службе новому Российскому государству, понимая, что отречение Николая II освободило его от присяги государю.
…В служебной неразберихе первых месяцев революции прапорщик Н. И. Лоза выправил себе, как делали многие офицеры, краткосрочный отпуск домой в Полтавскую губернию. Он не был дома почти два года, после того как в августе 1915 года его призвали в армию молодым солдатом.
В начале апреля прапорщик Лоза выехал на родину в Полтавскую губернию на хутор Базилевщина. Был Светлый праздник Пасхи, когда молодой офицер приехал домой. Родные встретили его радостно. Они гордились его офицерским чином, любовались формой и золотыми офицерскими погонами. Три дня отпуска пролетели как один миг и остались в памяти Николая светлым, добрым чувством любви и обожания родителей, сестер и брата…
Возвратившись в Москву, он часто вспоминал отчий дом, родных и младшего брата Карпушу, как нежно называл его сам Николай, с восторгом рассказывавшего о событиях в их Хорольском реальном училище.
Позже Карп Игнатьевич писал о том времени: «…В первые дни революции уроков почти не было. На уроках только и говорили, что о революции. Некоторые учителя вели разговоры с нами сдержанно. Другие разъясняли суть происходящего. Вообще наше училище в то время было похоже на растревоженный муравейник. Все суетились, мотались, как ошалевшие. Появились красные банты. Визг, крик, суета не умолкали.
Вскоре в училище был введен родительский комитет. Выборы уполномоченных от учеников старших классов в этот комитет. Ученики старших классов записывались в народную охрану-милицию. Их повязывали красными повязками. Назначали в ночь в наряд по охране порядка. Выдавали винтовки.
Проводили манифестации с пением «Марсельезы». Устраивались митинги. Всюду развивались красные флаги.
На душе у меня было легко, радостно – свобода! Да, ребята нашего класса по-весеннему бурно, переживали революцию. Голова кружилась, хмелела, да и как было не хмелеть, когда тебе 17 лет. Мне казалось, что все тело пронизано током радости. Сердце билось так гулко. Душа ликовала – не будет больше в России ни злобы, ни страданий…»
Николай вспоминал, как в отпуске они с младшим братом Карпушей говорили, говорили всю ночь напролет и не могли наговориться…
Младший брат рассказывал, как в их Хорольском реальном училище в начале апреля произошла своя маленькая революция: «Вскоре произошла и в училище революция. На родительском собрании, с представителями учащихся, был смещен директор училища Чемолосов и инспектор училища Разинкин, как ярые реакционеры. Об этом было объявлено перед началом занятий собравшимся в актовом зале ученикам. Директор Чемолосов выступил с прощальной речью, прослезился за неблагодарность родителей и учеников к его плодотворной, многолетней работе в деле просвещения.
Их обоих оставили преподавателями. Чемолосова – преподавателем математики: геометрии, тригонометрии по учебникам, им же составленным и утвержденным Министерством просвещения как учебное пособие в средних учебных заведениях, он продолжал учить детей».
Рассказывал Карп старшему брату и о насильственном навязывании у них «самостийной» власти, об организации Центральной Рады во главе с профессором Грушевским и о созыве Всеукраинского Национального конгресса…
Февральскую революцию население приняло с энтузиазмом. Казалось, что революция сможет добиться решения многих проблем России. Миллионы людей ожидали, что революция приведет к наступлению счастливой эры в истории страны.
Крестьяне ожидали наделения землей, рабочие – защиты своих прав, интеллигенция – демократизации общественной жизни.
Февральская революция объединила в единый, противоречивый поток и демократическую «политическую» революцию, и городскую «пролетарскую» социальную революцию, и крестьянскую «аграрную» революцию, и национально-политические «националистические» революции народов, населявших Россию.
В этом потоке одним из первых, не без помощи германских агентов и денег, всплыл и укрепился украинских национализм.
Офицер русской армии Николай Игнатьевич Лоза с неподдельным интересом следил через газеты за событиями, происходящими в его родных краях.
3 марта 1917 года в Киеве на собрании «Товарищества украинских прогрессистов», кооператоров и социал-демократов, выдвинули идею и провозгласили создание Центральной Рады. 7 марта Центральная Рада была создана. Председателем ее стал известный историк Михайло Грушевский. Из подполья вышли Украинская партия социалистов-революционеров (УПСР) и Украинская социал-демократическая партия (УСДП). 6 апреля был созван Всеукраинский Национальный конгресс, а 5–8 мая в Киеве начал работу I Всеукраинский военный съезд. На него приехало более 900 делегатов, которые должны были выработать согласованную позицию военных по дальнейшей судьбе Украины.
Главным на съезде стало противостояние фракций «самостийников» и «автономистов»-социалистов. Первые выступали за максимальную украинизацию и скорейшее образование национальных вооруженных сил. Вторые же высказывались против резкого размежевания с Россией и за умеренное, эволюционное движение развития. Именно от этой фракции был избран в президиум Семен Петлюра, только начинавший политическую карьеру. В своих выступлениях С. Петлюра призывал «не отделять судьбу России от судьбы Украины».
По итогам работы съезда была принята резолюция, в которой говорилось: «Потребовать от Временного правительства и Совета рабочих и солдатских депутатов немедленного объявления особым актом национально-территориальной автономии Украины».
Всеукраинский войсковой съезд выступил с требованием автономии Украины и создания национальных украинских воинских частей, однако Временное правительство в Петрограде отвергло национально-территориальную автономию Украины.
Искусственно воздвигаемое, пусть даже на почве южнорусских черноземов, без исторического фундамента, не связанное цементом народного единства, здание украинской государственности, хотя и было привлекательно для узкого круга «щирой» интеллигенции, на деле только раздражало население и не представляло прочной постройки.
Отсутствие здоровой национальной идеи, непримиримая борьба партий, их продажность и оппортунизм, игра в «самостийность» и балаканье с улыбкой на выдуманной «мове» превращали все происходящее на Украине в политический фарс.
Как вспоминал об этих событиях Г. И. Гончаренко (будущий писатель Юрий Галич) в романе «Красный хоровод»: «С горечью в душе пришлось наблюдать, попытки… собственных ренегатов расколоть на части две сросшиеся ветви русского народа».
В Петрограде революция ширилась и развивалась. Временное правительство не могло контролировать происходящее, В городе происходили самозахваты зданий и помещений.
Так, 1 марта 1917 года солдаты запасного автобронедивизиона самовольно заняли роскошный особняк прима-балерины Мариинского театра Матильды Кшесинской на углу Кронверкского проспекта и Большой Дворянской, который она покинула с началом Февральской революции. Потом это здание приглянулось активистам Петроградского комитета большевиков, а 11 марта туда перебралась его Военная организация и обосновался ЦК РСДРП(б), а после того как 3 апреля В. И. Ульянов (Ленин), произнес с балкона речь, вошедшую в советские учебники как «апрельские тезисы», в особняке регулярно бывали Я. Свердлов, А. Луначарский, Александра Коллонтай, газеты Петрограда стали называть особняк «главным штабом ленинцев».
Кстати, как явствует из воспоминаний М. Кшесинской, она, проезжая в июне 1917 года мимо своего бывшего жилища, видела члена Исполкома Петросовета большевичку Александру Коллонтай, гулявшую по саду в принадлежавшем самой балерине горностаевом пальто.
Самозахваты большевиками чужой собственности продолжались и в дальнейшем.
