Вадимушка. Бог с ней, с новой гостиницей. И то правда, поспешишь – людей насмешишь. Помнишь, как Этуш говорил: «Тарапиться не нада». Ты оказался прав, прости меня, – она заключила его в объятия.
Он грубо, но несильно оттолкнул ее, встал:
– Отстань! И безнадежному глупцу ясно, с какой целью ты пришла. Довожу до твоего сведения, что не нуждаюсь ни в помощи, ни в сочувствии, ибо не вижу оснований. Я весь в порядке.
– Вадимушка, о каком сочувствии может идти речь?! Не слушаешь меня и понапрасну злишься, – она попыталась взять его за руку, но он резко отодвинулся от нее, повернулся к ней спиной.
– Ты все прекрасно поняла, не разыгрывай дурочку.
– Я и правда дурочка, многого не понимала. Только сядь со мной, пожалуйста, мы так давно не разговаривали друг с другом.
– Догадываюсь, о чем пойдет разговор. Фантазии твои бьют через край. Повторяю, со мною все в порядке!
– Я и не сомневаюсь. Если можно, повернись ко мне лицом.
После недолгого колебания он исполнил просьбу, обратив к ней угрюмый взгляд:
– И что дальше?
– А дальше посмотрим фильм. Помнишь, как ты переводил текст? Как и тогда, сегодня покажут кинокомедию, Екатерина говорила.
– Сама и смотри, – оставил Валентину с застывшей на ее губах просительной улыбкой.
Валентина была подавлена. Не от бесцеремонного обращения с ней. Гнетущее впечатление произвела на нее печать удовлетворенности на лице Вадима, которую успела подметить. Он не дремал и не засыпал. Он бодрствовал в темноте, сам признался. Странная склонность противоречила здравому смыслу: душа должна радоваться свету, а не тьме
«Тьма – это дом сатаны. Он черный, а там его не видно. Попадется туда заблудшая душа, он тотчас подкрадывается незаметно к ней, ублажает, соблазняет. А придет урочное время, увлекает за собой послушную душу и бросает в геенну огненную. Бойся и сторонись темноты», – внушала ей бабушка в детстве. Тьма с тех пор ассоциировалась со страшным злом. Влечение к темноте – серьезный настораживающий знак. Все оказалось намного сложнее. Состояние Вадима вызывало больше опасений, чем она предполагала.
Валентину устрашало предсказуемое отношение самолюбивого и гордого Вадима к постыдному пороку. Его самооценка – это мина замедленного действия. Ощущение собственной неполноценности в обстановке одиночества в любой момент способно привести к роковому решению…
«В тот вечер он уже знал о приключившейся с ним напасти!» – перед глазами на парапете, на грани между жизнью и смертью балансировал Вадим. Пришло признание того, что мысль движет человеком, в непредвиденный момент она внезапно способна охватить, подавить волю к сопротивлению, подтолкнуть… Подобное происшествие может снова случится, а ее не будет рядом.
Угроза не сломила Валентину, лишь придала силы.
Вадим эту ночь провел в кабинете.
На другой день Валентина пришла домой засветло с целью предупредить «вечерний досуг». Он был на лужайке, встретил безрадостно.
– Так и знал, что придешь рано, – развернулся, пошел в дом.
На этот раз Валентина действовала уверенно. Она нагнала его в коридоре, решительно встала перед ним, преградив путь в его кабинет.
– Не понял? – насмешливо удивился.
–Я здесь, и ты будь рядом со мной, – с вызовом смотрела ему в глаза.
Он попытался отстранить ее, она оказала жесткое сопротивление, не сдвинулась с места.
– Ты можешь применить силу, одержишь победу над слабой женщиной, но меня это не остановит, пойду за тобой. Запрешься внутри – взломаю дверь.
– И ты на это решишься?
– Да! Просить разрешения не буду.
Злость перекосила его лицо:
– Что тебе от меня надо?!
– Хочу быть с тобой.
– Раньше не хотела! Где ты была раньше?!
– Раньше была дурой. Сейчас решила поумнеть.
Валентина была непреклонна. Он перешел к иному способу воздействия.
– Валентина, – сдержанным тоном обратился к ней, – давай разрешим ситуацию полюбовно. Ты прекращаешь меня преследовать, продолжаешь работать как прежде. Я же со своей стороны обязуюсь – даю мужское слово – построить тебе новую гостиницу. Жизнь положу, о чем ты так мечтаешь, но заживешь как в сказке. Договорились?! А теперь пропусти.
Валентина осталась стоять неприступно.
– Вадим, дело не в гостинице, и счастья она мне не даст. А сказка – это если мы будем вместе.
– Ну что за чертовщина?! Ну надо же такой упрямой родиться! Уйди!!!
Он терял контроль над собой. Напряженная обстановка вынудила Валентину напомнить ему о том, о чем старалась не вспоминать:
– Я откликнулась на твою просьбу, не ушла от тебя. И ты, будь добр, откликнись на мою.
Упрек подействовал мгновенно. Он оробело потупил взор, покорно удалился в гостиную.
Первый успех обнадежил Валентину. Столкновение в итоге показало, что у нее осталось влияние на Вадима – было от чего воспрянуть духом. Она изменила график работы, возвращалась из гостиницы в светлые часы суток. Все свободное время подчинила общению с Вадимом.
Он, за некоторыми исключениями, практически безотлучно находился возле нее. Отличался безропотностью и послушанием (хотя категорически отказал ей в просьбе работать с ней в гостинице). Постоянно выглядел опрятным. Внешне все обстояло прекрасно, домашней идиллии позавидовали бы многие женщины. Между тем Валентина не испытывала радости. Ее наблюдения привели к безотрадному заключению: Вадим неудержимо ускользал от нее. В его словах и глазах содержалось скрытое недовольство. Внутренняя связь между ними ослабевала. Его меняющийся душевный мир обнаруживался в поступках и действиях. Прежний Вадим разнился с настоящим.
Исчез веселый нрав. «Детские» шалости – «сюрпризы» перестали его занимать. «Несерьезные» легкомысленные шутки сменились несущественными замечаниями. От былой жизнерадостности не осталось и следа.
Прежде был готов с увлечением говорить с ней хоть до утра, теперь не проявлял живости в беседах. Показной интерес к затронутой теме обличали отсутствующий взгляд и постоянные расспросы – он терял нить разговора.
Порой вел себя неадекватно. Мог внезапно встать и молча выйти к собакам. Возвращался только после ее зова. Случалось, уходил в спальню. Там становился перед зеркалом, украдкой от нее творил на лице безобразные гримасы. В постель ложился, как правило, рано. Лежал особняком, в неподвижности, но долго не засыпал. О чем-то думал, Валентина это чувствовала.
Он становился неузнаваемым. Не замечал ни жизни вокруг себя, ни ее саму. Только неизвестные мысли поглощали все его внимание. Симптомы временного душевного расстройства – она избегала понятия «душевная болезнь» – были налицо. Разрушающий психику процесс не прекращался, обретал устойчивый характер, что грозило необратимыми последствиями. Чего она не допускала в крайних тревожных суждениях, предстало в действительности.
Валентина пребывала в растерянности, осознавая свое бессилие. Вместе с тем она не покорилась участи, не предалась чувству обреченности, заставляла себя смотреть с оптимизмом в будущее. Она не ощущала себя одинокой. Ее всемогущий Бог
