Георгий Шенгели
(1894–1956)
Шенгели Георгий Аркадьевич – поэт, переводчик, теоретик стиха. В 1920—30-е годы как поэт был очень известен (в период 1925–1927 гг. он занимал пост председателя Всероссийского союза поэтов) и очень продуктивен: при жизни вышло семнадцать книг его стихов, первая – “Розы с кладбища” – в 1914 г. Но после 1939 г. его стихи практически перестали печатать.
В советскую эпоху Шенгели известен в основном как переводчик (им переведены все эпические произведения Байрона, почти вся поэзия Верхарна, а также стихи Гейне, Гюго, Эредиа, Бодлера и многих других авторов) и стиховед. Его главные научные и научно-популярные работы: “Трактат о русском стихе” (1923); “О лирической композиции” (в кн.: “Проблемы поэтики”, 1925) и “Техника стиха”, два издания которой (1940 и 1960) представляют собой фактически разные книги. Следует добавить, что Шенгели был виртуозом стихотворного экспромта, а также отличным рисовальщиком, автором множества портретных зарисовок, изображающих, в основном, литераторов.
Барханы
Безводные золотистые пересыпчатые барханыСтремятся в полусожженную неизведанную странуГде правят в уединении златолицые богдыханы,Вдыхая тяжелодымчатую златоопийную волну.
Где в набережных фарфоровых императорские каналыПоблескивают, переплескивают коричневой чешуей,Где в белых обсерваториях и библиотеках опахалаНад рукописями ветхими точно ветер береговой.
Но медленные и смутные не колышатся караваны,В томительную полуденную не продвинуться глубину.Лишь яркие золотистые пересыпчатые барханыСтремятся в полусожженную неизведанную страну.
1916 * * *
Январским вечером, раскрывши том тяжелый,С дикарской радостью их созерцать я мог, —Лесной геральдики суровые символы:Кабанью голову, рогатину и рог.
И сыпал снег в окно, взвивался, сух и мелок,И мнились чадные охотничьи пиры:Глухая стукотня ореховых тарелок,И в жарком пламени скворчащие дары.
Коптится окорок медвежий, туша козьяТемно румянится, янтарный жир течет;А у ворот скрипят всё вновь и вновь полозья,И победителей встречает старый мед.
Январским вечером меня тоска томила.Леса литовские! Увижу ли я вас?И – эхо слабое – в сенях борзая выла,Старинной жалобой встречая волчий час.
1919 Александрия
Здесь перо и циркуль, и прекраснаяВлага виноградная в амфоре,И заря, закатная и страстная,Кроет фиолетовое море.
И над белым чертежом расстеленным,Над тугим папирусом развитымИудей склонился рядом с эллиномИ сармат ведет беседу с бриттом.
А внизу, отряд фалангой выстроя,Проезжает меднолатый всадник,И летит крутая роза быстраяНа террасу через палисадник.
– Добрый час! – Ладони свел воронкою. —Это я, центурион Валерий.Написалось ли что-либо звонкоеВ золотом алкеевском размере?
– Добрый час! Мы за иной беседою;В сей чертеж вся Азия вместилась,И увенчан новою победоюМудрого Эратосфена[399] стилос.
И глядят с улыбками осеннимиРиторы и лирики седые,А закат играет в жмурки с тенямиВ белых портиках Александрии.
1927 Мы живем на звезде
Мы живем на звезде, на зеленой,Мы живем на зеленой звезде,Где спокойные пальмы и кленыК затененной клонятся воде.
Мы живем на звезде, на лазурной,Мы живем на лазурной звезде,Где Гольфштром пробегает безбурный,Зарождаясь в прогретой воде.
Но кому-то захочется славойПрогреметь и провеять везде, —И живем на звезде, на кровавой,И живем на кровавой звезде!
31. VII.1942 Фрунзе
Ничевоки
Эта литературная группа числилась одной из самых скандальных, превзойдя в этом плане даже имажинистов и ранних кубофутуристов. Она сложилась в Москве в начале 1920 и окончательно оформилась в августе того же года при Союзе поэтов в Ростове-на-Дону. Членами группы были Рюрик Рок (Р. Ю. Геринг), Сергей Садиков, Борис Земенков,[400] Аэций Ранов, Лазарь Сухаребский, Елена Николаева, Дэвис Уманский, Сусанна Map (Чалхушьян) и Олег Эрберг. С ничевоками были связаны и сотрудничали ростовский поэт Владимир Филов и представитель тифлисского издательства “Хобо” в Москве Мовсес Агабабов.
Оценивая состояние литературы, ничевоки признавали жизненным направлением творчества лишь имажинизм; о себе же в своем первом декрете они заявили следующее: “…4. Фокус современного кризиса явлений мира и мироощущений Ничевоком прояснен: кризис – в нас, в духе нашем. В поэтпроизведениях кризис этот разрешается истончением образа, метра, ритма, инструментовки, концовки. (Единственное пока что жизненное течение в поэзии – имажинизм нами принимается как частичный метод). Истончение сведет искусство на нет, уничтожит его: приведет к ничего и в Ничего. Итак, истоки Всего – из Ничего. <…> Отсюда: 5. В поэзии ничего нет; только – Ничевоки. 6. Жизнь идет к осуществлению наших лозунгов: Ничего не пишите! Ничего не читайте! Ничего не говорите! Ничего не печатайте!”,[401] – и указывали на свое кровное родство с дадаистами.
Дадаизм (фр. dadaпsme от dada – бессвязный детский лепет) – авангардистское направление в западноевропейском, преимущественно французском и немецком искусстве, выражающееся в иррационализме, нигилистическом антиэстетизме, художественном эпатаже. Дадаизм возник в 1916 г. в нейтральной Швейцарии, в Цюрихе, после войны центр движения переместился в Париж, а в 1921 г. основная часть дадаистов влилась в новую, куда более влиятельную группировку сюрреалистов.
Поскольку дадаистское движение родилось во время Первой мировой войны, то главная его идея состояла в том, чтобы на абсурд войны ответить таким же абсурдом искусства. Отсюда становится понятной эпатажность ничевоков, их тяга к эстетизации безобразного и дисгармоничного.
В том же 1920 г. ничевоки выпустили еще несколько манифестов, затем в 1921-м вышла их московская Декларация. В следующем своем “декрете” ничевоки провозгласили “отделение искусства от государства”, а свое творческое бюро выдвигали в качестве аппарата по руководству искусством.
Ничевоки известны своими постоянными нападками на Маяковского. 19 января 1922 г. состоялся вечер “Читка Современной Поэзии” в Политехническом Музее с участием ничевоков, осмеявших Маяковского, который, в свою очередь, в долгу не остался. В ответ ничевоки подвергли его заочному суду своего “ревтрибунала” и запретили писать. Это “Постановления ревтрибунала Ничевоков” было напечатано в бесплатном приложении ко 2-му изданию “Собачьего ящика” (С.В.О.Л.О.Ч.). Там же опубликовано открытое письмо Маяковскому от П. Митурича,[402] который обвинил поэта в сознательном укрытии рукописей В. Хлебникова.
За время своего существования (всего около двух лет: 1920–1922) ничевоки смогли выпустить лишь два небольших альманаха: “Вам”[403] и “Собачий ящик”[404] (в двух изданиях), а также два сборника стихов Рюрика Рока.[405]
В 1921 г. Рюрик Рок был обвинен в подделке печати Всероссийского союза поэтов. Понятно, что после такого скандала его организаторская деятельность продолжаться не могла, и лидер ничевоков эмигрировал в Западную Европу. А гибель в 1922 г. С. Садикова, возглавлявшего “Творничбюро”, привела к окончательному распаду группы.
В поэзии ничевоки не оставили заметного следа, ибо даже самые способные из них (С. Мар, О. Эрберг, Р. Рок) благодаря занятой ими позиции занимались подражательством имажинизму. Остались в литературе лишь имена Бориса Земенкова, ставшего позднее известным москвоведом, и Сусанны Map, создавшей большое количество поэтических переводов с английского, польского и других языков.
Судьба остальных ничевоков сложилась довольно курьезно, как, впрочем, и все их творчество. Но если некоторые из группы все же стали пусть небольшими, но писателями, то Аэций Ранов и Лазарь Сухаребский занялись санпросветработой. В рижском журнале “Родник” опубликованы любопытные детали: в конце 1960-х в Челябинске была издана последняя брошюра Аэция (Александра) Ранова “Из истории санэпидслужбы Курганской области”. А Лазарь Маркович Сухаребский, доживший до весьма преклонных лет, делал сценарии учебных лент по всем областям знания. Сперва он присоединял к своему имени титул “доктор”, с конца 1920-х – “приват-доцент”, а с 1957 даже именовался доктором медицинских наук. О его деятельности удалось найти такую цитату: “…Врач-психиатр, доктор медицинских наук Лазарь Маркович Сухаребский, более полувека изучавший лица людей, одним из первых в Советском Союзе ввел в практику лечения психических заболеваний диагностику по лицу…”.
