— Хранят тебя боги, шумный человек.
— Где все? — шепотом спросил Валент. Жадно втянул прохладный запах хвои. Горный лес околдовывал.
Ополченец указал направо. За деревьями расположилась группа склавин. Некоторые из них были в доспехах, большинство — в кожаных или льняных рубахах. Стараясь передвигаться без шума, римлянин поспешил туда.
— Рыва, зачем ты взял с собой детей? — сдерживая возмущение, обратился Валент к рыжебородому великану.
Гнев переполнял римлянина. Часом раньше он узнал от гонца прискакавшего из княжеского городища, что вместе с мужчинами его приемный сын отправился на войну. Невообразимость этого разрывала Валента. Он строго запретил мальчику покидать укрепленное поселение. Вместе с летом на землю склавин пришла война. Что угодно могло произойти. Валент недоумевал: как мог Амвросий ослушаться? Как посмел рыжебородый варвар забрать с собой совсем еще зеленых мальчишек? «Дикие варварские нравы — тащить детей на войну!» — кипел римлянин. Светло-карие глаза Рывы грозно смотрели ему в ответ. Светлее неба казалось лицо рыжего скифа.
— Сварог видит, а кого еще можно забрать? — с громом в голосе ответил варвар. — Из сотни моих людей — половина юнцы. Попробуй, повоюй. Разве ты не знаешь, как южные племена отозвались на призыв Всегорда послать людей?
— Это не значит…
— Ты заблуждаешься, если думаешь, будто они сопляки. Я хорошо их подготовил. Они небыли в бою? Да! Но руки их умеют держать лук, а глаза выбирать цель. Еще до нового урожая ты увидишь, как они повзрослеют. Ты их не узнаешь.
Валент косо посмотрел на склавина.
«Все эти римляне совершенно ненормальные, — рассуждал про себя Рыва. — Какой прок будет от мальчиков, если они не станут мужчинами? А как они станут мужчинами, если прятать их от испытаний жизни. От испытаний посылаемых самими богами! С богами можно спорить. Их волю можно не исполнять, рискуя, но и беря верх в неравной схватке. Но разве возможно защититься от их вмешательства, от испытаний, что они нам посылают? Нет, задача воина, как бы он не казался мал, учиться преодолевать невзгоды. Иначе откуда возьмется в людях свирепый дух?»
— Где Амвросий?
— В разведке с Идарием.
— Как!? — воскликнул Валент, от гнева меняясь в лице: «У тебя нет людей. Я понимаю. Я понимаю, что тебе нужно не пропустить аваров. Но для чего подвергать мальчишек неоправданному риску?» Даже получив ответ, Валент отказывался его принять.
— Не смотри на меня так, римлянин. Мой сын тоже ушел вперед. И я знаю, что это опасно. Такова война. Дети тоже идут дорогой Перуна: ударом учатся отвечать на удар. Иначе они не станут воинами. Отец в пять лет взял меня на медведя.
— Но… — попытался возразить Валент.
— Теперь не спорь. Они больше не дети. У знаков громовержца в дубовой роще я объявил их мужчинами. Бык принесен в священную жертву. Перун благословил нас ночной грозой. После того как ты присоединился к Ждану, Всегорд приказал мне собрать всех кого я еще смогу найти в округе и занимать проходы. Теперь я закрываю это место.
— Хорошо, — тяжело выдохнул римлянин. — Может быть ты и прав.
— Я прав, — твердо ответил рыжебородый.
«Как все просто у этих варваров», — подумал Валент. Он ни мгновения не верил, будто какие-то обряды могут превратить мальчиков в мужчин, детей — в воинов. Дождь, священные камни или сосны не могли иметь никакого значения.
2
Раздвинув ветки, Идарий внимательно осмотрел ложбину. В желтоватой траве не было следов человека. Никто не выходил из леса, видневшегося вдали. Никто не сминал спелых трав, пробираясь к заросшему кустарником склону. Треск цикад предвещал жаркий день. Воздух был спокоен. Пряный аромат трав наполнял округу.
Следуя за другом, Амвросий осторожно пробрался сквозь заросли вниз.
— Здесь и останемся, — сказал Идарий, шмыгнув носом. — Место что надо. Нас не видать, зато мы все видим.
Амвросий сбросил с плеча мешок и колчан полный стрел. Ноги юного римлянина промокли от росы. Он снял сырые башмаки. Вытер ступни и перемотал льняные онучи, куски полотна, предназначенные для обертывания ног. Стало гораздо приятней и теплей.
Рыва разбудил мальчиков еще засветло. Объяснил задачу. Благословил Перуном. Юные воины прошли весь путь и теперь ждали. Ждали, когда появится враг, чтобы напасть, заманить в засаду.
— Перекусим, — предложил Амвросий.
— Вынимай. Чего осталось?
Ребята присели на камнях. Достали сушеную рыбу, репу, немного ржаного хлеба. Принялись жевать. В просмоленных берестяных флягах имелась родниковая вода.
— В самый раз, — потер руки Идарий. Размял рыбину. Принялся чистить.
— Колючая?
— Ничего.
Мясо рыбы было сухим. Костей имелось много. От соли захотелось пить. Вода пахла железом. Хранила прохладу остывшей земли. Влагу глотали помалу, берегли.
— С репой хорошо?
— Ага. В самый раз.
Пришло время ждать. Луки с натянутыми тетивами лежали невдалеке. Враги могли появиться в любое время. Идарий сел ближе к кусту. Прислонился к камню. Амвросий расположился позади. Потянулось время. Перешептывались.
— Ты аваров видел?
— Конечно. Послы приезжали. А ты что?
— Я — нет. Откуда?
— Ну да?
— Не видел, тебе говорят. Какие они?
— Не как мы. Если на конях будут то авары или булгары — все одно враги. Пешие — это значит союзники их. Отец рассказывал…
— Много их, аваров? — снова спросил юный римлянин.
Идарий недоуменно поморщился:
— Много. Но тех, что пешими бывают — больше. Они кагану служат. Из разных племен их в войско набирают, так мне отец говорил.
— Что делать будем?
— Подразним и убежим. Путь помнишь?
— Помню. Но как мы от конных убежим?
— В горах и лесах, что пеший, что конный — одинаково.
Кукушка прокричала несколько раз. Идарий мысленно спросил птицу, считавшуюся предсказательницей, сколько врагов он поразит сегодня. Кукушка крикнула еще три раза. Затихла. Вновь подала голос. «Разве осилю столько?» — подумал сын кузнеца. Солнце поднялось выше. Начало печь.
— На полях рожь поспевает, — мечтательно заговорил Идарий. Поднял на мгновение ввысь болотные очи. Почесал спину.
— Да, красота…
Амвросий прислонился спиной к камню. Закрыл глаза. Тянуло спать. Пальцы играли оперением стрел. Тугой колчан лежал рядом. Идарий лениво всматривался в даль. Устало почесывался. Молчали. Казалось, ничто в мире не нарушает привычного порядка вещей, богами установленного на этой земле. Поплыли ровные часы ожидания.
Внезапно из-за деревьев вдали показались двое. Пешие. Беззвучно выбрались они на поляну. Огляделись. Осторожно пошли дальше. Легкий ветерок качнул темные травы.
Идарий дернул за плечо друга. Амвросий отогнал дрему. Тряхнул косматой головой. Потер веки. Юный склавин прижимал палец к устам. Зашипел едва слышно. «Беда!» — испугался римлянин. Все понял. На коленях ребята подползли к зарослям. Тревожно стучали молодые сердца. Взгляды устремились на нежданных гостей. Потные пальцы сжали дуги боевых луков.
— Кто это? — дрожащим голосом спросил Амвросий. Низко опустились черные крылья ровных бровей. — Может наши?
— Смотри, как одеты. Не наши.
— Откуда знаешь? Может свои?
— Вон у них как башмаки до колен подвязаны. Видишь: не накрест ремешки наверху идут, а в две полосы. Гляди, один на кочку поднялся. Осматривается. Рубаха на нем длинная, края треугольником расшиты. Не наш узор.
Неизвестные опять остановись. Перебросились фразами. Огляделись. Они были светлыми. Оба с пшеничными усами. Курносые. Без шлемов. В замшевых колпаках. Штаны и рубахи — светлые. На тугих ремнях висели ножи. В руках были дротики.
— Не склавины, — согласился Амвросий.
— Венеды, наверное?[133] Нет, точно не они. Те пострашней на вид.
— Кто тогда?
— Хорваты.[134] Какого эти племени не знаю. Пастухи, значит. Они аварские стада стерегут. Собачий род. На вид как мы. Даже речь наша. Почти и не отличишь.
— Что делать будем?
— Убьем их! Помоги нам, Перун.
Маленький римлянин вздрогнул:
— Ты не боишься, брат?
Идарий пососал язык, чмокнув. Облизнул высохшие губы.
— Я так думаю, всякое зверье страшно. Так отец говорил. Но мы всякое зверье и били. Птицу били. Даже зайца моя стрела брала. Уж до чего зверь подвижный. Твоя то стрела, чем хуже?
Амвросий вспомнил: он не разу еще не попадал в зайца из лука. Только неподвижная дичь доставалась ему легко. Другое дело Идарий, он на лету поражал утку. Его стрела почти всегда знала, куда повернет дичь. Глаз и рука не боялись, лук бил почти без промаха.
— Думай будто зверь это и все. Война тоже охота. Не промахнешься. Они тихо идут. Вон, остерегаются…
