Во-вторых, зачастую у некоторых бизнесменов и отдельных чиновников существует ложное представление о том, что концессия – это как приватизация, только сделать можно все тише и дешевле. Происходит «артподготовка» на местном уровне среди заинтересованных кругов, достигается предварительный консенсус, делается объявление о том, что в регионе или муниципалитете появился отличный инвестор, с которым вскоре будет заключено концессионное соглашение. По мере того как бизнес и чиновники углубляются в этот процесс, приходит понимание, что это вовсе не приватизация. Да и вообще, все выглядит не столь уж оптимистично, как им рассказывал их общий приятель, который прочитал концессионный закон и теперь большой специалист по сравнению с ними.
В-третьих, в некоторых случаях концессионные проекты, которые анонсируются, выглядят настолько дико даже по современным российским меркам, что становится не вполне понятно, как вообще такой «бесстрашный» проект пришел кому-то из чиновников в голову.
Как можно объяснять рынку и проверяющим органам такую вот конструкцию проекта, предлагаемую властями? Из реального анонса:
Предмет – центр медицинской реабилитации. Капитальный грант от региона – 95 % от стоимости объекта. Частник инвестирует, стало быть, 5 %. При этом концессия заключается на 25 лет, на протяжении которых 150 коек для пациентов оплачиваются по линии обязательного медицинского страхования, а еще 50 – для «платников». Вот и все содержание проекта, никаких дополнительных условий, которые предпринимали хотя бы попытку объяснить такие диспропорции проекта.
В переводе с инфраструктурного языка на русский читать надо так. На стройке доходность составляет порядка 20–30 %. Государство платит частной стороне практически полную стоимость объекта. Из этой суммы он вынимает норму доходности. Часть этой суммы реинвестирует в проект, показывая как свои кровные инвестиции. На этом инвестиционная стадия заканчивается. Частная сторона уже заработала свои 15–25 % от объема стройки.
Далее начинается этап эксплуатации. Судя по вводным, он выглядит так. Реабилитанты, оплаченные обязательным медицинским страхованием, выводят этот этап на уровень операционной самоокупаемости плюс относительно небольшой прибыли. А оставшаяся четверть коек дает реальную прибыль. Прошу не забывать еще о том, что коммерческие потребители дают выручку большую, чем «государственные», потому эта четверть пациентов может быть гораздо выгоднее, чем все остальные вместе взятые.
Но и это еще не все. Если к этому добавить различные возможности для реструктуризации концессионных соглашений в интересах концессионера или возможности для создания смежного имущества, да еще некоторые права, пусть и временные, на срок концессии, на земельный участок, то количество преференций, которые получает частный партнер, начинает просто зашкаливать. Хороший бизнес для частной стороны, а государственная как под этим планирует подписаться-то?
Радует только то, что таких проектов в стране все же не очень-то и много, они составляют незначительную часть от общего количества проектов. Но именно такие инвестиционные «идеи» приносят максимальный вред рынку. Честно говоря, когда становится известно про такие проекты, оторопь берет, поскольку вообще непонятно, как они вообще могли появиться и начать всерьез обсуждаться. Мотивация всех сторон слишком уж очевидна и наглядна.
В-четвертых, отсутствие качественной подготовки проектов на региональном уровне подтверждается тем фактом, что 95 % судебной практики по концессионным и смежным проектам относится все же к региональному и муниципальному уровню. При этом ее анализ подтверждает тот факт, что на региональном уровне совершается определенное количество тех ошибок, которые на федеральных крупных и известных концессиях давно уже были пройдены, причем гораздо менее болезненно.
Глава 15
Мошенники и непрофессионалы: кто хуже?
Может быть, тебе дать еще ключ от квартиры, где деньги лежат?
Остап Бендер, великий комбинатор
Еще одной особенностью, наблюдаемой мной последние годы, является увеличивающееся в геометрической прогрессии количество аферистов, которые спекулируют на потребностях регионов в создании инфраструктуры. Причем они проявляют недюжинную активность в посещении губернаторов, их заместителей и других акторов, имеющих влияние в регионе. Хотя многие из них существенно расширили свой ареал обитания и добираются уже до руководителей госкомпаний и ведомств федерального уровня.
В отличие от весьма малого количества тех, кто действительно умеет делать инфраструктуру, такие лица весьма активны в переговорах, уговорах, обещаниях золотых гор и на первый взгляд даже производят сильное впечатление.
Возможно, проблема и в том, что квалифицированные игроки весьма загружены реальными проектами, качественное предложение со стороны таких «инфраструктурных девелоперов» на рынке весьма ограниченно. В результате в воронку этого неудовлетворенного спроса и устремились всякого рода прохиндеи. В большинстве случаев они не сталкивались в реальности с инструментарием ГЧП и не до конца понимают, что реальные проекты инвестиций в инфраструктуру – не такая уж и легкая нажива. Хотя это утверждение имеет смысл в том случае, если предположить, что они на самом деле хотят реализовывать проекты ГЧП. А это, как видно из анализа ниже, в большинстве случаев отнюдь не так.
Был довольно-таки продолжительный момент, когда мы знали практически все эти «цирковые команды», разъезжающие из региона в регион. Однако сейчас их количество выросло до таких масштабов, что уследить за всеми их речами (в основном в администрациях субъектов) не представляется возможным. Некоторые из таких «гастролеров» умудряются удивлять даже традиционно опасливо относящихся к таким идеям бизнесменов.
Мои коллеги и я начали думать, что ситуация критическая. Но это заблуждение довольно быстро развеялось, поскольку в этот момент на рынке появились еще и непрофессионалы. Долгое время был не вполне уверен, что хуже для проекта – мошенник или непрофессионал. Мое итоговое мнение приведено в конце главы. А пока стоит рассмотреть обе эти категории «участников» инфраструктурного рынка.
Таких «игроков» можно сгруппировать по нескольким основным направлениям.
Наибольшую активность в последнее время проявляют так называемые «зависимые» агенты, которые, правда, представляются независимыми. Собственно, они даже особо не дезинформируют региональные власти, в чем именно их интерес. Они просто не в полном объеме сообщают необходимую информацию.
По большому счету, «зависимые» агенты – это своеобразные sales-house, представляющие кого-то из линейных участников рынка: строителей, проектировщиков, банков, иных игроков. Таких «торговых агентов», естественно, стоит отличать от тех участников рынка, которые изначально обозначают, в чем состоит их интерес, и действуют напрямую от своего имени. Не всегда подобные предложения представляют наиболее эффективное экономическое решение, но, по крайней мере, вы знаете, в чем оно состоит. Ведь они не дезинформируют своих визави, а просчитывать экономику и последствия решений каждый должен за себя сам. Подобные организации не попадают в категорию «зависимых» участников рынка.
Их основная задача состоит в том, чтобы под видом инфраструктурной инвестиции продать услуги головной структуры, которая их выпустила на рынок именно для поиска таких сделок. В итоге даже если они и предлагают организовать инвестиционный проект, то с высокой степенью вероятности все сведется к тому, что все риски будут переложены на бенефициара проекта. А они тем временем получат возможность продать услугу своей материнской (не всегда официально) организации – построить, спроектировать, профинансировать.
Следующая большая группа – это откровенные аферисты. Причем действуют они весьма активно. Перемещаясь по регионам, такие «участники» рынка предлагают какие-то нереальные условия для сделок: практически бесплатные деньги, зачастую из далекого иностранного источника, возможность поставки оборудования в крайне сжатые сроки и прочие слишком привлекательные для того, чтобы быть правдой, условия. В большинстве своем все это банальные «маркетинговые» предложения регионам. Эти лица совершенно не собираются делать то, о чем говорят. Расчет на то, что они заинтересуют первое лицо, а в дальнейшем в процессе обсуждения конкретных условий проекта через несколько итераций плавно отойдут на те позиции, которые их действительно интересуют. По странному стечению обстоятельств весьма велико такое предложение в медицинской сфере. В большинстве своем их интерес состоит не в том, чтобы сделать проект, а в том, чтобы быть «привилегированным» поставщиком оборудования для региона.
