Рейтинговые книги
Читем онлайн Воспоминания - Альберт Шпеер

Шрифт:

-
+

Интервал:

-
+

Закладка:

Сделать
1 ... 67 68 69 70 71 72 73 74 75 ... 135

Правда, наши войска овладели нефтяными промыслами Майкопа, а передовые танковые подразделения вели бои уже на Тереке и пробились через не имеющие транспортных дорог степи к южной Волге. Но темп наступления первых недель был все же утрачен. Не поспевала доставка грузов на фронт; запчасти, находившиеся непосредственно в частях, были уже израсходованы — в результате ударный напор передовых частей ослабевал. Да и месячные объемы нашего военного производства отнюдь не соответствовали потребностям наступательных боев такого размаха, на таком необозримом пространстве. В тот момент мы выпускали всего лишь треть танков и четверть артиллерийских стволов от уровня 1944 г. Уж не говоря о большом, при таких расстояниях, износ техники и без всяких военных действий. При испытаниях на танкодроме в Куммерсдорфе мы исходили из того, что тяжелый танк нуждается в ремонте ходовой части или двигателя через каждые 600-800 километров.

Гитлер не хотел ничего понимать. В своем стремлении использовать мнимую слабость противника он хотел протоклнуть измотанные передовые части на южные склоны Кавказа, в Грузию. Поэтому он отвлекал от и без того слабеющего авангарда значительные силы, которым ставилась задача выйти через Майком к Сочи, а оттуда — вдоль узкого приморского шоссе еще дальше на юг, к Сухуми. Настойчивыми приказами он направлял главный удар сюда, полагая, что области к северу от Кавказа сами по себе станут легкой добычей.

Но войска были на пределе сил. Несмотря на все приказы Гитлера, они не могли продвигаться вперед. Во время совещаний Гитлера знакомили с результатами аэрофотосъемок непроходимых ореховых лесов в районе Сочи. Начальник Генерального штаба Гальдер пытался убедить Гитлера в безуспешности действий на юге. Русским ничего не стоило взрывами круто обрывавшихся у приморского шоссе гор сделать его на длительное время непригодным для транспорта, да оно и так было слишком узким для передвижения крупных соединений. Но Гитлер был непоколебим: «Эти трудности преодолимы, как и всякие другие. Нужно только сначала закрепиться вдоль шоссе. И тогда путь на просторы южнее Кавказа будет открыт. Там мы можем приостановить наши войска и дать им роздых, создать склады. А затем, через год-другой, мы оттуда развернум наступление в подбрюшье британской империи. Скромными силами мы освободим Персию и Ирак. А индусы встретят восторженно наши дивизии».

Когда в 1944 г. мы прочесывали полиграфическую промышленность на предмет чистки ее от излишних заказов, то наткнулись в Лейпциге на предприятие, продолжавшее по заказу Верховного командования сухопутных войск большим тиражом печатать картографический материал и разговорники для Персии. Заказ забыли отменить.

И профану становилось очевидным, что наше наступление выдохлось. Тут поступило сообщение, что подразделение горных егерей овладело Эльбрусом, самой высокой точкой Кавказа, пиком, окруженным обширными глетчерами, и установило на нем германское боевое знамя. Конечно, это было бессмысленное дело; впрочем, вполне безобидного свойства (6), всего-навсего приключение заядлых альпинистов. Мы все проявили даже определенную снисходительность к этому эпизоду, казавшемуся нам совершенно незначительным и несущественным. Мне уже до этого приходилось видеть Гитлера в бешенстве. Но редко он так взрывался, как по получении этого донесения. Припадок ярости длился несколько часов, как если бы этой выходкой был сорван весь его стратегический замысел. Даже несколько дней спустя он перед всем и каждым поносил «этих сумасшедших скалолазов», которых «следовало бы отдать под военный трибунал». В самый разгар войны они играют в свои честолюбивые игрушки, — продолжал он возмущенно, — занимают этот идиотский пик, когда он приказал сосредоточить все силы на прорыве к Сухуми. Из этого прекрасно видно, как выполняются его приказы.

Срочные дела позвали меня в Берлин. Через несколько дней командующий кавказской группировкой войск был, несмотря на энергичное заступничество Йодля, смещен. Вернувшись через две недели в ставку, я застал Гитлера в ссоре с Кейтелем, Йодлем и Гальдером. Он больше не протягивал им для приветствия руку и не появлялся за совместным столом. Отныне и уже до конца войны он приказывал накрывать для себя в своем бункере, куда лишь очень редко приглашались самые избранные. Отношения Гитлера с его военным окружением были навсегда испорчены.

Было ли в этом виновато теперь уже окончательно заглохшее наступление, с которым он связывал такие надежды или же впервые у него возникло предчувствие перелома? Его отказ от общего офицерского стола мог иметь в своей основе то, что отныне он сидел бы там не как триумфатор, а как потерпевший поражение неудачник. Общие идеи, которые он из своего мирка дилетанта развивал в этом кругу, постепенно, вероятно, исчерпали себя, возможно также, что он почувствовал, как впервые ему изменила его магия.

С Кейтелем, который в течение нескольких недель с огорченным лицом ходил чуть не на цыпочках и демонстрировал радение, Гитлер вскоре стал обращаться несколько дружелюбнее. Также — и с Йодлем, который, по своему обыкновению вообще внешне оставался невозмутим, дело как-то наладилось. Начальник генерального штаба генерал-полковник Гальдер должен был, однако, оставить свой пост: спокойный, замкнутый человек, возможно, не поспевал за вульгарным динамизмом Гитлера и всегда казался несколько беспомощным. Полной противоположностью ему был его преемник Курт Цайтцлер — прямолинейный, без всяких рефлексий, с зычным голосом при докладах. Он не был из самостоятельно мыслящих военных и являл собой то, что Гитлер, вероятно, и желал видеть: надежного «вспомогательного работника», который, как об этом частенько говорил сам Гитлер, «не размышляет подолгу над тем, что я приказал, а со всей энергий берется за исполнение». Поэтому Гитлер и подобрал его себе не из круга высшего генералитета. До этого Цайтцлер занимал скромную должность в армейской иерархии; он сразу был повышен на две должностные ступеньки.

После назначения нового начальника Генерального штаба Гитлер позволил мне, единственному гражданскому лицу (7), принимать участие в так называемых обсуждениях ситуации. Я мог расценить это как особое выражение его удовлетворенности неуклонно шедшими вверх показателями военного производства. Он вряд ли дал бы такое разрешение, если бы опасался потери своего престижа в моих глазах в случае несогласия с ним, горячих споров, разногласий. Буря миновала. Гитлер снова овладел собой. Ежедневно, примерно в обеденное время происходмла «бальшая ситуация», она всегда продолжалась два-три часа. Гитлер, единственный из всех, сидел за длинным столом для карт в простом кресле с плетеным сиденьем. Вокруг стола стояли участники совещания: кроме адъютантов здесь были штабс-офицеры Верховного командования вермахта, Генерального штаба сухопутных войск, офицеры связи с люфтваффе, с ВМФ, с войсками СС и с Гиммлером. В основном это были молодые симпатичные офицеры, по большей части в полковничьем звании или майора. Между ними свободно ходили вокруг стола Кейтель, Йодль и Цайтцлер. Часто приходил и Геринг. Как жест особого уважения или принимая во внимание его грузность, Гитлер приказывал принести для него обитую табуретку, на которую он и опускался подле Гитлера.

Лампочки, на длинных подвесках, как в конторах, освещали разложенные карты. Обзор начинался всегда с восточного театра военных действий. Три-четыре склеенные вместе карты Генерального штаба, каждая размером 2,5х1,5 м, последовательно выкладывались Гитлером на стол. Сначала шел Север восточного фронта. На картах было нанесено каждое, даже незначительное событие истекшего дня, любая атака, даже рекогносцировки, и почти каждая пометка комментировалась начальником Генерального штаба. Карты по частям передвигались по столу так, чтобы Гитлер всегда имел бы в удобной для чтения близости соответствующий фрагмент. Если происходили значительные события, то движение карт замедлялось, приостанавливалось, причем Гитлер очень точно отмечал всякое изменение по сравнению с предыдущим днем. Уже сама подготовка ежедневного доклада по восточному фронту, который продолжался час-два, а при важных событиях — и значительно дольше. был чудовищной нагрузкой для начальника Генерального штаба и его офицеров, которые должны были бы заниматься более важными вещами. Будучи профаном, я удивлялся, как во время доклада Гитлер определял диспозиции, передвигал туда-сюда дивизии или отдавал приказы по частностям.

По крайней мере, еще в 1942 г. он со спокойствием (а может быть, и с уже начинавшимся общим притуплением) воспринимал сообщения о тяжелых просчетах. Во всяком случае внешне он не позволял себе каких-либо реакций отчаяния — образ возвышающегося надо всеми, ничем не рушимого полководца не должен быть омрачен. Он часто подчеркивал, что его окопный опыт Первой мировой войны открыл ему более глубокий взгляд на все военные тонкости, чем академия Генерального штаба его военным советникам. Несомненно, в некоторых ограниченных областях это было так. Но по мнению многих офицеров, именно этот «окопный взгляд» создал у него неверное представление о процессе военного руководства. Здесь ему скорее мешало его детализированное знание, знание ефрейтора. Генерал-полковник Фромм как-то заметил в обычной для него лаконичной манере, что уж лучше бы Верховным главнокомандующим было гражданское лицо, чем, как назло, ефрейтор, к тому же, никогда не воевавший на Востоке и уже поэтому мало понимающий его особые проблемы.

1 ... 67 68 69 70 71 72 73 74 75 ... 135
На этой странице вы можете бесплатно читать книгу Воспоминания - Альберт Шпеер бесплатно.
Похожие на Воспоминания - Альберт Шпеер книги

Оставить комментарий