Оренбургской армии[790], кроме казачьих полков, входили целые дивизии, сформированные из крестьян Самарской, Уфимской и Оренбургской губерний, а также особые башкирские и киргизские части. Оренбургские казаки, помимо непосредственной защиты войсковой территории, дрались под Самарой, Уфой и Екатеринбургом.
Поддержка атаманом Дутовым той или другой стороны в те дни имела первенствующее значение.
Почти с самого начала вооруженной борьбы с большевиками в Оренбурге были две местных власти: Войсковое правительство Оренбургского войска и Башкирское правительство, распространявшее свое влияние на башкирские земли Оренбургской и Уфимской губерний,
Комитет членов Учредительного собрания, с минуты своего возникновения, держал в Оренбурге своего уполномоченного, функции которого сводились к правам и обязанностям прежнего губернатора.
Во главе оренбургского Войскового правительства стоял атаман Дутов, а председателем Башкирского правительства был Валидов, выдвинувшийся во время революции из народных учителей.
В сентябре месяце 1918 года как атаман Дутов, так и Валидов с особыми делегациями от обоих правительств ездили в Уфу на Государственное совещание и принимали самое живое участие в создании общегосударственной власти, вылившейся тогда в форму Директории.
Теперь, когда Директория была свергнута, перед обоими правительствами вновь встала ответственная задача — определить свое отношение к той новой власти, которая возникла в Сибири в результате омских событий 18 ноября.
Войсковое правительство Оренбургского войска, после некоторых дополнительных запросов и разъяснений, полученных из Омска, постановило: признать адмирала Колчака Верховным правителем и оказать ему всемерную поддержку в борьбе с советской властью. Принимая такое решение, Войсковое правительство учитывало всю обстановку, как на фронте, так и в тылу, и исходило как из своих, местных, так и [из] общегосударственных интересов. О своем решении Оренбург уведомил ближайших соседей — уральских казаков.
Атаман Дутов издал приказ по Оренбургской армии, призывая всех чинов сплотиться вокруг адмирала Колчака и удвоить энергию в борьбе с красным врагом. Командный состав в подавляющем большинстве приветствовал вступление во власть адмирала Колчака, имя которого было хорошо известно по его блестящим действиям на посту командующего Черноморским флотом.
Ни в одной войсковой части Оренбургской армии в эти дни никаких эксцессов не было. Везде было спокойно. Но Башкирское правительство уклонилось от признания адмирала Колчака. Симпатии его председателя склонялись на сторону Комитета членов Учредительного собрания. Однако прежде, чем принять то или иное решение, Валидов хотел выяснить общее положение и усиленно переговаривался с Уфой по прямому проводу.
В Оренбургской городской думе большинство гласных составляли эсеры и меньшевики. Появление у власти адмирала Колчака они расценивали как возврат к старому режиму. Наоборот, умеренная (главным образом кадетская) часть думы явно сочувствовала омскому перевороту.
В первых числах декабря из Уфы прибыли в Оренбург два члена комитета. В Караван-Сарае (местопребывании Башкирского правительства[791]), — Валидов созвал тайное совещание, на котором присутствовали, кроме прибывших делегатов и членов Башкирского правительства, местные социалистические лидеры, несколько офицеров башкирских полков, окружной атаман 1-го округа и — что самое существенное — командующий Актюбинской группой (оборонявшей подступы к Оренбургу со стороны Туркестана) Генерального штаба полковник М[ахин].
Прибывшие члены Учредительного собрания ознакомили участников совещания с настроениями в Уфе и настаивали на поддержке комитета в его выступлении против Сибирского правительства.
В момент совещания в Оренбурге квартировали два башкирских полка. Казачьих частей не было: все они находились на фронте, за исключением Атаманского дивизиона и одного запасного полка, в котором обучались молодые казаки.
Валидов предлагал, с помощью башкирских полков, произвести в Оренбурге «местный переворот» — захватить власть в свои руки, с подчинением Комитету членов Учредительного собрания.
О происходившем заговоре был предупрежден, одним из башкирских офицеров, сначала комендант г. Оренбурга, а затем главный начальник Оренбургского военного округа, каковую должность в то время занимал пишущий эти строки.
Немедленно были приняты меры на случай выступления Валидова во главе башкирских полков. Атаманский дивизион и запасный полк были приведены в боевую готовность. За Караван-Сараем и казармами башкирских частей было установлено наблюдение. Большинство русских офицеров, служивших в башкирских полках, явились в распоряжение коменданта города. Но до решительных действий дело не дошло. Участники совещания после продолжительных прений под утро разошлись (заседание происходило ночью), не придя ни к какому определенному решению.
Приехавшие из Уфы члены комитета, из-за опасения ареста, поспешили покинуть Оренбург. Командующий Актюбинской группой, полковник М[ахин], получил от штаба Оренбургской армии предписание отправиться в Омск (причем ему была гарантирована полная безопасность), оттуда он выехал за границу. Председатель Башкирского правительства Валидов укрылся вглубь Башкирии и вскоре перешел на сторону большевиков. Атаман 1-го округа, по постановлению окружного съезда, был смещен со своей должности.
В одном из полков[792] небольшая группа офицеров и казаков, под влиянием воззваний комитета, повела агитацию против подчинения адмиралу Колчаку. Руководители группы были арестованы и отправлены из боевой линии в Оренбург. Не желая создавать эксцессов, начальство ограничилось наложением на них дисциплинарных взысканий.
В общем, переход власти в руки адмирала Колчака в Оренбургском крае прошел сравнительно спокойно. Ни бунтов, ни открытых выступлений не было. И вскоре стало казаться, что с новым порядком вещей примирились даже не сочувствовавшие омскому перевороту.
В действительности, социалистическая часть русской общественности и большевизанствующие круги повели усиленную подпольную работу, разрушительные последствия которой не замедлили сказаться, как на фронте, так и в тылу. В конце концов, эта работа, как мы знаем, привела все освободительное движение со стороны Сибири к роковому исходу.
И. Акулинин[793]
ДОКУМЕНТ 4[794]
Ф.Е. Махин
Крестьянство в Гражданской войне
Больше трех лет, протекших со времени большевистского переворота, открывшего эру Гражданской войны, крестьянство России служит пушечным мясом в руках то красных, то белых диктаторов, возлагая свои надежды то на тех, то на других и, в конце концов, проклиная обе стороны. До сих пор оно еще не в состоянии, однако, найти в Гражданской войне свою собственную дорогу — дорогу борьбы за свои, а не за чужие цели. В этом направлении пока мы имеем лишь немногие первые попытки, из которых едва ли не самой интересной является история организации и борьбы черноморского крестьянства, документально обрисованная одним из участников и руководителей движения, членом нашей партии Н. Вороновичем[795].
В пределах газетной статьи невозможно исчерпать всего богатого фактического материала книги. Ограничимся самым кратким изложением истории борьбы. В июле месяце 1918 г. черноморцы освобождаются от большевиков, но затем в конце лета того же года попадают под власть Добровольческой армии. Первые столкновения с добровольцами начинаются из-за отказа от мобилизации. Власть не замедлила ответить на этот отказ набегами карательных
