Он с удивлением обнаружил в нагрудном кармане три флакона из-под триночницы. Стекло еще пахло остатками драгоценного лекарства. Но стеклянный флакон – не самая подходящая вещица для маленького ребенка. В результате Каспар остановился на мешочке с рунами Май и ее локоне.
А что же оставить Изольде от себя? Самое важное, что у него еще сохранилось, – это руна волка. Он привязал костяную руну к узкому кожаному шнурку, надел на шею малышке и нежно погладил ее по головке.
Прощание было закончено. Каспар свистнул Трогу и зашагал к выходу, чувствуя на себе многочисленные взгляды дикарей.
12
Каспар раздраженно покосился на темный проем входа под тяжелой соломенной крышей хижины и свистнул еще раз, громче и настойчивее. Остановившись, подождал, когда же из тени высунется тупорылая белая морда пса. Подождал еще. Напрасно.
Непослушание Трога стало последней каплей. Каспару и без того было хуже некуда. Так хотелось скорее уйти, не думать, что Изольда осталась у чужих людей. И как только бросить такую малышку? Она ведь для него дороже всего на свете! Но разве есть выбор? Сам он заботиться о грудном младенце не в состоянии. Закусив губу, чтобы унять дрожь, юноша сердито позвал пса.
– Трог, сюда! – Голос его срывался. – Ах ты, противная, непослушная псина!
Но Трог так и не покинул хижины, где спала маленькая Изольда. Лишь когда Каспар со слезами на глазах отвернулся, решив уходить один, пес выскочил на улицу.
– Нет! Фу! Прекрати!
Вместо того чтобы послушно трусить у ноги хозяина, терьер вцепился ему в штаны и принялся тянуть обратно к хижине.
Каспар со злости ударил его по носу. Пес отпустил. Но стоило юноше двинуться дальше, широкогрудый змеелов преградил ему путь и приподнял верхнюю губу, демонстрируя зловещие клыки и розовые крепкие десны. Из горла его вырывалось угрожающее рычание.
Никогда прежде Трог не рычал на хозяина. Молодой торра-альтанец был потрясен и даже, к стыду своему, слегка струхнул. Выглядел Трог сейчас весьма устрашающе, а Каспар как никто другой сознавал силу своего пса. Сколько раз он видел, как Трог в два счета разгрызает толстенные бычьи кости, которых дирхаундам хватило бы на несколько часов.
Собравшись с духом, он шагнул вперед. Трог зарычал и даже прихватил его за лодыжку, но всерьез не кусал. Когда же на улице показался один из закутанных в меха дикарей, пес стрелой рванулся назад и скрылся в хижине, оберегая ребенка.
– Да не бросаю я ее, Трог, – воззвал Каспар вслед псу, чувствуя себя обязанным объясниться, пусть даже и перед бессловесным животным. – Я не могу позаботиться о ней, а вот женщина сможет.
Он прикусил губу. Ну не глупо ли – стоять и оправдываться перед собакой? Резко повернувшись, он зашагал прочь.
Ужасно, конечно, уходить без Трога, но как заставишь непослушное животное повиноваться? Можно уволочь его силой – но если Трог не хочет уйти, он попросту убежит обратно при первой возможности. Стиснув зубы, юноша продолжал путь.
Но тут на душе у него стало совсем тяжело. Ребенок начал кричать – громко и яростно. Каспару казалось – Изольда плачет из-за него. Слышно было, как кормилица пытается утешить разбушевавшуюся малышку – но тщетно. Сердце Каспара сжималось от боли, но юноша заставлял себя идти. Сейчас для него существует только одна цель, одна задача – избавиться от Некронда.
Стремясь поскорее выбраться из деревни, не слышать больше надрывного плача, юноша перешел на бег и бежал, пока не оказался далеко в глубине выжженной территории. Там стонал и завывал ветер, вздымая тучи гари, хлеща по ногам. Но юноша почти не замечал этого – так давил груз взятой ответственности.
Не в силах приближаться к гнезду грифонов и телу Май, он свернул на север. Но скоро поймал себя на том, что думает лишь о погибшей. Теперь, когда заботиться о ребенке было уже не нужно, ничто не могло заполнить зияющую пустоту утраты. Юноша смутно подумывал продолжать идти на север, в неизведанные края, пока не найдет места, чтобы спрятать Некронд – зарыть или утопить в глубоком озере. Но толком сосредоточиться на этой проблеме он так и не мог. Перед глазами неотступно стояло истерзанное, разбитое тело Май.
Она ушла. Он остался один. Запрокинув голову, юноша завыл в лицо ветру, силясь излить накопившуюся боль. Опять перешел на бег, безотчетно уповая расстоянием смягчить горечь вечной разлуки. Май умерла. Умерла потому, что он не слушал советов матери. Каспаром владело безысходное одиночество. И страх. Вся тяжесть мира лежала у него на груди, но теперь мир стал так далек, так незначителен.
Много дней он брел вперед все в том же горестном оцепенении, от зари до глубокой ночи, останавливаясь передохнуть, лишь когда усталость валила с ног. И всякий раз, стоило заснуть, голос Май звал его, и в ушах звучал детский плач.
– О, Великая Мать, какое зло совершил я, что заслужил эту муку? Неужели и Твои надежды я не оправдал, как не оправдал ничьих надежд? – кричал он на рассвете, приходя в себя после тягостных снов.
Примерно через неделю Каспар взглянул на сбитые ноги и понял, что абсолютно не представляет, ни где находится, ни как его сюда занесло. Он так погряз в своих несчастьях, что шел и шел, тупо уставившись в землю и не замечая ничего кругом, кроме пары ярдов прямо перед собой.
– Май, прости меня, прости! – время от времени выкликал он, почти ожидая, что она ответит ему.
Порой он ощущал ее присутствие рядом с собой, порой же слышал лишь собственное хриплое дыхание. И вот теперь обнаружил, что стоит посреди топких зыбей и лесистых островков, вокруг которых плескалась вода. Безрадостная картина. Каспар понуро повесил плечи. Участки суши соединяла гать, плетенная из ореховых прутьев и тростника.
Каспар сам не понимал, что именно вывело его из транса. Должно быть, какое-то безотчетное ощущение опасности. Склонив голову набок, он прислушался, потом огляделся.
Ну неужели на всей земле и уголка нет, где он не отыщет следов человека? Каспар разозлился. Ну надо ж – продраться сквозь пепелище лишь затем, чтобы попасть в очередное населенное место! И вот, бредет-спотыкается под грузом ответственности, нести которую ему явно не хватает мудрости.
Юноша так и продолжал ругать себя, как вдруг снова услышал звук, который, должно быть, и насторожил его раньше. Теперь звук этот раздался ближе и отчетливее. Голос человека. Предупреждающий крик – предупреждающий, без сомнения, о его, Каспара, присутствии. Держа наготове лук, юноша снова огляделся. Куда идти? И тут из ниоткуда ярдах в двадцати от него возникло трое низкорослых, широкоплечих дикарей, бородатых и в медвежьих шкурах. Каспар встревоженно покосился на их дротики и каменные топоры. Дикари что-то заворчали.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});
