Дарр рассеянно погладил ее руку. Какая нежная у нее кожа… и загар ее не тронул… Он пытался возражать, когда Уинетт объявила о своем намерении остаться в Эстреване и стать Сестрой. Он проиграл это сражение. Теперь перед ним другая дочь — не такая разумная, но столь же решительная… и она тоже поступит по-своему, что бы он не говорил, что бы не делал.
— Остается еще одна проблема, — нерешительно сказал он. — Мы свяжем Андурел с Усть-Галичем. Может, Хаттим откажется от своего Королевства?
Голубые глаза Эшривели расширились, пухлые губы приоткрылись: она была удивлена.
— Мы этого не обсуждали. Зачем ему отказываться? Разве он не может… править и Усть-Галичем, и Королевствами?
— Тамур и Кеш могут возражать… — Дарр совсем смешался.
— Мы могли бы… — Эшривель задумалась, потом просияла. — Мы могли бы назначить наместника.
— …который, несомненно, будет человеком Хаттима, — закончил Дарр.
Принцесса надулась и недовольно фыркнула:
— Мне кажется, ты просто не любишь Хаттима… только не подаешь виду.
Она убрала руку из-под ладони отца и принялась крутить на пальце колечко с аметистом. Так она делала всякий раз, когда злилась.
— Я ничего не имею против Хаттима Сетийяна как такового, — медленно произнес Дарр. Это была ложь, тяжелая и постыдная. — Просто я не хочу, чтобы власть была сосредоточена в одних руках.
Эшривель топнула ножкой, и с серебряной туфельки посыпались блестки.
— Ты запрещаешь мне его любить! Наверно, нам лучше сбежать… и пожениться тайно!
— Сомневаюсь, что Хаттим на это согласится, — возразил Дарр и торопливо добавил: — Он не захочет тебя позорить.
Последний аргумент немного успокоил ее. Эшривель с мольбой посмотрела на отца:
— Но ведь должен быть какой-то способ обойти это противное препятствие! И тогда я смогу выйти замуж за человека, которого люблю?
— Наверно, — вздохнул Дарр. — Но я должен подумать, как это сделать.
— Значит… самое главное — ты не против нашей свадьбы?
Король посмотрел на дочь и покачал головой. Помимо всего прочего, отказ будет оскорблением для Усть-Галича. У Дарра не было ни малейшего желания наживать себе врага в лице этого честолюбца. Если начнется междоусобная война — сейчас, когда галичское воинство двигается на юг, — силы Кеша и Тамура будут отрезаны друг от друга.
— Значит, я могу сказать Хаттиму, что он может прийти к тебе? — не отставала Эшривель. — И… по всем правилам?..
— Можешь, — кивнул Дарр.
— Благодарю тебя!
Принцесса вскочила, торопливо заключила отца в объятия и чмокнула в щеку — и тут же выбежала из комнаты совершенно не подобающим образом. Ее золотые волосы растрепались, но она этого даже не заметила.
Дверь захлопнулась. Дарр посмотрел вслед дочери и вздохнул. Если бы только была жива Грания… Она смогла бы правильно истолковать эти события, возможно, даже подсказать решение. Но Грания погибла. Теперь Старшая Сестра Андурела — Бетани. Конечно, ее добродетели несомненны, но…
Он встал и рассеянно провел рукой по резной спинке стула. Жесткое деревянное сидение было неудобным, и ноги затекли. Шурша полами серой домашней робы по квадратным плиткам пола, король подошел к окну. Стены дворца побелила изморозь, и они ослепительно сверкали в лучах холодного зимнего солнца. Внизу, во дворе, в углах и закоулках, застыли черные тени. Сады, одетые инеем, казались серебряной вышивкой на сверкающем снежном покрывале, и лишь кустарник потемнел и корчился на смерзшейся земле. Мимо строем шагал отряд копейщиков — шла смена караула. Солнце ярко горело на их кирасах и на полированных лезвиях алебард. Эхо разносило их твердую мерную поступь, и в какой-то миг стекла в окне задребезжали. Они смогут удержать дворец. Но город падет, если войско Хаттима, которое сейчас движется на юг, встанет под его стенами… Дарр отбросил эту недостойную мысль. Даже Хаттим Сетийян не станет затевать междоусобицу. Зачем ему так рисковать?
Может, стоило поговорить с Эшривелью начистоту? Объяснить, что ее возлюбленным движет не только любовь к ней… Нет, пожалуй, она даже не станет слушать — не говоря уже о том, чтобы согласиться. Она без ума от Хаттима, она очарована им — словно ее опоили любовным зельем. Все, что он скажет ей, станет известно и Хаттиму, и тогда… Во всем этом было что-то скверное. Очень скверное, но что — Дарр так и не мог понять.
Это тупик. Эшривель стремится к этому браку с той же страстью, что и ее избранник. А Хаттим… он по-прежнему не делает ничего предосудительного, что выглядело бы достаточно веской причиной для отказа. Необходимость сохранить равновесие сил — хороший повод: ни Тамур, ни Кеш не одобрят такого усиления южного королевства. Но Хаттим может и отказаться от титула правителя Усть-Галича, чтобы обойти это препятствие. Понятно, что это будет просто омерзительной инсценировкой. Он сам назначит себе преемника. И кто возразит, если такие шаги предотвратят гражданскую войну? Стоит только Тамуру или Кешу заявить протест — и весь Усть-Галич вступится за честь своего правителя… и в чем-то, надо признать, южане будут правы. Единство Трех Королевств, достигнутое и сохраненное таким трудом, пошатнется. Много лет назад Коруин смог найти решение. Он просто применил силу. Тогда Тамур и Кеш тоже противостояли Усть-Галичу, а войско южан двигалось к Андурелу… правда, с иными намерениями. Коруин добился равновесия. Но тогда воинства были разрознены, привязаны к дому. И он, Государь Дарр — не Коруин… да и не желает им быть. Коруин сумел сплотить Королевства, погасить вражду… Сейчас им грозило пройти тем же путем, но в обратном направлении, и вернуться к хаосу темных веков.
Конечно, можно согласиться на этот брак, но при условии, что Хаттим Сетийян не унаследует престол. Пусть получит Эшривель — но не корону Андурела. Пусть увозит Эшривель в Тессорил, где они будут править вместе. Но что будет с Андурелом? Трон всегда переходил от родителей к детям. Принцы и принцессы из Белого Дворца женились и выходили замуж за детей правителей. Отказавшись от права наследования, те получали престол, а вместе с ним — почетные права… и весьма тяжкие обязанности. А если Эшривель выйдет замуж за Хаттима… Уинетт дала обет и принадлежит Общине Сестер. Других наследников нет. Когда он умрет, престол опустеет. Так или иначе, Королевства ждет хаос.
Дарр отвернулся, подошел к столу из тамурского дуба в другом конце палаты, где громоздились кувшины с вином и кубки, и налил себе крепкого кешского вина. На миг королю показалось, что из кувшина течет свежая кровь. Отогнав непрошеное сравнение, Дарр одним духом осушил чашу. Заботы прочертили на его челе еще одну глубокую морщину.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});
