, а они выживают, потому что могут положиться на тебя. Вы понимаете, что значит такая возможность для меня, которому пришлось выживать в Мензоберранзане? Для Закнафейна, который отдал жизнь просто ради того, чтобы его верховная мать не убила его собственного сына – лишь по той причине, что он отказался выполнять омерзительные требования Паучьей Королевы?
- Значит, Зак знал, - сказал Энтрери.
- Нет, - резко ответил Джарлакс. – Я не говорил никому, кроме Даб’ней, которая была со мной на востоке, и заставил её поклясться хранить молчание. Вы понимаете, каким огромным могло быть разочарование Зака, если бы рассказы Фривиндля действительно оказались пустой выдумкой? Я не мог поступить так с ним – или даже с Киммуриэлем и Громфом.
- Громфом? – недоверчиво повторила Кэтти-бри.
- Громфом, - объявил Джарлакс. – Или любым другим. Любым из Бреган Д’эрт и большинством дроу из Мензоберранзана. Я не сказал вам по тем же причинам, по которым не сказала Даб’ней: потому что мы понимаем, каковы ставки для тех из нас, кто сбежал из Мензоберранзана и от Паучьей Королевы. На это – Каллиду, эвендроу, на всё это – мы не смели даже надеяться.
- Поэтому я отрицаю ваш гнев и ваше обвинение в обмане, поскольку дело тут и в Доум’вилль, мы делаем это ради неё, ради её бедной матери и ради надежды, что мы сможем сделать что-нибудь, чтобы предотвратить, или уменьшить грядущую бурю в Мензоберранзане – или по крайней мере убедиться, что в ней победит верная сторона. Может быть, для вас это неважно, но очень важно для меня.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-390', c: 4, b: 390})
- Для меня – неважно, - сказал Энтрери, однако опустил взгляд, чтобы не смотреть в глаза товарищей, и Кэтти-бри подумала, что он просто хотел сказать что-то – что угодно – чтобы отомстить за то, что его водили вокруг пальца.
- А для меня важно, - сказала она Джарлаксу. – Это важно для моего мужа и моей семьи.
Когда она закончила, она подумала о том, какое настроение было у Дзирта в последнее время, и добавила про себя: «Я так думаю».
- Однако выскажу предостережение: мы на самом деле не знаем, что такое Каллида, - добавила она.
- Мы видели, как они сражаются, - вмешался Энтрери, снова подняв взгляд. Его выражение было смертельно серьёзным. – Этого не узнать в кружке вязания или рисуя красивые картины. И за ночь, проведённую в компании Весси, я увидел ещё больше примеров того, как они сражаются – поединков на оружии с затупленными лезвиями. Если дюжина эвендроу сразится с дюжиной дроу из Мензоберранзана, единственное, на что я готов поставить – что обе стороны проиграют.
- Это суровая земля, - напомнила ему Кэтти-бри.
- Возможно, - ответил Энтрери. – Но по моему опыту те, кто так хорошо сражаются, делают это часто.
- Они те, кем кажутся, - настаивал Джарлакс. – Они играют от всей души, они любят от всего сердца, они живут ради самой жизни. Я видел это на Улицах Вони в Мензоберранзане. Всю мою жизнь я считал, что это лишь ответ на строгие эдикты Ллос и верховных матерей, но теперь я понимаю, что эти традиции сложились на Улицах Вони потому, что несмотря на всё давление и угрозы, тамошние дроу были свободны.
Энтрери фыркнул, но ничего не сказал – к их столику подошла женщина с двумя кружками в каждой руке. Её волосы были скорее синими, чем белыми, а кожа демонстрировала синие оттенки среди сумрачно-серого цвета дроу. Её глаза тоже были синими, только светло-голубыми, не такого глубокого оттенка, как у Кэтти-бри. Однако ни один из них не видел на дроу синего цвета. Она была одета в открытое платье с красивыми кружевами, оттороченное золотым мехом, который казался таким мягким, что в него можно было упасть и уже не вернуться. Она поставила на стол три кружки с крепким пивом, казавшихся стеклянными, хотя на самом деле они были сделаны изо льда.
- За новых друзей, - произнесла она тост, подняв собственную кружку для большого глотка. – Биллиби, - сказала она, вытерев губы от пены, и указала на одного из эвендроу, толкающего большую тележку. – У него хороший ассортимент. Берите, что пожелаете, но если вы очень голодны – возьмите таглиог. Это жареный хвост, очень жирный.
Она причмокнула губами и подмигнула, затем отошла, но остановилась и обернулась.
- Я говорила с Илиной, - серьёзно сказала она. – Вы не сделали то, о чём она просила.
Троица с любопытством поглядела на женщину.
- Хурма, - объяснила синеглазая дроу. – С сыром овцебыка и скеллобельским ледяным вином, конечно. Я пришлю их вам. Вы ещё поблагодарите.
Ещё одно подмигивание, и она ускользнула.
- Я получил ответ от богов, - сказал Джарлакс, - потому что, кажется, я умер и попал в рай.
- Это место, где вокруг полно опасностей, - сказала Кэтти-бри. – Они выживают, потому что полагаются друг на друга. Может быть, это ключ к их любви к жизни. Думаю, ты прав, Джарлакс.
- Гьйои, - сказал наёмник. – Любовь к жизни и понимание её скоротечности.
Он поднял свою ледяную кружку, и Кэтти-бри ударила о неё своей.
- Я удивлён, что в вашем языке есть такое слово, - сказал Энтрери. – Но по поводу того, что ты считаешь причиной, - добавил он, обращаясь к Кэтти-бри, - разве ты не описала Мензоберранзан? И где же там, в окружении опасности, гьйои?
