Носилки остановились, и Юэ ступил на огромную, способную вместить десять тысяч воинов площадь белого камня. Здания, окружавшие его, были незнакомой, странной, но красивой и соразмерной архитектуры, с их узкими, словно стремящимися вверх фасадами, узкими высокими окнами, крышами, заканчивающимися шпилями, украшенными ярко взблескивающими металлическими фигурками драконов.
Крыша дворца князя в Йонапанасат была выложена листовым золотом и сияла так, что на глаза наворачивались слезы. Должно быть, с дороги она горит, словно огромный костер. У ворот, обитых пластинами золота (!) и красной меди, стояли стражники огромного роста, безмолвно пропуская его.
Его никто не встретил, и Юэ сам шагнул в полутьму, распахнувшуюся ему навстречу следом за воротами. Огромный гулкий зал наполняли ряды колонн, теряющиеся где-то далеко вверху, словно заколдованный, окаменевший лес. Чудовищно огромные основания колонн доходили ему до подбородка, слабый свет сверху освещал огромные ребристые арки на немыслимой высоте. Любой – не только Юэ – должен почувствовать себя здесь ничтожным. Куаньлины любили ярко украшать свои дворцы и храмы. Здесь, в Ургахе, это, видимо, считали лишним, производя впечатление с помощью пропорций и организации пространства. Это было ново и это поражало.
На другом конце этого полутемного зала вспыхнул свет и Юэ пошел на него. Переступив порог, он понял, что ургашские мастера любили пользоваться не только пространством, но и светом. Потому что в куполе Тронного Зала была проделана дыра, сквозь которую отвесно бил поток света. И теперь он стоял в этом потоке – беспомощный, ослепший, не видящий своих собеседников.
– Добро пожаловать в Ургах, эт-хайбэ Юэ, – раздался хрипловатый голос в акцентом: видимо, образованные люди в Ургахе знали язык Срединной. Юэ сделал несколько шагов и оказался в комнате, в которой находилось не менее двух десятков причудливо одетых людей.
А он все равно заметил только ее одну. Потому что раньше никогда не встречал таких женщин. Женщин, похожих на богинь, – таких же прекрасных, царственно равнодушных и пугающих. Она стояла немного левее трона правителя, в коричневой тунике, выглядевшей на ней так, что пышные наряды придворных начинали казаться неуместными. Юэ первый раз в жизни увидел такие удивительные волосы – длинные, белые, прямые и блестящие, словно серебряные струны. Они свободно падали на плечи, спускаясь гораздо ниже бедер и резко контрастируя с затейливыми прическами, которыми украсили себя мужчины. Или, быть может, у ургашей такие странные обычаи? Лицо у женщины было совсем не куаньлинское – более вытянутое, с более узкими скулами и высоким переносьем с горбинкой (а он считал, что это делает ургашей уродливыми!). И глаза. У женщины были глаза столь яркого зеленого цвета, что это было видно даже на том расстоянии, что отделяло их.
Ее возраст было трудно определить, но девочкой она определенно не была – слишком сильной была атмосфера властной уверенности, окружавшая ее. Должно быть, супруга князя, решил Юэ, с трудом отводя от нее взгляд и чувствуя ее ответный.
Князь Ургаха Ригванапади был достаточно высок, полноват, со светлыми волосами, которым, правда, было далеко до сияющей белизны волос стоявшей рядом с ним женщины. У него были крупные глаза навыкате, прикрытые тяжелыми веками, и довольно толстые губы, выдававшие сластолюбца.
Пауза затягивалась, и Юэ поспешил произнести слова приветствия, заученные наизусть. Его инструктировали, что князю Ригванапади надлежит льстить, и на его вопрос о дороге и устройстве Юэ изо всех сил постарался, чтобы его выражения прозвучали как можно более цветисто.
– Что ж, я рад, что мой возлюбленный брат, Шуань-ю (Ригвапанади сознательно опустил титул), послал мне вас в минуту помощи. Сколько с тобой воинов?
– Пять тысяч, – коротко ответил Юэ.
Брови князя раздраженно сдвинулись.
– А мне докладывали, что эт-хайбэ означает командующего вдвое большим количеством людей, – не без издевки протянул он, оглядывая Юэ с головы до ног, словно примеряясь, а стоило ли его допускать к себе на прием. Юэ почувствовал, что краснеет, и торопливо ответил:
– Мой господин, дорога трудна, а силы неприятеля неизвестны. В случае, если наши объединенные силы примут такое решение, мы пошлем за помощью. Такая возможность нами обсуждалась. Так что считайте, что перед вами передовой отряд.
«Спокойно, Юэ. Этому человеку нравится оскорблять».
– Хорошо, если так. – Князь поджал губы, но спорить не стал. – Потому что наши новости далеко не так радужны. Полагаю, нам стоит как можно скорее ввести тебя в курс дела с тем, что уже завтра нам, возможно, придется предпринимать какие-то действия.
– Я не исключаю, что за то время, что потребовалось на пересылку письма и наше путешествие, могло многое произойти. – Юэ поклонился. – Мой господин, умоляю вас дать мне информацию незамедлительно. От этого может зависеть многое!
– Хорошо. – Князь помедлил, оглянулся на невысокого стройного человека с длинной косой и выбритым лбом, но потом все же кивнул: – Полагаю, мы обсудим это… несколько позднее.
В голосе был приказ, и Юэ смирил свое нетерпение. За встречей последовала трапеза, весьма изобильная и изысканная. По крайней мере дыни и инжир были явно из куаньлинских долин: на этих высокогорьях в лучшем случае растут маленькие кислые абрикосы. За столом он оказался рядом с длиннокосым человеком, оказавшимся верховным жрецом какой-то школы. Жрец его пугал. Юэ ощутил тонкий ядовитый аромат интриг, какой витал над Дворцом Императора, когда он обратил внимание на то, как обращаются с заинтересовавшей его женщиной – единственной в этой зале. А обращались с ней не как с любимой супругой князя, а как… С неким опасным предметом. И князь не представил ее.
Она сидела прямо напротив него, почти ничего не пробуя и еле пригубив кубок бледно-розовыми губами. Строение глаз и век у нее было такое, как у куаньлинов, но сами глаза более широкие, окруженные длинными темно-золотыми ресницами. Юэ хотелось разглядывать ее, как какое-нибудь чудесное полотно.
– Быть может, моя сестра, как единственная женщина на торжестве, развлечет нас? – неожиданно раздался голос Ригванапади. – Надеюсь, ты еще не забыла свое женское обучение, Ицхаль Тумгор?
О-о-о! Это сестра князя, и тон его не оставляет сомнений: женщина у князя в явной немилости. Это то, что следует запомнить. Видимо, жрец рядом с ним отлично понимал это, поскольку бросил на князя долгий взгляд и тот добавил что-то смягчающее.
Ицхаль Тумгор подняла на брата безмятежные глаза.
– Я не самый лучший игрок на цитре. И тем более не искусна в танце. Полагаю, более разумным было бы пригласить танцовщиц.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});
