почти закончилось. Все наверняка почти закончилось, – ответил Доминик.
Вивер смеялся.
– Уже почти пора возвращаться домой.
Домой. Эта мысль наполнила Доминика знакомой сладкой болью, пронзившей его до самого сердца. Закрыв глаза, он пощупал спрятанный в кармане рядом с отданными ему в Марбурге картотечными карточками блокнот. Он измялся и истрепался по углам, но перевязывавшая его бечевка не давала ему рассыпаться.
Когда Доминик открыл глаза, взгляд его упал на часть толпы. Там стоял, согнувшись над тротуаром, с вялым и отсутствующим видом, не считая сдвинутых в замешательстве густых бровей, старик. Он посмотрел на Доминика широко раскрытыми непонимающими глазами. Доминик попытался ему улыбнуться, но старик от этого еще больше растерялся. Он прижимал к груди плюшевую собачку; когда-то она была белой, но теперь потемнела и пожухла от времени. Ее глаза-пуговички добродушно смотрели из крепких объятий старика на Доминика.
Доминик задумался, когда этот старик в последний раз видел солнце. Тот зажмурился, отчего морщинки на его щеках стали еще глубже, а потом, склонив голову на бок и прищурившись, посмотрел на Доминика. Вскоре стоявшая рядом со стариком одетая в форму медсестры женщина взяла того за руку. Она зашептала что-то ему на ухо, а он, склонившись к ней, будто бы целиком сосредоточился на ее словах. Потом он снова посмотрел на Доминика, и его глаза загорелись. Его вялая нижняя губа дернулась, его лицо растянулось в широкой улыбке. Старик помахал Доминику, и Доминик увидел, как глаза женщины наполняются слезами.
Вот это, подумал Доминик, и есть освобождение.
67
Эдит
Нюхаус на Шлирзе, Германия
Май 1945
Из окна своей расположенной высоко под крышей дома семьи Ганса Франка спальни Эдит услышала, как по радио говорят по-английски.
К тому времени большую часть вечера она просидела на краю кровати, перечитывая свои исписанные мелким почерком потертые странички с копиями описей. Большая часть работ в ее списках была теперь помечена маленькими галочками: все их по пути из Польши в Баварию оставили в «безопасных хранилищах» Франка – бесчисленных банковских хранилищах, складах музеев и соляных шахтах. В некоторых из них Эдит за последние несколько месяцев побывала.
Эдит пробежала глазами по последним вещам, оставшимся в личном поместье Франка: несколько ценных ковров и других декоративных предметов, несколько важных картин. Она провела пальцем по первому пункту списка: «Дама с горностаем» да Винчи. Эдит испытывала некоторое облегчение от того факта, что по крайней мере эта картина оставалась у нее под присмотром.
Тем временем Эдит страдала от безделья. Старое семейное поместье Франков не нуждалась в украшении. Бригитта укатила в машине, окруженная вооруженной охраной, вместе с младшими детьми навестить родственников где-то еще в Баварии. Остались только Норман и его отец. Норман, который говорил по-английски почти так же хорошо, как Эдит, отверг ее предложение помочь ему с уроками.
Чем было заняться «даме-реставратору»? Эдит выжидала, пытаясь казаться в поместье невидимкой, в надежде, что Франк оставит ее в покое.
Только что Эдит несколько раз проверила, что дверь спальни заперта, и лишь после этого позволила себе вытащить из скрипящих пружин матраса свои списки.
Но теперь донесшиеся до ее открытого окна из какого-то другого места в доме непривычные звуки голоса диктора, говорящего по-английски, выманили Эдит из кровати. Тихо ступая босиком по полу, она пошла на звук. Подошла к балкону, пошире открыла высокие двери и выглянула на широкие, покрытые весенней зеленью просторы, спускающиеся к озеру с блестящей в вечернем солнце водой.
Эдит напряглась, чтобы разобрать слова. Она облокотилась на перила балкона и посмотрела на окна внизу. Комната Нормана, прямо под ее спальней. Она знала, что, как и большинство мальчиков-подростков, он любит проводить время в одиночестве там, где никто его не побеспокоит. Но теперь он, настежь распахнув окно, на полную громкость слушал радио. Он знал, что семья в отъезде и, не считая его отца, охраны и слуг, в доме осталась только она. Неужели он сделал это нарочно, чтобы она услышала, что передают?
Она внимательнее вслушалась в слова. Говорили, скорее всего, на британском английском. Переполненная дурным предчувствием, Эдит подняла глаза к небесам.
Гитлер. Застрелился.
Она не ослышалась?
Диктор говорил очень быстро, но она услышала слово «Мюнхен» и стала вслушиваться еще отчаяннее.
Мюнхен. Союзники уже вошли в Мюнхен. По улицам ее родного города шли американские и британские войска.
Сердце Эдит тяжело ударилось о грудную клетку. Папа. Войска, наверное, бомбят все направо и налево, а солдаты идут через город, оставляя на своем пути горы трупов. Если американцы хоть чем-то похожи на немецких солдат, будет пролито много крови.
Услышав, что Норман закрывает окно, она ушла с балкона. Неужели он правда открыл окно, чтобы она услышала?
Ей надо уходить, немедленно отправляться домой. Но как? Франк ее не отпустит. Она знает его местонахождение и все места, где он побывал за эти месяцы. Она легко может его сдать.
Эдит вгляделась в берега озера. Неужели союзники уже там? Уничтожат ли они «Даму» да Винчи? Может ли она сделать хоть что-нибудь, чтобы спасти ее? Мысли Эдит бежали, опережая друг друга. Следует ли ей остаться и сообщить иностранным войскам все, что она знает? Она несколько лет делала все, что могла, для сохранения бесценных произведений искусства, но сейчас она больше думала о сохранении собственной жизни. Кроме того, она не могла ожидать от иностранных солдат, что те будут обращаться с ней иначе, чем с врагом.
Эдит сложила потрепанные странички своих списков как можно плотнее и засунула их за пояс юбки: там их едва прикрывала ее легкая куртка. Она осторожно открыла дверь спальни и на цыпочках пошла по темному коридору.
Она размышляла, у какого из выходов наружу она с наименьшей вероятностью привлечет внимание кухарок или зевавших и лениво бродивших вдоль озера охранников Франка, и сердце ее бешено стучало в груди.
Она остановилась на двери, ведущей в огород, и аккуратно пошла по краю досок ступенек, чтобы они не скрипели у нее под ногами. Через дверь в огород она попадет к роще деревьев вдоль стены, а через нее – на главную дорогу.
Но как раз когда она повернулась на темную лестничную площадку первого этажа, будто бы из ниоткуда появился Франк. Он остановился, схватившись за перила, и уставился на нее своими черными глазами. Ее рука инстинктивно потянулась к поясу юбки, но потом замерла.
– Куда это вы направляетесь, фройляйн?
68
Доминик
Нюхаус на Шлирзе, Германия
Май 1945
Доминик почти забыл, что в мире есть
